– Так и почему ты ушла от Шокера? – как бы между прочим спросил Марек, тонко улучив подходящий момент.

Но меня не так-то просто было сбить с толку.

– Не ушла, а сбежала. Почувствуй разницу.

– Разница мне не нравится, – признался Марат. – Звучит, как будто бы всё ещё хуже, и тебе пришлось от него спасаться.

– Нет, Марек. Это не такой побег. Это другой побег. Не от Шокера, от себя.

– Что он натворил? – серьёзно вздохнул Марек.

Я обещала себе, что не буду посвящать брата в суть дела. Но это я там обещала, на изнанке. А здесь, глядя Мареку в глаза, я всё рассказала. Без живописных подробностей, но всё, как есть.

Марат выслушал, хмурясь, потом пожал плечами:

– Странно… Непохоже на него.

Я развела руками:

– Сама удивляюсь.

– Зная твой нрав, я Шокеру не завидую.

– Да не трогала я его. Думаешь, оно мне надо, воздух сотрясать?

– А что тебе надо?

– Обрести снова веру в человечество, – жалобно сказала я. – Особенно в ту её часть, которая любит быть главой семьи и стучать по столам.

Марек помолчал немного, потом резко пересел ко мне на диванчик, обнял и привлёк к себе.

– Видишь ли, систер… Мужик – существо, сконструированное очень просто. У него на конкретный внешний раздражитель реакция однозначная. Жёсткая связка «причина-следствие», без вариантов, – Марек тщательно подыскивал слова. – Ну, например… Идёт мимо красивая женщина – реакция понятная: интерес. Остановилась рядом – острый интерес… Ну и по нарастающей. А вот давать ли волю реакции, это уже каждый смотрит по обстоятельствам, стоит ли оно того. Главное – не делать ничего себе в ущерб. Если тут Клайар дал маху и был так глуп, что довёл дело до крайности, тут ничего не поделаешь. Тебе остаётся либо простить его, либо не простить. Я за тебя эту задачу не решу.

– А простить – это как, Марек? Сделать вид, что ничего не было? Так он видом своим напоминает, по-собачьи смотрит, показывает, что виноват. Видишь ли, жаль ему, что мне больно… Или сказать, что ты, мол, гад и сволочь, но ты моя сволочь, так что тебе всё можно, давай и дальше, не стесняйся? Что это значит – простить?

Марек тяжело вздохнул:

– И тут я тебе тоже не советчик. Не знаю.

– Ну ты, ты сам как бы хотел, чтобы тебя простили в такой ситуации?

Марат невесело засмеялся:

– Меня, систер, в такой ситуации били по морде, что было совершенно объяснимо, естественно и поделом. А потом выбросили за дверь мои жалкие тряпки и бритвенный станок, что тоже было понятно. А потом поменяли дверной замок…

– Жалеешь?

– Жалеть уже не жалею, дело прошлое, – грустно сказал брат. – Я очень её любил. И уверен, она меня тоже. Но это было для неё не настолько важно, как то, кого ещё, кроме неё, мне хотелось.

Похоже было, что все мужики сконструированы не только просто, но ещё и одинаково.

– А знаешь, я бы на её месте тоже тебе влепила. Чтобы ты понял, что действительно важно.

– Ну так иди и влепи своему Шокеру, – немного обиженно отозвался Марат.

– Нет. Не могу.

– Отчего же? – усмехнулся Марек.

– Да оттого, бро, что он там, а я здесь. Нет меня больше.

Марек тревожно посмотрел на меня.

– Что уставился? Всё, нет меня… Прости меня, бро, я очень тебя люблю, но я бы выбрала Шокера и осталась бы там. И пусть бы я лучше никогда больше не оказалась здесь. Звягин меня спас вроде бы, но потом всё равно убил. Я не знаю, как я теперь тут буду… жить. Не жизнь это. Нет меня.

Марат покачал головой.

– Сестрёнка, ты жизнью-то не разбрасывайся. Мы не знаем, что и как может повернуться.

Я только отмахнулась.

Марек решительно налил по полстакана и протянул мне один:

– Давай-ка ещё дерябнем. За то, чтобы в таких ситуациях нам с тобой всегда было к кому прийти.

Я торопливо проглотила полстакана коньяка и чуть не расплакалась.

– Что бы я без тебя делала, бро?!..

– Дурёха ты моя, – вздохнул Марат. – Ты управдому своему сообщила, что вернулась?

– Нет ещё.

– Тогда оставайся у меня. Есть отличная комнатка, сейчас распоряжусь, чтобы всё приготовили.

Осознав, как невыносимо больно мне будет сегодня одной вернуться в спальню с сакурой, я согласно закивала.

Марат вышел из библиотеки, а я налила себе ещё полстакана коньяка и отхлебнула.

Внезапно в дверь вошёл Лёха и остановился, не сводя глаз с моего стакана.

– Что? – буркнула я, шмыгнув носом.

– Ты пьёшь? – угрюмо уточнил мальчишка.

– Нет, танцую! – фыркнула я. – Сам не видишь?.. У твоего отца это называется лечением от стресса.

– Моя мать тоже так лечилась, пока не сгинула, – проговорил он серьёзно.

– Марат сказал, она три года не приезжала, но это не значит, что с ней случилось что-то плохое…

– Случилось, – упрямо сказал мальчик. – И с тобой случится, если пить не перестанешь.

– Ну, хорошо, – согласилась я. – Не буду больше. Это последний раз.

Я отставила пустой стакан. Лёха оценивающе оглядел меня и молча ушёл прочь.

В библиотеку заглянула Рита.

– Кира, твоя комната готова, пойдём, покажу… Кира?!

– Я в порядке.

– Да уж… – Рита подошла поближе. – Говорила я Мареку тебя не поить…

– Мне было нужно, Рита. Иначе хоть головой о стену… Рита, а можно спросить? Про Йана?

Рита удивлённо вытаращила глаза:

– Про Йана? Ну, спроси.

– Как у тебя получалось прощать его?

– А у меня не получалось, – усмехнулась Рита. – Дура была. Сейчас только понимаю, сколько слёз пролила совершенно напрасно. Теперь умнее буду.

– Марек даёт повод?

– Пусть только попробует, – отчеканила она и махнула мне рукой. – Вставай, мне велено проводить тебя в постель.

– А можно я ещё посижу?

– Сиди, – пожала плечами Рита. – Пусть тогда Марек сам тебя укладывает.

Она ушла, а я сидела и вместо того, чтобы спьяну полюбить весь свет, думала о том, что я теперь навсегда застряла здесь, а там, в мире, которого теперь для здешних обитателей больше не существует, на замечательном зелёном острове Лувён посреди озера Меларен, в уютном доме, который я так полюбила, Хельга хлопочет над Шокером, утешает, кормит, следит, чтобы капли свои вовремя в глаза закапывал. А наш славный маленький Тимоха, который уже с самого рождения что только не пережил, неизвестно где и непонятно в каких условиях постепенно забывает родителей и привыкает к Лису.

Когда Марат вернулся, то только ахнул, взглянув на меня.

– Прошу тебя, систер, возьми себя в руки. Я ведь совершенно серьёзно говорю: нет ничего окончательного и безнадёжного. Они отрезали нас, но не это их цель. Это всего лишь средство давления на нас. Значит, тем или иным образом курьерская связь между поверхностью и изнанкой будет восстановлена. А значит, появится способ вернуться.

– Но когда?! Когда?!

– А вот этого не знаю, – вздохнул Марат. – Хотел бы стать провидцем, но всё, что вижу – уйму работы впереди. Хватило бы сил…

Брат и правда выглядел неважно.

– Ты отдыхаешь хотя бы или не вылезаешь из своего департамента?

– Стараюсь вылезать. Именно для того, чтобы хоть как-то возвращаться к нормальной жизни время от времени. Иначе бы спёкся уже давно, – улыбнулся Марат. – Иногда заставляю себя бросить всё в кабинете и идти домой, изображать хорошего мужа, отца, беседы веду какие-то отвлечённые. Музыку какую-то включаю. Книжки вон… – Марек повёл рукой. – … читать пытаюсь. Тут, правда, библиотека такая, что не с моим солдафонским уровнем в неё лезть. Йан Клайар в этих вещах разбирался, а я в них тону. Мне бы попроще чего… У тебя, кстати, нет с собой случайно чтива какого-нибудь интересного? Слышал я, на изнанке издательство «Икарус» занятные вещи выпускает…

У меня из головы весь хмель выдуло одним махом.

– Марек, нет…

Он вопросительно прищурился.

Я отпрянула от него.

– Нет, Марек! Нет! Только не ты!

Марат тряхнул головой:

– Ага, мы друг друга поняли, Кирюша. Теперь спокойно, систер! Всё хорошо, не шуми и слушай меня, – он протянул руку. – Флешку дай мне. Пожалуйста.