«Мы не просто доказали, что Поедатель плоти существует. Мы увидели его вживую, — перед глазами тут же возникала сотканная из тумана фигура с красными горящими глазами. — Более того — узнали тайну Бациуса, освободили его, и теперь многое в Жадных болотах наверняка изменится».

Страд сочувствовал Бациусу — учитывая его историю, иначе и быть не могло — и вместе с тем понимал, что тот был очень опасен. Топи стали его тюрьмой, сам Бациус утратил человеческий облик, время от времени мучился кошмарами… Разумеется, все это сказалось на его рассудке.

«Чудо, что мне удалось отделаться от него только зубом», — думая об этом, Страд непременно хмурился и нащупывал языком пустое место на нижней челюсти.

Да, Поедатель плоти мог потребовать гораздо более серьезную плату — в виде руки или ноги. И Страд решился бы, пусть и не сразу. Но вот если бы Бациус захотел, чтобы платой за семечко стала жизнь Ари…

«Тогда бы мы вернулись ни с чем. Или не вернулись бы вовсе, Поедатель плоти мог сделать с нами что угодно», — от этого вывода Страда пробирал холод.

Зато мысль, что поход в Жадные болота остался в прошлом, приятно согревала. Хотя — не до конца: Страд попросту не мог признать, что завершил дело, поскольку мракоборец все еще находился без сознания.

Трижды мастер Селлер позволял увидеть наставника. Да, тот с каждым разом выглядел все лучше, но так и не приходил в себя, даже на короткое время. Это тревожило и целителя-прирожденного, и Страда. Тот понимал: чем дольше Дролл остается без сознания, тем меньше шансов, что он вернется.

Стоило об этом подумать, особенно сидя с Ари над рукописью, как накатывало яростное желание разорвать десятки исписанных листов на мелкие клочки, уничтожить все, что связано с походом в Жадные болота, который скорее всего был просто напрасной тратой времени в окружении смертельных опасностей. Но Страд держался — и заставлял себя надеяться на лучшее.

«Дролл вернется, — твердил он себе, чувствуя, что душа буквально выворачивается наизнанку от желания, чтобы с мракоборцем все было хорошо. — А когда узнает о походе в топи, будет мной гордиться».

Именно об этом Страд в очередной раз и думал, когда над Баумарой возникла Червоточина…

Пробуждение оказалось невероятно резким, одномоментным. Оннэрб просто открыл глаза и понял: пора. Тут же сердце затрепетало от радости и предвкушения. Впрочем, иначе и быть не могло, ведь настало время для шага, которого опальный маг, пускай и подсознательно, но ждал всю свою жизнь.

Вся его община пробудилась точно так же. Оннэрб пока не видел никого из своих подопечных, но этого и не требовалось. Спячка, что длилась последние дни, превратила чародея и его последователей в единое целое, и сейчас тот чувствовал каждого, кто находился в убежище.

Те излучали тихую радость, поскольку тоже понимали, что скоро случится что-то значительное. Оннэрб не спешил делиться с общиной подробностями: все-таки в ком-то из подопечных мог проснуться страх или инстинкт самосохранения. Вероятность, конечно, мала, учитывая, сколько темной магии в них влито, однако это навредило бы делу, так что лучше перестраховаться и держать материал в радостном неведении.

Оннэрб поднялся, осмотрел себя. Черная дымка окутывала тело, глазам было тепло, значит, янтарные радужки ярко сияют на фоне черных склер. Представив, насколько жутко это выглядит, опальный маг усмехнулся.

«Жители Баумары прячутся по своим норам, будто насмерть перепуганные крысы, — подумал он. — Тем лучше. Наше шествие и так привлечет достаточно внимания со стороны магов и стражи. Но это не проблема, скорее, так, мелкая неприятность».

Теперь, когда Оннэрб знал о себе все, препятствия в виде защитников столицы, разящих оружием и магией, представлялись сущим пустяком. Те были мухами, от которых достаточно отмахнуться, и для этого не требовалось даже сбавлять шагу.

Но вместе с тем он понимал, что не будет вступать в схватку. Силы возвращались, однако для полного восстановления требовалось время. А то, что уже вернулось, нельзя было растрачивать на тех, кто мог помешать. Даже в прошлой своей жизни, бесконечно далекой и великой, Оннэрб никогда не отличался расточительностью.

Осознав, что тратит на размышления лишнее время, опальный маг нахмурился. Отдав общине мысленный приказ подниматься, он покинул свою комнатку.

Навсегда…

Ари с тревогой посмотрел на Страда.

— Ты уверен? Может, лучше в убежище, пока еще есть время? Бой с тварями из Червоточины — это серьезное и смертельно опасное испытание, а ты еще не полностью восстановился. К тому же возраст. Тебе ведь только шестнадцать…

— Я справлюсь, — твердо ответил Страд, сжимая кулаки и торопливо перебирая ногами ступени.

Он, Ари, мастер Ведлум и еще множество магов из числа преподавателей и старшекурсников Магической Семинарии направлялись арсенал, расположенный в подвальных помещениях. Со всех сторон доносились топот и встревоженные голоса, Страду казалось, что он попал в бурлящий поток, который несет его все быстрее и вот-вот поглотит полностью.

Однако он понимал, что за стенами Магической Семинарии еще хуже. Из-за того, что крылуны были не в состоянии предупредить людей о бедствии, Червоточина стала неожиданностью. Подготовка к появлению чудовищ обычно занимала не меньше десяти часов, а сейчас — считанные минуты. Эвакуация проходила в спешке, наверняка были паника, давка и, как следствие, жертвы.

«А ведь твари, скорее всего, уже появились, — подумал Страд, вместе с Ари и мастером Ведлумом проходя в арсенал — просторное и ярко освещенное помещение, представлявшее собой настоящую оружейную сокровищницу. Повсюду взгляд натыкался на арбалеты, копья, сабли, мечи, глефы… — Какие они? И насколько опасны?»

С каждым разом порождения Червоточины преподносили все больше сюрпризов. Переселение в тело человека, оживление погибших, красные сферы с разъедающей плоть дрянью… Что ждет людей сейчас?

Страд не знал, и от этого становилось очень страшно. Однако он был готов биться.

«Вот это мне подойдет», — подумал он, выбирая алебарду.

— Хороший выбор, — оценил Ари. — Позволит не подпускать врагов слишком близко, к тому же, ты сможешь наносить и колющие, и рубящие удары. А я, пожалуй, возьму вот это, — силой мысли хигнаур поднял с полки набор из трех металлических дисков с крупными зазубринами. — Оружие специально для моего народа. Стоит заставить их вращаться с бешеной скоростью, как монстры моментально расстаются с лапами, головами и всевозможными отростками.

— Тебе часто приходилось сражаться? — спросил Страд, вслед за Ари направляясь к выходу из арсенала.

— Не очень. Пока что я принял участие только в четырех битвах. И самой сложной оказалась последняя — в Хлопковой деревне.

Вспомнив тварей с «деревцами» на спинах и изъеденного непонятной отравой старосту Гармадта, находящегося на последнем издыхании, Страд помрачнел. Покрепче сжав алебарду, он следом за Ари влился в поток тех, кто собирался дать отпор порождениям Червоточины, и вскоре, оказавшись на улице, увидел чудовищ.

Те представляли собой нечто среднее между слизнями и огромными пузатыми пауками на шести лапах. Зеленая, в темных разводах, шкура сочилась дымящейся слизью. На массивных покрытых шипами головах светились фиолетовым десятки круглых глаз. Пасти скрывались за длинными бородами щупалец.

В поле зрения Страда попало пока что лишь три чудовища. Все они уже сражались с магами и стражниками. В огромные туши вонзались арбалетные болты. На лапах и туловищах оставались раны от невидимых клинков и солнечных копий, ожоги от огненных заклинаний. Монстры пронзительно визжали. Мотали головами. Пытались достать противника лапами — каждая заканчивалась зазубренным костяным лезвием.

На первый взгляд порождения Червоточины не казались слишком уж опасными. Однако Страд понимал, что выводы делать очень рано.

«Все станет ясно только в бою, — подумал он, с напряжением оглядывая сражающихся. Присоединяться к ним было страшно, и Страд глубоко дышал, пытаясь таким образом набраться решимости. — Так что — вперед…»