– Эдак ты махнула не глядя, – недовольно ответил Валентин. – Какая там тачка, поедем подземным ходом, раз приспичило, быстрее доберемся, судя по столичным пробкам.

– А что с машиной? – я не стала бродить вокруг да около. – Уже успели конфисковать в виде лёгкого аванса?

– До чего ж вы со своими номерными Катями занудные девки! – умышленно не ответил Валентин. – Нанял на свою голову, теперь докладывайся на каждом шагу, сил нет!

– Как нанял, так можешь и уволить, за ту же дырку от бублика. Мы, номерные девушки, очень покладистые, за деньгами и славой не гонимся, – заметила я кротко. – Если ущемлённое мужское достоинство клиентам дороже.

– Теперь она будет водить меня на коротком поводу со строгим ошейником, – объяснил Валька непонятно кому, вероятнее всего городским пейзажам, сквозь которые мы неспешно следовали. – Шаг вправо, шаг влево считается за оскорбление ихнего величества, попробуй дёрнись, пёс шелудивый!

– Если без эмоций, то где машина-то? – с голубиной кротостью воззвала я, по крайней мере так думалось.

– Катается по городу, в ней девушка Соня Исправникова с разгонными деньгами покупает пудру и кофточки в дорогих бутиках, если я правильно понял намерения, когда она меня высаживала у метро в пробке, – излишне детально пояснил Валентин, затем вник, что гнусная номерная Катя не отвяжется, и ввёл в курс. – Там в самой заднице, устройство засажено, указывает, где тачка, с точностью до ста метров. Так что я катаюсь только по легальным делам. К тебе не рискнул, хотя имею надежду, что в моей личной заднице ничего подобного не спрятано, хотя от них можно ждать чего угодно. Профессионалы, мать их так!

– Ах даже так! – изумилась я искренне. – Вот это приключение! Значит мы с тобой секретные агенты и оторвались от слежки?

– Напрасно радуешься, девушка, – заметил Валентин. – Это бабушка надвое сказала, оторвались или напротив. Фирма веников не вяжет, если дело касается пустяков и момента устрашения. Им бы ещё мозгов каплю, то весь мир завоевали бы не глядя!

– Агенты 007 и 008 против тайных структур бывшей супердержавы, это круто, – вновь восхитилась я. – На метро, по бумажной карточке!

Шпионские восторги как раз в ту минуту довели до станции метро «Чистые пруды», и приобретя по бумажной разовой карточке, мы двинулись подземной галереей к своду, под которым сходились обе станции. Вторая звалась «Тургеневской» по странной фантазии городских властей, пристроивших разные станции под одну крышу, либо назвавшие одну пересадочную различными именами.

По старинной привычке, пришедшей из детства, я, пока шла подземной дорогой к эскалаторам, воображала, что вместо круглых ламп, ритмично врезанных в толстые стены подземного пути, однажды должны явиться подсвеченные аквариумы с пёстрыми рыбками и водными листьями-кустами. Такую вариацию я единожды наблюдала в раннем возрасте, держась за руку бабули Глаши, потом долго ждала повторения. Пока не поняла довольно-таки поздно, что прелестную картинку я наблюдала во сне. Однако, проходя по родному участку подземного пути, иногда просто каждый Божий день, я неизменно озирала череду ламп, убеждаясь, что они те же, матово-дневные, в прозрачные пристанища для мелких рыб не отнюдь превратились. А жаль…

Далее мы с Валентином муторно ехали со множеством пересадок, в пути обменивались незначительными соображениями, затем ходили по подземным переходам вдоль и поперёк совершенно чуждого проспекта, далее ждали троллейбуса в длинной клубящейся очереди и, не дождавшись, усаживались в микроавтобус сходного маршрута.

По дороге я наконец поняла, чем жизнь в мегаполисе так разительно отличается от иных видов людского существования. Здесь на передвижение с места на место (на любом виде транспорта, включая свой или чужой автомобиль) тратится столько физических сил и энергии, что возникает иллюзия перенасыщения делами и усилиями, от одной едва состоявшейся доставки из точки А в точку Б.

Когда мы наконец достигли точки Б, то есть вышли из маршрутки, прошлись вдоль индустриальных задов, далее сквозь чахлые кусты и заграждения, затем нежданно оказались возле приличной застройки, я уже не чаяла заняться дедукцией с наблюдениями, а всего лишь постыдно радовалась, что дальше ни ехать, ни идти не приходится. Ноги на каблуках начали активно протестовать на выходе из метрополитена, по ходу дальнейшего пути докладывали, что очень скоро выйдут из строя, а я могу двигаться любым способом без их участия. Хоть паланкин нанять, им без особой разницы.

Повинуясь велению изнемогшей плоти, я прошлась за Валькой вдоль образовавшейся улицы до солидного каменного забора, затем без спроса свернула в ворота с какой-то таблицей, поскольку узрела в глубине ветхие скамьи под убогими косыми крылечками. Зданий за забором оказалось несколько, все ветхие и ободранные, каждое об одном низком этаже. Друг Валя, понятное дело, шёл, не оглядываясь, и отчасти потерял спутницу по дороге, отчего вышло лёгкое недоразумение. Валентину пришлось спохватиться, вернуться и поискать потерю, что вызвало у него приступ сдержанного недовольства, пришедшего после удивления.

– И что это должно обозначать? – вопросил он, с брезгливостью занимая место на скамье. – Поясни для тупых, будь так очаровательно любезна!

– Вот ты, Валя обут в мокасины, идёшь, как на колёсах катишься, – не без удовольствия объяснилась я. – На мне, смотри внимательней, туфли на среднем каблуке, так уж вышло. Передвигаться с твоей скоростью я не в состоянии, о чём неоднократно напоминала, но тщетно. Осталось наглядно демонстрировать. Моим ногам необходим отдых. Обычно понятие прививается с двух-трёх попыток, твоя Марина не пробовала?

– Очень жаль, но нет, – отказался за супругу Валентин. – Я бы оставил её отдыхать на скамейке навсегда, и дело с концом.

– Верится, однако, с трудом, – развеселилась я. – Видали мы таких грозных мужей. То-то ты скоренько вернулся, не пройдя ста метров.

– Кстати, прелестная голубка, ты очень удачно уселась передохнуть, – срочно сменил тему Валентин. – Как раз с другой стороны забора, под ним машина покойницы стояла вместе с телом. Дворцовые постройки вокруг тебя – не что иное, как туберкулёзный диспансер, иначе рассадник бомжей. На этих скамеечках они имеют привычку пастись и сорить бациллами.

Последующие четверть часа потратились на срочные меры по активному предупреждению заразы. Я их изобрела и настояла, находясь в постыдной панике, практически потеряв лицо, ругаясь и шипя, как последняя мегера, к немалому удовольствию Валентина. Обойдя искомое здание по периметру почти бегом, мы обнаружили крохотный магазинчик всякой всячины, растолкали очередь и купили четвертинку водки, заклёпанную жестью. Тут же, почти не отходя от кассы, только шагнув за порог, Валька щегольским движением обезглавил ёмкость и стал лить содержимое в мои протянутые руки. Далее я мылась в спиртовом растворе, как хирург перед операцией или как прокуратор Понтий Пилат в известном историческом эпизоде.

Выбор персонажа друг Валя предоставил на моё усмотрение, изливая водку в свою очередь, как неопознанный персонаж на фонтане в стиле модерн. Со стороны, надо думать, зрелище выглядело не просто богатым, а роскошным до противности. И запах дешёвой спиртовой эссенции стоял вокруг нас плотно, как занавес к представлению. Немногое время спустя я вытерла пострадавшие руки всем, что нашлось в сумке, потом выбросила протирочный материал, он благоухал, как приёмная вытрезвителя, по выражению друга Вали. Последняя порция дезинфекционной жидкости пришлась на полу джинсового пиджака, и Валентин не преминул мерзко прокомментировать, что супруг Миша будет приятно удивлен, обнаружив дуновение чего-то родного и близкого.

Что там говорить, знакомство с роковым местом у проезда Соломенной сторожки состоялось по высочайшему классу, к немалому наслаждению редких праздных прохожих.

После описанной процедуры мы двинулись к месту происшествия, пребывая в плотном облаке отечественного аромата, что придавало спутнику добавочные силы, а мне лишнюю порцию раздражения.