— Я дал повод для веселья?

Она начала хихикать в голос. У меня веселящая сперма?

— Нет-нет, все нормально, — ответила засранка, а сама продолжала посмеиваться

— Нормально? Нужно говорить, вы неподражаемы, Кристофер Мэйсон, — ввернул я.

— Угу, а еще чего? — убью на фик. Задушу… поцелуями.

— Еще можно добавлять: мой повелитель.

Софи расхохоталась.

Ну все.

Разозлился.

Я сгреб ее в охапку и потащил в спальню.

— Кажется, я предупреждал, что меня лучше не злить.

Толкнув ногой дверь, я ввалился в спальню и бросил хохочущее, брыкающееся тело на кровать.

— Ты себя в зеркало видел, агрессор? — она продолжала заливаться смехом.

Я повернулся к зеркальному шкафу и хмыкнул — видок обескураживающий. Волосы растрепанные, глаза шальные, рубашка помятая, штаны спущены.

Отлично! Я — бесштанный агрессор.

Софи перестала смеяться, только улыбалась, глядя, как я снимаю рубашку, ботинки, и наконец, избавляюсь от штанов.

— А так страшно?

Одним прыжком метнулся в кровать, нависая над ней. Она запищала и вывернулась, но я поймал ее за ногу, придавил к кровати своим весом.

— Проси прощенья, — потребовал я, слегка приподнявшись.

— За что, интересно?

— За насмешки, — пояснил я, переворачивая ее лицом к себе.

— А что над Мэйсоном никто никогда не смеялся?

Мне не понравился этот тон. Я поймал ее руки и завел за голову.

— Я требую извинений за надругательство над моим эго.

Софи слишком дерзко смотрела мне в глаза. Я понял, что все ее извинения выйдут мне боком.

— И в каком виде в конец обнаглевший монсеньор желает принять извинения?

Она выдохнула эти слова прямо мне в губы.

— На колени, неблагодарная, — ответил я.

Софи не спешила принять заявленную позицию. Она провела пальцами по моей шее, спустилась ниже по груди, к животу и южнее. Крепко обхватила член и слегка сжала.

— Смотрю, ты готов к… хмм… моему коленопреклонению.

Я моментально пришел в полную боевую готовность. Софи повернулась спиной, растянулась на кровати лицом вниз, а потом начала медленно подниматься, сгибая ноги в коленях, задирая аппетитную попу.

— Можно уже молить о прощении или ты все-таки меня слегка накажешь?

Кажется, я зарычал, прежде чем наброситься на нее.

Внутри все кипело, не было сил сдержаться.

Я вошел в нее сразу, резко, получив в ответ стон одобрения.

Моя ладонь утонула в ее волосах. Я слегка сжал шелковистые пряди в руке, заставляя ее повернуть голову и утонуть в моем поцелуе. Я сдерживал свои инстинкты, не желая причинять ей больше ни капли боли. Мои движения стали аккуратными, медленными. Я не отрывался от сладких губ, ловя ее стоны у себя в горле. Вдруг она прикусила меня за губу чуть сильнее. Я дернулся, уставился на нее непонимающим взглядом.

— Паршивый из тебя инквизитор, — она сощурила глаза, шевельнула бедрами и резко подалась назад, опять вбирая меня целиком, — Я ни капли не раскаиваюсь.

Ах, вот так?

Я звонким шлепком припечатал ладонь к провинившейся заднице и крепко сжал ее бедра, разрешая себе не сдерживаться в желаниях. Резкими толчками я извлекал из ее рта стоны. Она вскрикивала, когда моя ладонь прижигала ее попку.

— Так?

Я намотал ее волосы на кулак, немного дернул, заставляя запрокинуть голову.

— Еще.

— Ну держись.

Перевернув Софи на спину, я прижал её колени к груди и, глядя ей в глаза, я медленно отстранился, так же медленно погрузился вновь. И снова взял тот же бешеный темп.

Она то царапала ногтями мою спину, то сжимала в кулаках волосы. Металась по кровати, лупила ладонями по матрасу, но в конце опять вцепилась мне в плечи, сжав их до боли.

— Крис, — вскрикнула Софи, запрокидывая голову назад.

— Знаю, малыш…

Я собирался сказать это тихо, но изо рта вырвалось рычание. Я впился в нее поцелуем, заражаясь ее оргазменной дрожью, разделяя в унисон удовольствие.

Наши губы постепенно расслаблялись. Движения рук пропитались нежностью. Софи открыла глаза, и я понял, что больше никуда ее не отпущу.

Я бы всю жизнь лежал на ней вот так, продлевая экстаз, целуя, но вспотевшее тело требовало немного гигиены.

Я слегка отстранился, она удивленно распахнула глаза.

— Пойдем в душ, — предложил я.

— Конечно, — она кивнула на дверь в углу, — Иди, я сейчас.

Я так и не дождался ее.

Неужели уснула?

Нет.

Софи так и лежала на кровати, лишь прикрылась простыней, смотрела в одну точку. Кажется, ее мысли были где-то далеко.

— Малыш, все в порядке? — просил я, садясь на краешек кровати.

— Да, — ответила она каким-то отрешенным тоном, — Знаешь, тебе пора.

— Пора?

Я не понял юмора.

Планировалось, что мы продолжим в душе, а потом встретим рассвет.

— У меня завтра презентация, рано вставать. Нужно выспаться.

— А… Хорошо.

Что еще я мог сказать?

Задержал на ней взгляд. Нет, не ослышался.

Она даже не поднялась, чтобы проводить до двери. Уже в фойе я вызвал такси.

Меня рвало на части.

Неужели я сам себе напророчил дерьмовую участь, быть очередным оттраханным ею мужиком?

Соня

Утро нового дня встретило меня паршивой погодой, ноющей болью внизу живота и влагой на белье, которую я так отчаянно желала не видеть.

Твою мать!

Я закрыла глаза руками, несколько секунд жалея свою хромую надежду. Конечно, глупо было надеяться, что всё случится с первой попытки.

Но, черт! А почему бы и нет?

Ведь случилось же однажды.

Но нет.

С трудом уговорив себя выбраться из теплой постели, я поплелась в ванную заниматься привычной утренней волокитой, к которой прибавилась еще пара пунктов.

Завтрак не состоялся — аппетита не было совсем. Половина чашки кофе сиротливо стояли на столе. В голове полным ходом работал мой личный процессор, который я по глупости считала мозгами. Архивируя и удаляя все второстепенные файлы, мой разум вывел на первый план проект «Материнство». Судьба опять обломала меня, что означало только одно: Крис должен быть в курсе правил той игры, в которую я тайком пыталась его втянуть.

Это паршиво.

Но мне плевать — я пойду на любые уловки и шантаж, лишь бы взять то, что хочу.

Мне нужна помощь.

Мне нужен Кир.

— Кирилл, есть дело.

— И тебе доброе утро, дорогая. Выкладывай, — лениво протянул мой лучший друг.

— Я хочу ребенка.

Моментально прикончить — тоже своего рода гуманность.

— Эээээ….Ну… Как бы… В принципе… И… когда? — красноречие Орлову явно отказывало сейчас.

— Вчера. — отрезала я.

— И… ты хочешь… от меня?

Вот придурок! Но спасибо за идею. Хотя я еще не настолько отчаялась.

— От тебя я хочу телефон Мэйсона.

Понеслась.

— Что? Сонька, ты обо что так сильно ударилась головой, что тебя местами амнезия обняла? — вскинулся Орлов.

— Знаешь что, дорогой, в этом чертовом Голливуде не так много натуралов. А среди этой горстки большая часть — кретины. Так что за вычетом геев и дебилов у меня остались Орлов и Мэйсон. А так как ты точно откажешься от моей гениальной идеи, то остается только Крис. Всё просто.

— Ха! Я бы поспорил о дебилах, но…

— Да я знаю, что ты тот еще придурок, Кирь. И это опять не играет в твою пользу.

— Железная логика, Северова. Я польщен.

— Так поможешь?

— С оплодотворением? Бегу и волосы назад, — издевался он.

— Кир, мне тупо нужен номер мобильника Криса, а не твой тупой юмор.

— Сонь, но это паршивая идея. Что вообще между вами опять…

Я оборвала его вопрос, заодно пресекая последующую лекцию о граблях и гневную тираду о масштабах свинства Криса.

Отрезала:

— Я все сказала. Ты знаешь, что нужно делать. Жду звонка. Или ляжешь сам. Выбирай.

Повесила трубку.

Вечером того же дня, сидя в такси, я судорожно ловила ртом воздух. Ледяные пальцы рук теребили друг друга в надежде согреться, зубы периодически крепко сжимались, словно пытаясь встать преградой на пути у моего языка, которому было суждено воспроизвести вслух самое сокровенное желание в присутствии человека, которого я так старательно пыталась забыть. Человека, которого я практически собралась лишить права выбора.