— В Живец, на ярмарку.

Спрашивает Процьпак Лигоцкого:

— Денег много несешь? Давай сюда.

Тот отсчитал все пятьсот.

— А у тебя сколько?

— Триста.

Процьпак и их забрал.

— Откуда вы оба?

Они отвечают:

— Из Цешина.

— Зачем идете на ярмарку?

— Волов купить.

— На волов у вас денег не хватит, — говорит Процьпак.

А колбасники говорят:

— Больше у нас нету. Эти — и то в долг взяли.

— Много на них не купишь, — говорит Процьпак. — Да не бойтесь вы, я вам ваши деньги верну: вот, берите; и в придачу к вашим еще восемьсот: купите мне шесть фунтов пороха и шесть фунтов свинца. А теперь идите, ярмарка нынче будет удачная, народу там немного: все боятся нас, разбойников.

Добрались колбасники в Живец и купили с большой выгодой все, что им было нужно. Но при этом один колбасник не захотел покупать порох и свинец, а другой, более предусмотрительный, купил.

Первый и говорит второму, тому, который купил Процьпаку порох и свинец:

— Знаешь что, пойдем обратно другой дорогой.

А тот, у которого были порох и свинец, говорит:

— Ну, как знаешь.

Пошли они другой дорогой. Лесом через Бескиды вышли к Висле, взобрались с волами на гору, а на горе — Процьпак и с ним двенадцать разбойников.

Первым заметил Процьпака тот колбасник, который не стал ничего покупать. Говорит он приятелю:

— Ну, братец, теперь уж и впрямь все пропало.

А тот отвечает:

— Слава богу, хоть я-то купил. Ты не бойся, я все на себя возьму.

Первый тогда говорит:

— Погоди, может я сам выкручусь.

Подошли они к разбойникам, и тот, который шел без пороха, говорит Процьпаку:

— Не сердись, хозяин. От нас убежали четыре вола и как раз в этот лес, вот мы и пошли за ними.

Процьпак же сказал ему:

— Эх ты, я бы на твоем месте ноги поломал, а уж принес обещанное.

Погрозил Процьпак ему пистолетом и подался в свою сторону, а они пошли домой в Цешин.

Шел раз яблонский купец с деньгами из Оравы. Процьпак этого купца знал и как-то попросил у него взаймы несколько сотен ренских. Купец ему одолжил. Как говорится, коли потащат тебя в пекло, самого дьявола назовешь дядюшкой. Процьпак со временем вернул купцу все до копейки, но купец все-таки не верил разбойнику.

Так вот, шел раз купец из Оравы, нес с собой кругленькую сумму серебром и сильно боялся, как бы Процьпаковы приятели где-нибудь на узенькой дорожке не отняли у него деньги. Выпросил он у одного мужика кувшин, положил туда деньги, сверху налил сливок, так и миновал опасное место и благополучно добрался до дому.

Пошел он в Ораву другой раз, а Процьпак его спрашивает:

— Ну как, Янек, опять деньги в сливках понесешь?

Купца даже в жар бросило, не знает, что и говорить. Долго он в себя по мог прийти от удивления: и как только Процьпак узнал об его уловке!

Еще недавно у дороги, которая ведет из Велигоры и Смеховице, лежал громадный камень. Он был так велик, что казался пограничным холмом. Камень блестел в отломе серебром и золотом. Его огромные размеры, удивительный цвет и форма, напоминающая яйцо, острым концом обращенное точно на север, — все наводило на мысль, что дело здесь не просто. Каждый прохожий замечал эту диковинку и ломал себе голову: откуда взялся этот валун? Все называли его «чертовым камнем», да мало кто знал, откуда пошло это название.

Сказывали старухи, будто в ту пору, когда были они малыми детьми, их столетние бабки вечерком, за прялкой, нет-нет да и вспомнят, бывало, историю валуна. А было это в те времена, когда по всему свету увивалось чертей видимо-невидимо. Черти сидели на дорогах, бродили по дубравам, прятались в оврагах, гарцевали с ведьмами на Лысой горе. Они чинили людям обиды, соблазняли их, а потом, как рыбаки сетью, тащили души прямехонько в ад.

Неподалеку от тех мест жил в деревне пан, известный алым нравом и неслыханной силой. Звали его Валигора. К югу от него жил в своем поместье другой пан, которого авали Смешек, потому что он любил посмеяться. А к востоку, всего в каких-нибудь восьмидесяти верстах находился третий пан по имени Жить.

Все трое продали души чертям. Старшой черт приготовил договор на телячьей коже, который каждый из них скрепил кровью из среднего пальца.

Первый пан хотел быть сильным, второй — всегда веселым, а третий собирался прожить не меньше, чем Мафусаил. Черт устроил им житье-бытье, какое кому хотелось. Но без денег на этом свете не обойдешься, и черт показал им в трясине, что была как раз посреди их владений, глубоченную яму, заполненную по самые края чем-то как снег белым. А было это чистое серебро, и хотя трое панов стали выгребать его целыми мешками, серебро все не убывало.

Черти стерегли эту яму днем и ночью, но не под силу им было уберечь свое сокровище: ведь и в те времена хватало воров, которые, не боясь утонуть в трясине, постоянно таскали серебро.

Ко всему этому присматривался господь бог со своего небесного престола. С согласия бога черти жестоко мучили тех, кого им удавалось схватить на месте преступления, ибо всякий грех должен быть наказан. Но вот вмешалась в это святая дева. Видя муки грешников, она, в своем великом милосердии, именем сына божьего, принявшего смерть на кресте, упросила бога-отца, чтобы в лапы к чертям попадали только нехристи и еретики, а чтобы католиков не смели трогать без суда всевышнего.

Однажды ночью какому-то захудалому шляхтенку удалось при свете месяца одолеть трясину. С мешком, полным серебра, он кинулся удирать полями. Черти его заметили и тотчас пустились в погоню. Но шляхтенок на своих длинных ногах бежал быстрее зайца. Старшой черт затрясся от злобы, увидав, что молодые дьяволята не могут догнать наглеца. Бежать за ним вдогонку самому было поздно. Тогда черт выворотил из земли камень величиной без малого с бедняцкую халупу и со страшной силой швырнул его вслед убегавшему. Глыба загремела, засвистала, заскрежетала и наполовину врезалась в землю. Черт остался доволен: тяжелый камень придавил и шляхтича и мешок с серебром.

Все это не укрылось от глаз отца небесного. Он вспомнил про обещание, данное святой деве. Ведь тот шляхтенок, хоть и согрешил от жадности, соблазнившись дьявольским добром, был все же праведным католиком, а его имя даже в святую книгу было записано. И тогда повелел господь бог чертям, не медля ни минуты, убираться в пекло. А старшому черту наказал сидеть на том самом камне и, уж не чиня людям обиды, стеречь до Страшного суда тело грешника, лежащего под камнем.

Вместе с чертями пропала навсегда и яма с серебром. На другой день, когда паны Валигора, Смешек и Жить сошлись, как обычно, к заветному месту, они увидели не белое сверкающее серебро, а расщелину, по самые края заполненную смердящим и черным дьявольский дерьмом.

Люди на богатство-то всегда завистливы, один другому не доверяет, вот и те паны начали промеж себя ругаться, а вскоре дошло и до потасовки. Один сваливает на другого, один другому кричит: ты, мол, украл серебро!

Больше всех горячился пан Жить, ему ведь предстояло еще долгое житье. Схватил он Валигору за ворот и так рванул к себе, что оба упали на землю. Смешек не стал дожидаться, пока Валигора подымется да порасшибает им лбы: спихнул он их обоих в яму со зловонным чертовым дерьмом. Не по силам оказалось панам выбраться из топкой жижи. На Смешека же напал неудержимый смех. Хохотал он, хохотал… пока брюхо не лопнуло.