— Знаешь что, — говорит пан. — Попробуй украсть нынешней ночью моего жеребца из конюшни. Если сумеешь, получишь сто рублей. Но украсть его надо сегодня же.

— Ладно, пане, украду.

Пошел Мацей к еврею, заложил топор и купил три бутылки водки. Днем отнес их в панскую конюшню. Одну спрятал в сене, что приготовлено было для жеребца на ночь, вторую сунул в овес, а третью под кормушку, в солому, припасенную здесь, чтобы подостлать ее жеребцу под ноги.

А пан поставил троих сторожей стеречь коня: одному велел сесть на него верхом, а двоим — стоять у двери и зорко следить, чтобы Мацей никак не смог его вывести. Сторожа эти, когда задавали жеребцу сено, нашли бутылку водки и распили ее. Потом давали коню овес — нашли вторую бутылку. Выпили и эту. Стали на ночь подстилать солому коню под ноги, увидели третью бутылку — и эту осушили. Так нализались, что заснули как убитые и не знали, что это все Мацей подстроил.

А Мацей пришел ночью, поднял того сторожа, что сидел на жеребце верхом, пересадил его на забор и вместо поводьев дал ему в руки перевясло. Потом набрал колесной мази, склеил волосами тех двоих, что должны были стеречь вход в конюшню, и увел коня в лес.

Пан как только встал утром — прибежал на конюшню. Не терпелось ему увидеть, там ли его конь. Смотрит — коня и след простыл. Один сторож спит, сидя на заборе, двое лежат у дверей и тоже спят. Он их стал будить, а они со сна кричат:

— Чего ты меня за волосы дерешь? Чего ты меня за волосы дерешь?

Пан давай их кнутом хлестать за то, что не устерегли коня. Потом приказал позвать Мацея и спрашивает у него:

— Это ты, Мацей, жеребца моего увел?

Мацей говорит:

— Вы приказали украсть, я и украл.

— Приведи его обратно, — говорит пан. — И за мной будет сто рублей. — Он вроде как шутил с Мацеем. — А коли хочешь заработать еще сто, укради у меня нынче ночью из комнаты шкатулку с деньгами.

— Что ж, и украду, — отвечает Мацей. — Отчего не украсть?

Пошел он на кладбище, вырыл из могилы труп, принес его под окно панской спальни. Потом подтащил к стене лестницу, выбил стекло кулаком и поставил труп в окне. Пан увидел, подумал, что это вор лезет в дом, и выстрелил в него из ружья. Тут Мацей втолкнул труп в комнату, а сам спрятался снаружи под стеной и ждет.

Пан позвал слугу, и они вдвоем, крадучись, понесли мертвеца в погреб, чтобы зарыть там. Пока они ходили, Мацей забрался в комнату, схватил шкатулку с деньгами и был таков. Пан вернулся и говорит жене:

— Ну, я его убил, закопал, теперь не придется мне платить ему сто рублей.

Наутро пан встал, смотрит — нет шкатулки! Думает-гадает: что же это значит? Неужели Мацей после смерти шкатулку украл? Плохое дело!

Но скоро пришел живой Мацей и принес шкатулку. Видит пан, что опять проиграл ему сто рублей, и говорит:

— Ладно, раз ты такой ловкач — за мной, значит, будет двести. А теперь, Мацей, укради этой ночью у моей жены перстень с пальца. Тогда выиграешь еще сто рублей, и я отдам тебе сразу все триста.

— Ну что ж, и украду! Почему не украсть? — говорит Мацей.

Пан и пани все окна позапирали и легли спать. Что же сделал Мацей? Пошел, насбирал сухого дерьма, размочил его в воде, потом влез на чердак над панской спальней, провертел сверлом дыру в потолке над кроватью и через нее набросал в постель этого дерьма. Пан и пани ночью проснулись от страшной вони. Не поймут, что случилось, — и вдруг видят дерьмо в постели. Пан видит жену, она — его. Но как быть? Слуг будить неудобно, надо как-то самим с этим управиться. Дело было летом, ночь стояла теплая, а в саду, неподалеку, пруд был. Пан и говорит жене:

— Оставайся тут, а я пойду искупаюсь в пруду. Когда вернусь, пойдешь мыться ты, а я тем временем буду твой перстень держать, чтобы его Мацей не украл.

Пошел он к пруду, снял с себя все, положил на траву и полез в воду. А Мацей тут как тут: подкрался тишком в темноте, надел папский халат и — в дом. Входит в спальню, а пани спрашивает:

— Искупался уже?

Он разговаривать с ней побоялся, только одно слово и сказал:

— Уже.

Пани сняла с пальца перстень, отдала ему и побежала купаться. Она — к пруду, а Мацей с ее перстнем — поскорее к себе в хату.

Подходит пани к пруду и смотрит, а там кто-то купается.

— Кто тут? — спрашивает пани.

— Это я, — отвечает пан. — Ты зачем пришла, не дождавшись меня? Ох, наверно, Мацей уже твой перстень украл!

— Да, украл. Что ж теперь делать?

Тем и кончилось. На другой день Мацей перстень принес, и пришлось пану отвалить ему триста рублей. На эти деньги мужик опять наладил свое хозяйство.

Один пан ехал по деревне и встретил хлопца лет пяти. Пан ему говорит:

— Ты откуда идешь?

— Да из той деревни, что последняя на пути была.

— А сам ты откуда?

Хлопец отвечает:

— Да из пекла.

— А сколько же вас?

— Пятеро. И все из пекла.

— А как твоего отца зовут?

— Старый Бык.

— А мать как зовут?

— Старая Корова.

— А как же вас называют?

— Настоящие Чертенята.

— Что ж ты так гадко отвечаешь? — говорит пан.

— А как же! Моя мать, как отец придет, говорит ему: «Ты где был, старый бык?» А отец, когда зол, так мать «старой коровой» обзывает. А мы когда нашкодим, на нас кричат: «Вы из пекла вышли, настоящие чертенята».

Пан спрашивает:

— А кто же пан над этой деревней?

— Да тот, у кого денег больше всех.

— Да старший-то кто тут?

— Есть одна бабка, ей уже сто лет.

— Я спрашиваю тебя: кто тут над всеми стоит?

— Да вон липа у костела.

— Кому тут ниже всех кланяются, я тебя спрашиваю?

— Да земле, как хлеб убирают.

Пан ему говорит:

— Эй, хлопец, в морду получишь.

А он отвечает:

— Получу, так не в морду, а в руки, я ведь не пес.

— Последнее я тебя спрошу: а часы тут бьют?

— Нет, — отвечает хлопец. — Только пан здесь бьет, вчера он моему папане крепко всыпал.

Жили три брата: двое умных, третий — дурак. Вот пошел старший к ксендзу батраком. А у того ксендза никто долго не уживался. Парень все-таки нанялся и говорит:

— Ничего, я выдержу.

Ксендз же предупредил его:

— Работай, только смотри, если ты на меня озлобишься, я тебе отрежу нос, а если я — на тебя, то ты мне нос отрежешь.

Дал ему ксендз двух волов, сам же спать пошел. Орал землю работник весь день, а есть ему так и не принесли. Под вечер оставил он волов на поле и приходит в избу. Ксендз его спрашивает:

— Может, ты на меня серчаешь, что не ел весь день?

— Да, уж конечно, сыт по горло такой работой, святой отец.

Ксендз взял и отрезал ему нос, и выгнал его, и денег ему не заплатил. Пришел парень домой, средний брат корит его:

— Ну вот — только день поработал и без носа воротился. — И давай насмехаться над неудачником. А тот в ответ:

— Поди-ка сам поработай, тоже небось без носа останешься.

— Нет, брат, — говорит средний, — я умнее тебя.

Взял и нанялся к тому ксендзу. А ксендз ему, как и старшему, говорит:

— Если я на тебя озлюсь, то ты мне отрежь нос, а если ты на меня озлишься, я тебе отрежу.

— Ну, ладно.

На другой день пошел работник орать. Целый день ничего не ел, вернулся вечером, а ксендз его спрашивает:

— Может, ты на меня зол, что тебе есть не дали?