Через минуту опять в трубе что-то завыло:

— Лечу-у!

— Погоди малость! — кричит дурень. — Сейчас сварится.

Тут другая половина мужика — с головой — вывалилась из трубы в печку.

— Мог бы и подождать, — сказал дурень и эту половину швырнул в кухню.

Как сварилось у него, вылил все в миску и сел ужинать. Глянул, а в кухне стоит огромный мужик с бородой до пояса. Дурень и тут не испугался.

— Садись, — говорит, — со мной ужинать.

А страх отвечает:

— Не хочу.

— Не хочешь — не надо, — проговорил дурень. — Мне больше останется.

И ест как ни в чем не бывало. Спустя некоторое время страх просит:

— Дай мне остатки дохлебать.

А дурень отвечает:

— Не хотел садиться, когда тебя звали, — теперь ничего не получишь.

Съел все и миску до блеска вылизал. Стал тут к нему страх подступать.

— Давай силой меряться.

— Где это видано, чтобы сразу после ужина силой меряться? Сначала надо немножко отдохнуть.

Отдохнул дурень, страх снова к нему подступает:

— Давай силой меряться.

— Ну, ладно, давай.

Сцепились они крепко. Дурень как хватит страха об землю, по кухне только стон пошел.

— Ну как, сполна получил? — спрашивает дурень.

А страх поднялся и говорит:

— Дал бы ты мне свой ужин доесть, я бы с тобой справился. А так осилил ты меня, и тебя ждет за это большое счастье. Ведь ты меня спас — колдовство с меня сиял. Знай, брат, был я раньше знатным паном, владел целой округой и этим фольварком, который даже после моей смерти мне принадлежал, — ведь никому еще не удалось пробыть здесь ночь и целым остаться. Но при жизни я был слишком крут со своими людьми. Как сильно разгневаюсь, сейчас велю мужика на печь положить и пополам распилить. После моей смерти черти меня пилили точно так же, и должно было это продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь смельчак, вроде тебя, не сумел бы пробыть в фольварке ночь и меня избавить от этой муки. Ты меня освободил, и фольварк теперь твой, я же больше никого здесь пугать не буду. А сейчас возьми огня и пойдем вниз, в подземелье. Там у меня спрятано много денег, надо их поделить.

Дурень взял из печи головню, и они сошли в подземелье, где стояло больше десятка бочек, и все доверху насыпаны деньгами.

Мертвец тут и говорит:

— Раздели эти деньги на три доли: одну долю отдай моим родным, другую долю — в костел на помин моей души, а третью — бери себе. Фольварк с землей — тоже тебе.

Сказал и исчез и никогда больше не появлялся. А дурень пристроился в кухне и проспал до самого утра. Теперь у него были и фольварк и деньги. А как выспался, спустился в подземелье, насыпал в свой мешок денег и пошел в корчму. Корчмарь, увидав его живым, сильно удивился, а дурень потребовал себе пить-есть — все самое наилучшее. Корчмарь поднял его на смех:

— Ишь чего захотел. Видали вы такого пана! А чем платить будешь?

Дурень поднял мешок да как швырнет его на стол, мешок лопнул, деньги так и покатились. Дурень крикнул:

— Гляди, сколько денег! А теперь давай мне есть-пить по-пански!

Тут корчмарь живо все принес. Дурень наелся, напился и рассказал ему обо всем. Собрали они людей и отправились делить пановы деньги. С той поры дурень поселился на фольварке, позвал к себе отца, и там они хозяйничали до самой смерти.

Жил на свете один кузнец. Жил весело и не думал ни о боге, ни о черте. Но вот почуял он, что приближается смерть.

— Настал, видно, и мой час, — говорит кузнец своему ученику. — Когда будете хоронить, положи мне в гроб молоток и парочку гвоздей, да смотри только поострее и подлиннее.

Ученик так и сделал и похоронил кузнеца.

Взял кузнец молоток, гвозди и пустился в дорогу. Подходит он к райским вратам. Увидел его святой Петр и говорит:

— Я тебя не могу впустить — ты большой грешник. Нет тебе места в раю!

Делать нечего, отправился кузнец дальше. Шел, шел и очутился у ворот ада. Решил зайти туда, но ворота оказались закрыты. Тогда достал кузнец молоток да так начал стучать, что чертям тошно стало. Послали они одного узнать, кто это поднял такой шум.

Потихоньку подкрался черт к воротам, чуть-чуть приоткрыл их и только было выглянул, как кузнец хвать его за ухо и прибил по правую сторону от входа.

От страшной боли черт завопил во все горло. Услышали этот вой остальные, переполошились. Решили послать второго.

Тот приблизился к воротам и только стал потихоньку выглядывать, кузнец хвать его, и уже второй извивается по другую сторону от входа.

Теперь диким голосом выли оба черта.

Но вот встал самый главный дьявол:

— Пойду сам узнаю: что же там такое происходит?

И только изловчился кузнец и хотел схватить его, чтобы тоже приколотить к стене, как тот отскочил, захлопнул ворота и через заднюю дверь пустился что было духу к богу. Прибежал и говорит:

— Стоит у меня перед воротами ада один кузнец. Пригвоздил он у входа двух моих чертей, и сам я едва ноги унес. Хочешь не хочешь, забирай его в рай. А если он попадет в ад, то мне уже там не царствовать.

Не хотелось богу брать кузнеца на небо, но черт твердит свое:

— Тогда я не уйду отсюда до тех пор, пока ты его не наберешь к себе.

Пришлось богу пустить кузнеца на небо: уж больно он не любил чертей.

Так уж бывало в давние времена, что если родители проклинали своих детей или родственников, то это проклятие сейчас же сбывалось.

Одна девушка знатного рода полюбила юношу. Но мать ее всячески препятствовала тому, чтобы он стал ее мужем. Дочери же нравился юноша все больше и больше, не хотела отступать от данного ему слова. И тогда мать сказала во гневе:

— Пусть лучше вся наша семья превратится в диких гусей, прежде чем ты станешь женой своего возлюбленного!

Едва вымолвила, так оно и случилось. Отец, мать, сестры, братья улетели со стаей диких гусей. Влюбленные тоже превратились в гусей, сели на одном озеро и миловались там все лето.

Неподалеку жил один охотник. Он часто видел эту пару гусей, и как-то раз ему пришло в голову застрелить одну из птиц на жаркое. Он выстрелил и попал в гусыню, которая перевернулась в воздухе и повисла на кусте. Подплыл к ней охотник на челне и увидел, что только оглушил птицу, а не убил. Он взял ее с собой, посадил под печь и решил хорошо откормить.

Охотник был холост, жил в бедности и сам вел домашнее хозяйство. Вернувшись на следующий день рано утром домой, он немало удивился: кто-то во время его отсутствия все прибрал, хотя дверь была заперта. Кровать застлана, комната подметена, пыль и паутина из углов сняты, посуда перемыта, на столе даже приготовлена еда.

На следующий день он влез на чердак и сделал в потолке дыру, чтобы понаблюдать, что же произойдет в комнате. Смотрит, гусыня вышла из-под печи, отряхнула перья, превратилась в панну необыкновенной красоты и принялась варить, хлопотать по хозяйству, подметать. Другой раз он сделал вид, что идет в лес, а сам встал за дверьми и, едва гусыня отряхнула перья, вбежал в комнату, обнял девушку и, хотя она вырывалась изо всех сил, держал ее и не отпускал, а потом собрал перья и спрятал их в чулане, в шкафу.

Спустя некоторое время панна стала его женой. Однажды, когда гуси потянулись в теплые края, она сидела на пороге дома, а охотник, склонив голову на ее плечо, заснул. Мимо летело двое гусей — это были ее сестры — и гоготали: