— И это будет девочка. Вся в меня, — завопил я от радости.

— Иди сюда, самовлюбленный болван, — прохихикала Соня и повалила меня на спину.

Дневник Кристофера

11.05. 2017

Наконец лечу домой. Вся моя жизнь — болезненный вдох и долгожданный выдох. От дома до дома. От Сони до Сони.

Мои сны — её лицо.

Мои мечты с её улыбкой.

Моё небо, цвета её глаз.

Мой кислород с запахом её тела.

Моя гордость с первыми неуверенными шагами сына по дому.

Моя радость со звуком смеха нашего малыша.

Мой мир с видом из окна нашей спальни.

Я покидаю дом, глубоко вдыхая его атмосферу и запах, чтобы хватило надолго, и живу вдали, боясь, что как только он закончится, меня заполнит отравляющая углекислая смесь фальшивого голливудского благополучия. Время летит так быстро, я вижу огромное количество людей, мимолетно или целенаправленно шагающих по краю моей жизни. Они такие разные. Есть умные, а есть хорошие — так я теперь это называю.

Когда-то считал это интересным, а теперь я связан по рукам и ногам. Я зависим. Вижу солнце, только если она рядом. Понимаю вкус еды, только если она приготовила. Я даже смеяться могу только с ней — чтоб в полный голос и от души. А остальным — вежливо улыбаюсь. Вывести меня из себя может только эта чокнутая русская женщина. И другую я хотеть не могу — не хочу.

Женщина — это только она. Моя жена. Без неё меня рвёт на клочья, но она всегда заботливо собирает меня по кусочкам, когда я возвращаюсь домой. Такой сахарный русско-британский островок в американском Диснейленде. Государство в государстве.

Я до сих пор не понимаю двух вещей: когда она пишет и когда она спит.

Я и сам никогда столько не писал. Стихов, музыки, прозы. Я никогда не был таким наполненным изнутри. Таким сильным и таким слабым. Никогда не был ТАКИМ счастливым.

Я понял, что такое счастье: когда имея огромные возможности, мы ничего не хотим.

Только друг друга.

Соня

— Папа, папа, папа приехал, — завопил Мэти, увидев в окно, как Крис вылезает из машины.

Я дернулась и чуть не обожглась об сковородку, уронила ложку.

И когда уже привыкну?

Никогда.

Мое сердце всегда будет трепыхаться, как безумное, в предвкушении встречи после долгой разлуки. Никакой скайп не заменит мне тепла Кристофера, его глаз, улыбки, когда он возвращается домой.

Мэт несся через двор, обгоняя ветер наперегонки с этим бестолковым пивным псом. Сама бы тоже побежала, но пинок изнутри напомнил, что передвигаться теперь стоит более степенно. Я вышла на веранду, наблюдая, как Крис тискает сына, поглядывая на меня. Из машины вышли Кир, Ники и их малышка Энн. Кристофер отпустила Мэта, который уже скакал возле сестры и тети с дядей.

Я сглотнула ком, сдавивший мое горло.

Крис шел через двор широкими шагами прямо ко мне. Глупая улыбка, как всегда, застыла у меня на лице, что аж скулы свело.

— Привет, девочки.

Одной рукой он притянул мою голову к себе в требовательном поцелуе, а второй накрыл слегка округлившийся живот. Маленькая вредина тут же пнула его прямо в ладонь.

— Ой, — не выдержала я.

— Ух!

Крис отклонился и заулыбался, прижимая руку теснее.

— И давно у нас так?

— С неделю.

Я не говорила ему по телефону. Сюрприз удался.

— Безумно соскучился, — прошептал Кристофер мне в макушку.

Я глубоко вдохнула.

Его запах.

Мой любимый.

Так пахнет счастье.

Я нехотя отстранилась, чтобы обнять родственников, предвкушая долгий семейный обед, перетекающий в ужин. Разговоры, шутки, нетерпеливый Мэт-любитель десерта, серьезная, тихая Энни, Кир с шутками на грани, Ники, которая пинает его под столом, периодически попадая в Бира. И Крис… Мой Кристофер вскакивает, чтобы помочь мне, воруя украдкой жадные поцелуи на кухне.

— Кир и Ники завтра едут на два дня в Динснейленд, и Мэт напросился с ними.

— А мой номер шестнадцатый? Мое мнение не учитывается? Курица не птица, женщина не человек?

— Уверен, что ты не против.

— Самоуверенный, самовлюбленный засра… — он опять заставил меня замолчать излюбленным способом.

Два часа ночи.

Он спит, а я смотрю. Сначала в потолок, теперь на него. Никогда не перестану впадать в транс, глядя на Криса. Он просто ослепляет меня.

Так странно — верить в сказку.

Так невероятно быть её частью.

Я живу в пряничном домике, а мой муж — ученик волшебника. Чтобы поверить в реальность я не щипаю себя, а просто смотрю на нашего сына. Он есть, а значит, я не сплю.

Ой…Ой, мамочки. Вот и еще одно доказательство проснулось под сердцем. Ножками всю диафрагму мне сдавила. Знаю я, чьи это ноги. Вся в папочку.

Я осторожно сползла с кровати. Оставаться в постели и своим ворчаньем и оханьем разбудить мужа не хотелось.

Люблю, когда он спит. Ему нужно отдохнуть.

Я же вижу, с какими синяками под глазами он возвращается домой. Спустившись в гостиную, я осмотрелась, не зная, чем заняться. Сна — ни в одном глазу, а у дочери — ни в одной ноге — так она ими пинала меня по всему, до чего доставала. Ладно, давай погуляем, малышка.

Лист бумаги. Ручка. Мысли, рвущиеся наружу.

Крис

Это как называется? Почему я один в постели? Нееет, так не пойдет. Один я не высплюсь. Жена, ты где? Марш в кровать!

Спустившись вниз, я увидел Соню на кухне. Она сидела на высоком барном стуле, периодически морщась и потирая живот, что-то напевала. Я не понимал ни слова, значит, песня была на русском.

Теплое удовольствие — стоять и смотреть на нее. Сколько таких моментов пропускаю, таскаясь по всему миру?

Немного, успокоил я сам себя. Но даже это немного кажется таким важным и значимым.

Соня потянулась к стакану с молоком и закинула в рот печенюшку. Бир, который лежал у ее ног, жалобно заскулил.

— Нет, — твердо произнесла она, — Тебе нельзя! — пес сел и впялился в нее просящими глазами, — Крис нас убьет.

— Обязательно! — подтвердил я, обозначая свое присутствие.

Бир опять заскулил и спрятался под стол. Пирушка сорвалась.

— Почему я сплю один?

— Вот почему.

Соня приложила мою ладонь к животу. Я отчетливо ощутил, как внутри возится маленькая непоседа.

— Совершенно бессовестное существо. Вся в тебя.

Она сморщилась от чувствительного толчка, а я зажмурился от удовольствия. Да. Я такой же бессовестный, мне нравится чувствовать эту маленькую жизнь.

— Я могу помочь?

— Сыграй мне, — Соня снова ойкнула.

Я послушно пошел к роялю в гостиной.

Я открыл крышку, положил пальцы на клавиши и поглядел на Соню. Мелодия тихонько начала вплетаться в наш безмолвный диалог. Музыкальные этюды перетекали из одного в другой: этот я написал, когда грыз стены от тоски, а этот — от злости на самого себя, а вот этот — когда лежал в холодной гостиничной кровати и представлял рядом спящую тебя. Твои закрытые глаза, спокойное личико, причмокивающие губки, разметавшиеся волосы. Я тогда так поверил в это, что почти охранял твой сон, напевая вот эту колыбельную. Казалось, даже постель стала теплее от твоего ментального присутствия. Всё, что мог, всю нежность я вложил в эти звуки, ассоциируя мелодию с самым важным — покоем моей семьи. Так сладко должна спать моя любимая женщина. Мне так много, но так мало тебя. Мне всегда будет мало. Смогу ли я остановиться? НИ ЗА ЧТО.

Соня встала у меня за спиной. Теплые пальчики легли мне на плечи, пробежали по шее, запутались в волосах. Она наклонилась и пощекотала губами кожу у меня за ухом.

— Так красиво. Чье это?

— Кажется, моё, — я усадил жену себе на колени, встречая ее изумленный взгляд, — Нравится?

— Очень, — тихо сказала Соня. Я заулыбался, польщенный интонацией, которую она вложила в это простое слово, — И, кажется, не только мне.