— От кого?

Вот я мудак. Три тысячи раз мудак.

— Ладно, Мэйсон, все с тобой ясно. Давай сделаем вид, что ты мне не звонил. Всего доброго.

Я потянулся к сбросу, осознавая в полной мере, в какую сторону вымощена дорога из добрых намерений.

— Кир, стой, подожди.

— Стою, жду.

— От меня?

Он, кажется, был не один. Неудобно говорить. Но мне на это глубоко плевать.

— Пять баллов за сообразительность, приятель.

Несколько секунд Крис молчал, а я и не торопил — пусть переварит малый, то, что сейчас пытаются вложить в его звёздную голову.

— Где она?

Предсказуемый вопрос, Кристофер.

— Спит. У неё был насыщенный вечер. Пыталась отпраздновать новость в своём духе, то есть надралась.

— Что за девчонка, черт бы её побрал! Об этом знают все, кроме меня?

— Тот, кого ты подразумеваешь под словом все, не удостоился бы такой чести, если бы ей не нужны были деньги. Хрен бы я чего узнал, если бы избавиться от ребёнка не стоило столько денег.

— А сколько это стоит?

— Что?

— Я спрашиваю, сколько это стоит?

— Слушай, Крис, я звоню не денег у тебя попросить. А потому, что именно ты являешься отцом ребёнка этой сумасшедшей. И рассчитывал на нормальный ответ, потому что я понятия не имею, что делать, но она не будет расхлёбывать это дерьмо одна, — я завелся.

Парень явно не уловил смысл моего звонка. Не то чтобы я его винил за это, но пинок для скорости явно был не лишним.

— Что именно ты называешь дерьмом, Кир? — огрызнулся Крис.

Ну, слава богу. Пришел в себя значит.

— Не то, что ты думаешь. А то, в каком скотском состоянии она сейчас находится. И это будет продолжаться, пока она не получит то, что вбила себе в голову. Она не хочет тебя ничем напрягать. Неужели не понятно? Соня просто уверена, что является для тебя развлечением и не больше — так с чего бы ей беспокоить твою звёздную задницу? Я не собираюсь её ни в чем разубеждать, поскольку того же мнения, хотя, как мужик я тебя понимаю. А как её друг — хочу разбить тебе морду. Но на данный момент есть одна небольшая заноза — что вы двое будете делать с ребёнком? С ней — всё ясно. А ты?

— Твою мать, Кир, я нахожусь на другом полушарии, связанный весьма негибким контрактом, поэтому не могу свалить, когда мне вздумается. Как я могу что-то решать отсюда? Как я смогу остановить её даже если захочу?

— Одно твоё слово, Крис.

— Мне не очень удобно говорить. Давай, я перезвоню, — выдал-таки он.

— Окей, я все равно сегодня в дозоре.

— Значит, до звонка.

Крис отключился, а я засел на кухне с пивом, соображая, насколько оправданы мои действия. Черт знает, чего он там надумает себе за это время. Но вроде ему не наплевать. Я развалился на диване и начал задремывать, как в кармане снова затрещало. Ноги опять понесли меня на балкон.

— Слушаю.

— Я должен поговорить с ней, — голос сдавленный, — Всё неожиданно…У меня мозги кипят. Нельзя поспешно решать такие вопросы. Вместе накосячили — вместе и будем думать. Скажу одно: аборт — это совсем дерьмово. Держи её, как хочешь, Кир, но не дай ничего с собой сотворить.

— Рад, что не ошибся в тебе, Мэйсон.

— Она была у врача?

— Я не знаю. Говорить сейчас Соня не в состоянии, но, похоже, что узнала только сегодня.

— Поход к врачу, анализы и все такое… Пусть делает так, как хотела — значит у меня есть несколько дней в запасе. Ты можешь растянуть вопрос с деньгами?

Я прикинул, что выходные и Сонькина патологическая боязнь людей в белых халатах сыграют мне на руку.

— Смогу. Если скажешь, чего надумал.

— Увезу ее в Лондон. Чтобы глупостей не наделала.

Меня подмывало брякнуть, что все возможные глупости они уже наделали, но сдержался.

— Крис, ты же понимаешь, что она будет кочевряжиться.

— Прекрасно понимаю. Поэтому пусть пребывает в неведении до самого отлета, окей?

— Умно.

— Я еще позвоню. Сможешь меня встретить?

— Конечно, без проблем.

— Кир, не давай ей курить, пожалуйста. И пить.

— А чем я, по-твоему, тут занимаюсь?

— Спасибо.

— Сочтемся, — не смог сдержаться я, — До связи, Крис.

Я отключил телефон и поплелся обратно на кухню, осознавая, что наломал дров в попытках сохранить жизнь будущему отпрыску Кристофера Мэйсона.

Соня

О-о-о, как паршиво. И это я ещё не открывала глаза. Достаточно и той реальности, что у меня во рту. На десерт явно были клопы. Ужас какой.

Глаза я всё же открыла. Комната была залита светом. Видимо, день в разгаре. Все не так плохо, раз я доползла до собственной койки. Молодец, Соня. Вполне можно жить.

А потом вспомнила, что предшествовало вчерашней вечеринке. Саму вечеринку не помню, а вот повод…

Я резко села.

Зрение немного отставало от скорости движений, но это малость по сравнению с…

Дьявол, и что делать теперь, Соня?

Кроме горечи во рту и в душе, я ничего не чувствовала.

Нет, чувствовала. Молочно-фруктовый запах.

Откуда он?

Соседи что-то пекут?

Или я стала очень восприимчива к запахам из-за…своего состояния?

Почему так упорно не желаю называть это своим именем?

Не хочу привыкать? Не хочу знать? Не хочу верить?

Кого я обманываю?

Ну откуда же этот запах? Такой навязчивый, но…уютный. Запах дома, запах заботы. Я сразу вспомнила маму. Мама, мамочка, как же я люблю тебя и как хорошо, что тебя нет сейчас рядом. Что я скажу тебе? Мне одинаково стыдно было бы признаться и в том, что залетела, как малолетняя дуреха, и в том, что собиралась сотворить с этим.

И уж точно я не стану говорить Крису.

И вряд ли еще хоть раз отвечу на его звонок.

Вообще, нужно принять этот урок. Сделать вывод и больше не позволять себе таких вольностей. Я должна избавиться от всего, что связывает меня с Крисом Мэйсоном. И первым делом от его ребенка.

От этой жуткой мысли меня накрыло отчаяние.

Слезы полились из глаз. Разум подсказал компромисс: сделать аборт, взять паузу, а потом продолжить общаться с Мэйсоном.

От этой мысли меня окончательно размазало. Рыдания рвались изо рта.

Как я смогу смотреть ему в глаза после всего? Как смогу делать вид, что все прекрасно? Ради чего? Чтобы быть его любимой виртуальной шлюшкой? Чтобы мечтать увидеть его еще хоть раз рядом?

Нет. Лучше прекратить все. Абсолютно все.

— Тяжелое утро, подруга?

Я медленно перевела глаза на источник звуков. Кирилл стоял, прислонившись косяку, и саркастически улыбался уголком губ.

— Ты?

— Я. Всего лишь. Неожиданно, правда?

— Кииииир.

Я зарыдала в голос и полезла к нему обниматься.

— Ну-ну, я тоже люблю тебя, детка, — он крепко обнял меня и погладил по спине, а потом отстранился, чтобы рассмотреть. — Слушай, кончай реветь. Чего ты мироточишь, как волшебная икона? И тушь засохшая на щеках. А с рукой что?

Он поймал мою ладонь, внимательно изучил сбитые костяшки пальцев.

— Давай ка умоемся и обработаем твои раны, бестолковый ребенок. Пошли в ванную.

Я была ему благодарна за отсутствие глупых вопросов. И так было понятно, что лупила стену кулаком. Я шмыгнула носом, свесила ноги с кровати.

— Ой, — пискнула я, обнаружив, что на мне нет штанов, — Мне нужно одеться.

— Потом, — обрезал Кирюха, — Что я твоих трусов не видел? Поднимайся.

Я поплелась за ним в ванную.

— Ты сама справишься или мне помочь?

— Лучше ты.

— Что? Смущает масштаб собственной глупости?

— Нет, просто не выношу крови.

— Пойдешь на аборт — крови будет больше.

Я зыркнула на него самым ядовитым взглядом, на который была способна. Скорее всего, выглядела жалко при этом, но попытаться изобразить гордость была обязана.

— Что? Ты не знала? Как твой друг, я пытаюсь тебя уберечь от боли.

— Заткнись!

— Ну, да, как же, разбежался. Северова, кончай жить в позе страуса. У этой птички маленькая безмозглая башка и большая мясистая жопа. Ты не проходишь кастинг ни по одному из критериев. Так что нечего прятаться — начинай уже отвечать за свои поступки. Можешь мне отрезать язык, чтоб я заткнулся раз и навсегда — это вполне в твоем духе, но легче от этого не станет. Я знаю, что будешь потом жалеть… — голос Кирилла стал тихим, мягким, — и не только о моём языке.