– Лиза на работе, будет после четырех, – продребезжал динамик не слишком благосклонно.

– В диспансере? – осведомился Валентин со знанием дела.

Я срочно очнулась и принялась за жесты и гримасы, означающие, что я сделаю харакири, прежде чем вернусь в места обитания палочек Коха.

– Нет, в клинике тут за углом, в регистратуре, – заученно зазвучал динамик, по всей видимости, старушка была хорошо вышколена.

– Спасибо, мамаша, – произнёс Валентин с ненужной фамильярностью, затем развёл руками вместо объяснений, мол, а ты боялась!

За угол, в упомянутую клинику мы дошли в полном молчании минуты за две и, не сговариваясь, сели на скамью, где Валентин, по его словам, потрошил сумку покойной Лары. Ничего не скажешь, достопамятное место. Однако Валентин обошёлся без воспоминаний и проинструктировал, как обходиться с Лизой, далее без спроса выдал устройство, похожее на мобильник, оно крепилось в мешочке на веревочке.

– Там встроенный диктофон, – разъяснил друг Валя, далее продолжил толкование моей легенды. – Как я уведомлял, тебя нанял сердечный друг Лары, не может поверить в её кончину и хочет знать, нет ли там чьей-то вины. Такой оказался безмерно совестливый. Когда будешь представляться, главное, скажи пароль: Екатерина Малышева, частный консультант. Машинка сама заработает, как только скажешь сейчас и нажмёшь кнопку сзади аппарата. Валяй!

– Нет, Валя, я не поняла насчёт кнопки, – доложила я честно. – Изволь объяснить доступно, я частный консультант, а не медиум.

– Хорошо, мой тупой консультант, – смилостивился друг Валя и взял обманный мобильник. – Я сам нажму, что надо, ты только скажи: Катерина Малышева, частный консультант, даю советы дорого, за результат не отвечаю.

– За твои результаты сам ответишь, – огрызнулась я, затем откашлялась и доложила непосредственно в аппарат. – Екатерина Малышева, деловой и частный консультант.

– Готово дело, – поручился Валентин и вернул агрегат. – Как скажешь пароль, машинка начнёт писать, в рабочем режиме два часа. Захочешь сделать перерыв, нажми шарик в середине, надо будет возобновить – сделай то же самое.

– Я не очень поняла, отчего случайной Лизе усиленное внимание, – спохватилась я. – Ты сам говорил, что её списали со счетов, однако…

– Иди, дитя моё, и не размышляй лишнего, – напутствовал Валька. – Во всяком случае потренируешься на подсобном материале, заодно, не ровен час, откопаешь что-нибудь ценное из быта покойной Ларисы.

Спорить с Валентином я не стала, легче было повесить аппарат на шею и толкнуться в дверь клиники. Что я и сделала. Почти сразу передо мной раскрылась очень небольшая, но уютная приемная, центральное место там по праву занимала полированная и застеклённая стойка бара. На самом деле, надо понимать, регистратура. За стеклом, вся в белом, сидела девица, опять же следовало понимать, что это была Лиза Гурьева.

Я слегка затормозилась, воспринимая остальную обстановку, и увидела по всему периметру приёмной кресла и столики, где располагалась небольшая, но плотно усаженная аудитория, в основном женская. Два коридорчика крыльями уходили из поля зрения, но пока виднелись, были загружены тем же антуражем, креслами и женщинами, сидящими под дверями. Надо думать, частная клиника образовалась из квартиры, что объясняло почти домашнюю атмосферу.

Пока я топталась у входа, Лиза (если это была она) заметила клиентку и жестом подозвала меня, любезно улыбаясь. Я рассмотрела девушку, оценила в мгновенье ока и поняла, что с лёгким сердцем могу идти прочь из клиники и больше о Лизе не думать. Свидание и беседа с нею осознались исключительно как потеря времени и моральных сил. Валентин заодно с участковым инспектором были правы на всю сотню процентов, никаких противоправных действий и умыслов за Лизой Гурьевой не числилось и не могло. Что называется, две вещи несовместные, как говорят в Одессе.

За гнутым, хорошо промытым стеклом, в белых распахнутых одеждах сидела большая, светлая, красивая молодая женщина, на лице писалось крупным шрифтом, что мир тёмных страстей ей чужд, а удары судьбы она принимает со стоическим недоумением. Не стану долго раскрывать скобки, лучше процитирую национального, хотя не слишком любимого поэта, именно Некрасова, очень известный отрывок из поэмы «Мороз, Красный нос».

Если вспоминать далее, то женщина указанного типа «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт». Если вкратце и очень примитивно продолжить в русле сельских сравнений можно вспомнить хамское выражение – большая, ласковая белая корова. (Так однажды выразился о другой девушке один учёный фигурант давно забытого дела. Но слово вылетело…) То есть не осталось сомнений, что чёртова шуба была подарена, как было сказано, что Лиза не имеет сказать ничего интересного, вместо того будет жевать доброкачественную словесную жвачку те самые два часа, которые выдержит мобильник.

Единственным, что зацепило внимание, пока я подходила к стойке и рылась в сумочке в поисках визитной карточки, стал фрагмент летней кофточки, который виднелся у девушки под распахнутым халатом. Затейливые поперечные полосы розового и коричневого цвета на горчичном меланже выдавали вкус, сильно отличный от общепринятого и немалую цену модной вещички.

Определённо презент от покойной Лары, и Лиза спокойно носит на работу. Или подарок очень давний, однако этого не может быть, поскольку вещичка вполне модная, или совесть у Лизы по всем параметрам чиста, как выпавший снег, либо хамская сентенция насчёт коровы недалека от истины.

– Добрый день, меня зовут Екатерина Малышева, я работаю в консалтинговой фирме, мне хотелось бы поговорить с Елизаветой Гурьевой – представилась я и положила под стекло карточку, когда девушка ответила, что я адресовалась верно. – У вас найдётся для меня время?

Не знаю, как и когда включился магнитофон, и честно скажем, каким чудом, потому что долгое собеседование с Лизой, освоенное позже, записалось отнюдь не сразу, только после того, как я уселась к ней за стойку бара – там было второе кресло для приболевшей напарницы. Лиза была изобретательно любезна, в ответ на мою просьбу предложила посидеть на рабочем месте, поскольку отлучиться не могла в ожидании клиентов, а заставлять себя ждать не хотела.

Даже сложный вопрос, какого, собственно чёрта, к ней пристала чужая тётка для бесед о покойной Ларисе, милую девушку Лизу нисколько не смущал. И вовсе не оттого, что Лиза оказалась тупой или запуганной, отнюдь. Просто, по её понятиям, если человеку, а именно мне, что-то нужно, то почему бы и нет? В особенности, если это не очень трудно. Насчёт чужих недобрых умыслов никакие догадки Лизу не посещали. Такая оказалась милая девушка, типичная Золушка по натуре и частично по роду занятий.

Рассказала Лиза много и обильно, правда без особой системы, но именно так я просила строить монолог, по принципу свободных ассоциаций, то бишь, как Бог на душу положит. Впечатление опять же оказалось сильным. Как я поняла со слов Валентина, покойная Лариса Златопольская была дамой непростой и не очень приятной, однако Лиза её жалела и толковала, как Лариса была одинока. За страдания девушка прощала многое и верно служила почти даром, потому что тряпки доставались не самые завидные.

… «Эта майка, например, кто бы такую уродину взял? Цвета дикие, связано, как на рынке, а что известная фирма, наверное – ошибка, не тот ярлык пришили. Вещи получше в основном дарились племяннице. Кстати, она, племянница Лена заварила кашу насчёт шубы. Никак не могла поверить, что тётка рассталась со старой шубой не в её пользу. Даже родная мать, старшая сестра Ларисы, не встревала в ссору, но Лена просто закусила удила в неподходящий момент, когда квартиру открывали с понятыми».

Кстати, именно с этого момента хитрый агрегат заработал, с шубы среди лета, она меня преследовала, не иначе. Однако шуба пришлась на первую треть повествования, а посреди откровений монолог прервался, я лишь успела ткнуть в нужный шарик, поскольку поняла, что пауза будет длинной.