Я выхватила из кроватки несчастного малыша в протёкшем вонючем подгузнике. Тимошка уже и плакать не мог, только икал.

– Всё хорошо, детка, я с тобой!.. Шокер, в чём дело, наконец?! Ты что, пьян?!

Он вцепился в прутья решётки так, что пальцы побелели, и вскинул голову. Глядя куда-то поверх моего плеча и тяжело дыша, Шокер отрывисто проговорил:

– Я… ничего… не вижу.

– Ремиссия должна наступить со дня на день, – уверенно сказал врач. – Зрение восстановится, хотя, к сожалению, и не в полном объёме.

– Не в полном объёме относительно полного объёма или относительно того, что было? – усмехнулся Шокер, глядя невидящими глазами в потолок спальни.

– Хороший вопрос, – протянул врач. – Не исключено, что вам понадобятся очки посильнее, чем те, которыми вы пользовались до сих пор. Но лечение непременно возымеет действие, ваш диагноз не уникален, у гатрийской медицины есть по нему эффективные практические наработки. Острую фазу мы уже нейтрализовали. Ещё несколько процедур физиотерапии, и дело пойдёт на лад. Я отправлю заявку в ближайший госпиталь. Три дня подряд к вам будут приезжать медработники и проводить процедуры. Исключайте повышенную зрительную нагрузку, больше отдыхайте, избегайте стрессов и физических перегрузок, и ремиссия может быть довольно долгой.

– Спасибо, доктор, – угрюмо, но вежливо отозвался Шокер. – Всё это практически невыполнимо, но я постараюсь.

Врач внимательно оглядел спальню, проверяя, всю ли аппаратуру, инструменты и приспособления забрали его коллеги по бригаде неотложной помощи, которые ждали его внизу в машине. Выдав последние наставления, врач ушёл.

Гатрийская неотложка провела у нас всю ночь. Шокеру провели диагностику, поставили одну за другой несколько капельниц и немного поджарили ему голову электродами. Пока от этих манипуляций был только один положительный эффект: сильные седативные препараты подействовали, и Шокер успокоился.

Проводив врачей, я вернулась в спальню и села на постель к Шокеру.

– Андрюша, тебе надо поспать.

– Тебе тоже, кстати, – встревоженно сказал он и нашарил рукой мою ладонь.

Ой, да. Мне казалось, что я тоже слепну. Глаза были открыты, но от усталости видеть отказывались.

– Я потом лягу, когда Линда придёт. А сейчас всё равно Тимоха проснётся.

– Не напугал ли я Тима до такой степени, что он теперь будет от меня шарахаться? – озабоченно спросил Шокер. – Всё время об этом думаю.

Я наклонилась к нему, обняла его за шею.

– Не надо, Андрюша. Конечно, бедняжка сильно испугался, но он ещё маленький, быстро забывает плохое.

– Кошмар какой-то был! – горько вздохнул Шокер, обнял меня и сцепил руки у меня за спиной. – Он кричит, а я не пойму от чего. То ли ему страшно, то ли поранился, то ли… не знаю, то ли нога у него в решётке застряла… Попробовал его просто на одном месте удерживать, пока ты не придёшь, но, кажется, только хуже сделал…

Я прижала Шокеру палец к губам.

– Всё же понятно. Не надо это перебирать по десятому разу, пожалей себя. Это мне не стоило вас бросать. Ты ни в чём не виноват.

– Ну да, ну да, – нервно усмехнулся Шокер. – Ни в чём…

– Всё будет в порядке. Ты же слышал врача. Они умеют это лечить.

– Они умеют притормозить необратимый процесс, – вздохнул Шокер. – Но через несколько лет мне придётся покупать собаку-поводыря, белую палку и тёмные очки-велосипеды.

– Куплю я тебе и палку, и очки. А поводырём сама буду.

– Не смешно, – угрюмо буркнул он.

– А я не смеюсь. Ты же не думаешь, что собака лучше, чем я?

– Лучше, чем ты, Пятачок, никого на этом свете нет, – улыбнулся Шокер. – Но не будь слишком заботлива, я так впаду в депрессию.

– Ты сильный, у тебя не может быть депрессии.

– Так-то оно так, – вяло согласился Шокер и обхватил меня покрепче. – Послушай, кроха… Вот скажи мне, почему ты, чуть что не так, сразу подхватываешься и бежать?

– Ну, не знаю, – растерялась я. – Привычка такая. Легче мне так: убежишь, вырвешься, и тут же со стороны посмотришь на всё, и оно в голове по полочкам укладывается.

– А ты можешь не бегать? – осторожно спросил он. – Как-нибудь иначе по полочкам раскладывать не получится?

– А что тебя так напрягает?

Он закусил губы:

– Да видишь ли, глупость какая… Всякий раз, когда ты куда-то от меня удираешь, неважно, насколько серьёзна причина, я начинаю думать, что ты не вернёшься…

– Да типун тебе!.. С чего это? Я что, хоть раз говорила, что ухожу насовсем?!

– Не говорила. Но я всё равно нервничать начинаю. Даже если не уходишь насовсем, а вдруг ты через дорогу рванёшь в таком состоянии, не глядя… Плохо мне, когда ты так делаешь.

– Шокер, ну, какой же ты странный… – я поцеловала его и погладила по волосам. – Ладно, я постараюсь. Ты сейчас, пожалуйста, думай только о собственном здоровье. Делай, что врач сказал. Нужно немного времени, и всё выправится.

– Да понял я. А где мне это время взять? Мне работать надо, а какой я без глаз инспектор, – обречённо вздохнул Шокер.

– Пока тебе нельзя нагружать глаза, будешь пользоваться моими.

– Ну, читать-писать ты ещё можешь мне помочь. А объекты осматривать и с людьми разговаривать?

– По-твоему, я кукла безмозглая? С людьми разговаривать не умею?

– Кира, у меня своя методика сплошного опроса персонала. Надо не только слышать ответы, но и видеть реакцию… Всё хитро, и чтобы ты могла помочь, тебя надо учить и учить.

– И всё-таки, если грянет что-то срочное, я всегда помогу. Даже съезжу куда-нибудь, а Линда побудет с вами. Не зацикливайся, мы найдём выход.

Он криво улыбнулся и беспомощно моргнул. Мне так хотелось поймать его обнимающий взгляд, но его пустые глаза равнодушно смотрели в потолок.

– Надо бы лордам Вайори сообщить о моём состоянии, – буркнул он. – Ты абсолютно права была давеча, так противно выставлять свои болячки на всеобщее обозрение. Но у меня выхода нет, начальство должно знать, что мне может понадобиться срочная замена.

– Хорошо, я пошлю Мареку письмо по служебному каналу, сегодня же. Завтра он его получит.

– А вот Валее придётся сказать, что это не впервые, и всё ерунда. Придумаем что-нибудь, а?

– Конечно, придумаем.

Он кивнул и закрыл глаза.

Про Шокера сейчас ни в коем случае нельзя было сказать, что у него беспомощный вид. Нет, на вид он был спокоен, даже сосредоточен. Но мне было так его жаль, и так досадно, что я совершенно ничем не могла ему помочь.

Из детской донёсся призывный вопль Тима.

– Проснулся, – объявил Шокер и нервно поёжился. – Пожалуйста, Кира… Попробуй как-то…

– Конечно, я его принесу.

– Но, может быть, сначала… А если он опять меня испугается?

Не слушая нервного лепета Шокера, я просто отправилась в детскую, забрала Тимоху из кровати и принесла в нашу спальню.

Тимоха с интересом уставился на Шокера и, протянув к нему руку, громко выкрикнул что-то.

– Папа не может тебя взять, – пояснила я. – Он заболел и отдыхает. Но если ты хочешь, можешь сам к нему забраться, – я опустила Тима на кровать.

Малыш шустро пополз к отцу и набросился на него с радостным воплем, собираясь, как обычно, играть и возиться. Шокер осторожно обнял его, ощупал, прижал к себе и радостно улыбнулся.

Шокер надел очки, покрутил головой по сторонам, злобно сжал губы, сорвал очки и отшвырнул их от себя.

– Что такое? – уточнила я, чувствуя, как в моём голосе вылезает ответное раздражение.

– Не вижу почти ничего!

– В новых очках?! – расстроилась я.

– Нет, это старые.

– Шокер, тьфу на тебя!.. Не надо надевать очки, которые тебе, увы, не подходят, а потом злиться!

– Думал, а вдруг ремиссия ещё продолжается, – вздохнул он. – Не повезло…

Он вынул из нагрудного кармана футляр.

– Да, печально, – пробормотал он, повернувшись ко мне уже с новыми очками на носу.