На кровати альбиноса сидел рыжеволосый парень, совсем мальчишка. Его Таннер не знал.

— Дрейк! Нейт! — позвала Леони.

Дрейк Норт — так звали альбиноса, верно? Он не ответил, какая неожиданность, едва не фыркнул Таннер. Зато поднял голову рыжеволосый мальчишка.

Его глаза были чистым светом — такой же Таннер видел у Мари, у их с Сореном создания; он пошевелил губами, собираясь задать вопрос, два или тысячу. Его опередили близнецы: два раптора ударили в мальчишку и альбиноса дизрупторами. Субедар Аро на своём механизме пытался проломить стену.

— Нет, пожалуйста! — закричала Леони.

Аро бил не дизруптором, а лучом-аннигилятором. Стена задымилась и рухнула.

— Команда: бой! — раздалось сверху. Динамики говорили голосом субедара. Леони медлила, не подчинилась сразу; вперёд вырвались близнецы, которые словно были одержимы желанием принести себя в жертву, а следом — Аро.

— Чёрт бы вас побрал.

Кислотная Бабка шагнула в дыру.

Камень поддался.

Он рос из самой земли, выступал из неё, словно зуб или палец. Нейт выдрал его с мясом сверкающего кварца, налипшего песка, мёртвых корней аладовой травы — у настоящей нет никаких корней, это он вспомнил некстати, и вся долина пошла радугой битых пикселей, как повреждённая программа в шлеме симуляции.

Нейт сжал камень в ладони: тот мстительно разрезал мякоть ладоней до глубоких кровоточащих ран. Аладова трава тоже была острой, колючей. Руки горели, с них стекала кровь, расползались тёмные пятна, словно плоть на отравленном воздухе разлагалась, и скоро Нейт останется с голыми костями без мышц, суставов и связок.

Голова Дрейка соскользнула на тёмную почву — немного боком: невидящие и уже не голубые, а полностью белые глаза таращились куда-то на юг, будто Дрейк кого-то ждал, вглядывался, а с бывшим подопечным не хотел больше иметь никакого дела. Ты всё испортил, ты подрался с близнецами. Мы могли бы работать вместе. Быть напарниками. Друзьями. Я считал тебя равным.

«Заткнись».

Нейт подумал это ужасно громко и стукнул себя же камнем по лбу — кажется, осталась неглубокая царапина. Мокрая такая, тянущая.

«Нет, прости. Говори что хочешь. Только не молчи, пожалуйста».

Но Дрейк больше не отвечал, и положение его головы демонстрировало всю ту же рану, похожую по форме на нарисованную звезду с десятком лучей. Бесцветные и коротко стриженные волосы не скрывали трещины на розовато-белой коже. Нейт не хотел снова смотреть на эту почти неприлично выставленную изнанку черепа. Кровь по-прежнему вытекала густыми ленивыми каплями, заполнила лунку из-под камня и багровой змеёй поползла к корням аладовой травы. Нейту хотелось наступить, преградить крови дорогу — куда ты, возвращайся, не корми демонову поросль.

Он стоял и держал камень.

Потом упал на колени и встряхнул Дрейка:

— Вставай. Ну пожалуйста. Пожалуйста, прекрати так лежать, ну вставай.

Переносицу защекотало. Нейт почему-то думал, будто это его собственная кровь стекает со лба, но капля упала на лицо Дрейка — прозрачная. Нейт шмыгнул носом.

— Вставай. Я вытащил этот чёртов камень. Теперь ты должен встать!

«Это сон?» — впервые задумался Нейт, попытался вспомнить, что же случилось, понял — не может. Когда-то давно мир лопнул и стал зелёным, мир — дыра, аладова трава. Его съели. Его выплюнули, он невкусный. Его забросили зеркалом-телепортом в лес из ржавых остовов и бетонной плоти, гниющей на кусках железа, в вонючие ржавые трубы. Нейт такое видел на картинках, где были рапторы и алады, много света, много слов на непонятном языке.

Камень-пирамида лежал рядом. Нейт прикоснулся к нему: гранит тёмно-бордового оттенка с прожилками фальшивого пиритового золота и бороздками кварца. Дрейк научил его разбираться в минералах, всё-таки первые годы жизни он провёл в шахтах и до сих пор мог отличить титанистый железняк от магнитного. С этого ракурса пирамида как будто изменилась, стала кукольным лицом — тем, что Нейт прикрепил «талисманом» в кабину своего раптора. Стоило моргнуть — и голая голова обросла пластиковыми волосами, побелела, обзавелась телом, а потом и розовым платьем, пластиковыми туфлями-сандалиями под цвет одежды.

Кукла открыла рот и проглотила немного натёкшей крови.

— Уходи, — сказал ей Нейт.

Кукла продолжала пить кровь, причмокивала, ловила струйку пухлыми младенческими пальцами и с противным хлюпаньем облизывала их. Нейт ударил её прямо в пластиковую челюсть.

— Прекрати.

Тело отвалилось и исчезло. Осталась голова. Костяшки болели от удара о твёрдую породу, камень вернулся, весь запачканный кровью.

Нейт сжал его, решив, что больше не позволит превратиться в какую-нибудь дрянь и не отпустит, пока Дрейк не придёт в себя, пока не затянется его рана-звезда, пока кровь не вернётся в тело, а глаза из блёклых, как рыбье брюхо, не сделаются вновь живыми. Он рванул пучок аладовой травы, уже зная: никуда она не денется, здесь она настоящая, с тёплым — или жутко холодным, трудно понять, — соком. С настоящими корнями — длинными, извилистыми и коричневыми, на них налипла грязь.

И ещё один. И ещё.

Трава падала на землю. Дрейк не просыпался.

Нейт смял очередной пучок травы и швырнул его наугад. Месиво из зелёного сока и почвы ударилось в невидимое стекло; а потом оно задрожало и потекло, выпуская сразу троих — Калеба, Энни и субедара Аро.

«Что они здесь…»

Нейт не додумал, не хотел ничего думать. Они сюда явились не помогать, не спасать Дрейка; он это понял по дизрупторам и выражениям лиц.

— Вон отсюда, — сказал Нейт.

— Ты? — вытаращился почему-то Аро. Субординация требовала вскочить, отдать честь, отчитаться о ситуации.

«Да пошли вы все», — Нейт вырвал ещё травы и швырнул прямо в субедара. Тот попытался уклониться и резанул пространство кинжалом-дизруптором; брызги «заряда» залили его. Светлые волосы и бледная, почти как у Дрейка, кожа пошла чёрными пятнами, будто искры упали на сухой лист.

— Убирайтесь, — повторил Нейт.

— Уничтожить, — приказал Аро, из чёрных дыр в его лице и волосах кровь не текла, но морщился он, как от настоящей боли. Юнассоны кинулись к Нейту, выставив свои дизрупторы — с двух сторон. Они наступят на Дрейка. Им на него плевать.

Нейт зачерпнул ещё травы и почвы. На меткость он никогда не жаловался, ещё в Змейкином Логу мог задать жару прицельным обстрелом грязью. Сейчас навыки пригодились, но эффект отличался от разозлённого Такера или Джоша, даже от злющей Курицы, когда в ту прилетел по ошибке комок грязи. Мягкий чернозём с прожилками зеленоватых лучей-травинок ударился в Калеба, в Энни, ещё два — в Аро. Все трое почему-то закричали. Аро согнулся пополам, а когда выпрямился, его нижняя челюсть болталась на полоске кожи и причудливо растянутых мышцах, кровь залила грудь и шею, язык вывалился и свесился аж до диафрагмы.

Нейт остановился, но близнецы атаковали; у них тоже появились чёрные дыры, пока не похожие на раны — словно требовалось разбить стекло, прежде чем достанешь до плоти. Это напоминало рассказ Леони о тех аладах, которые сначала прогрызли «лицо» раптора, а потом добрались до неё, до её руки.

Ещё сгусток. Калеб дёрнул плечом — из открытой раны торчала кость. Новый — много травы, мало земли — и Энни подволакивает ногу, колено у неё скошено под странным углом, словно кто-то выломал его набок чуть выше чашечки. Близнецов это замедлило, но не остановило. Аро швырнул дизруптором.

Он попал — в Дрейка, в неподвижного и беспомощного Дрейка. На лету прозрачное лезвие-искажение стало обычным, железным, с мясистым звуком воткнулось в грудь и, насколько подсказывали Нейту познания в анатомии, задело лёгкое. Нейт отдёрнулся, ожидая фонтана ярко-алой крови, но из Дрейка больше ничего не вытекало, звезда-рана в черепе была единственным отверстием. Тело не среагировало на удар. Нейт потянулся дрожащими руками к дизруптору и отдёрнулся в последний момент.

— Убирайтесь!

Он хватал почву и траву. Он швырял их в Аро, пока тот не повалился и не замер, весь похожий на красную тряпку. Очередной сгусток ударил Калеба прямо в лоб — след остался точно такой же, как в затылке Дрейка, и Нейт впервые замер, осознавая: что происходит, почему он…