– Ну и не думай, Анри, – сказала вдова Оркада, осторожно опускаясь на деревянную скамью. – Никакого смысла думать о том, что могло случиться, особенно раз оно не случилось.

– Может, да, а может, и нет, – ответил дедушка чуть резковато. – Я тебе говорю, Алиса, сегодня – это предупреждение. Я уж сколько раз тебе повторял: надо уводить детей отсюда, и побыстрее. Я могу их отвести. Я знаю эти горы как свои пять пальцев.

– А я тебе уж сколько раз повторяла: никакого терпения у тебя нет и никогда не было, – возразила вдова Оркада. – Нужно подождать верного момента. Думаешь, нам хочется держать детей здесь хоть минутой дольше необходимого? Может, щиколотка у Бенжамина и зажила, а снег сошёл – но вот скажи-ка мне, Анри Лаланд, как мы собираемся провести двенадцать ребятишек мимо этих немецких патрулей? Ты же их видел: они повсюду, да и двое-трое из детей пока ещё слишком слабы для такой дороги. – (Дедушка собирался начать спорить.) – Нет, Анри, тут им безопасней. Ты сам говорил: про это место никто, кроме тебя, не знает. Будем выжидать, как договорились.

– Я только вчера опять был в горах, – поддержал Бенжамин, – искал, как нам пройти. Два-три раза в неделю я хожу туда: изучаю маршруты, по которым ходят патрули, как часто они ходят и когда. Мне всё равно, как хорошо ты знаешь эти горы, Анри, но сейчас пройти нельзя. Один ты, может, и сможешь, если повезёт, но не со всеми этими детьми. Надо ждать. Это всё, что мы можем, – ждать и молиться.

Кто-то дёргал Джо за куртку – он посмотрел вниз. Маленький мальчик схватил его за руку и куда-то потащил.

– Это Михаэль, – сообщил ему в спину Бенжамин. – Он хочет сыграть с тобой в шахматы. У тебя нет шансов.

По росту Михаэля Джо прикинул, что он вдвое младше. Михаэль упал на колени в папоротник и стал расставлять фигурки на плоском камне, служившем шахматной доской. Белые квадратики были подкрашены мелом. Он протянул Джо сжатые кулаки, и тот тоже опустился на колени и постучал по правому кулаку мальчика. Чёрные. Джо обрадовался: чёрными он всегда выигрывал. Джо хорошо играл в шахматы – так хорошо, что Лоран играть с ним больше не хотел, и дедушка тоже. Только месье Ода регулярно его побеждал. Вдруг Джо заметил, что вокруг сгрудились тени: все остальные дети пришли смотреть. Михаэль ни разу не взглянул на него за всю игру. Между ходами он сидел, сложив руки и уставившись на доску, а когда наступала его очередь, делал ход тут же и без каких-либо видимых раздумий. После полудюжины ходов Джо уже хотелось, чтобы это закончилось. Каждая проигранная им фигура вызывала довольный вздох у публики, а через пару минут, когда Джо обнаружил, что ему шах и мат, Михаэль впервые поднял голову и улыбнулся. Джо увидел, как задвигались от улыбки его уши, и не мог не улыбнуться в ответ.

– Ты играешь лучше, чем твой дедушка, – сказал Михаэль. – У него я выигрываю за десять ходов.

Это не слишком утешало Джо, когда они позже шли вместе с дедушкой по лесу. Дедушка ворчал:

– Вечно она спорит, эта женщина. Беда в том, что она ещё и всегда получается права, и от этого только хуже. Она верно говорит: эти их патрули повсюду – вдоль реки, в лесу. Если выйти наверх, то, может, и проскользнёшь в тёмную ночь, но отсюда дотуда ни за что не дойти, с ребятишками-то уж точно. Должен быть какой-то проход, должен.

– Дедушка, – начал Джо, – а почему ты мне не сказал?

– Что не сказал?

– Ты же всё время сюда ходил, да? Почему не сказал мне?

Дедушка остановился и повернулся к нему:

– Потому что она мне так велела, Джо. И она права: не знать – безопаснее. Если уж на то пошло, я могу спросить тебя о том же. Ты же мне тоже ничего не сказал, а?

– По той же причине, – отозвался Джо.

– Вот то-то, – улыбнулся дедушка. – Я горжусь тем, что ты сделал, Джо, и мама бы гордилась. Но дома ни слова – ни полвзгляда. Мы не говорим об этом – совсем. Ни за закрытыми дверями, ни когда вокруг сотня блеющих овец. Я не хочу, чтобы она узнала, Джо. Ты же видишь, как она из-за всего тревожится.

Они прошли ещё немного.

– Этот малыш, Михаэль, – сказал Джо. – Он сказал, что выигрывал у тебя за десять ходов.

– Так и есть, – ответил дедушка. – Но вряд ли его можно назвать малышом. Бенжамин говорит, ему около пятнадцати – почти как тебе. Не очень-то похоже по нему, а? Вот что с тобой делает голод.

Немцы в тот день не нашли в деревне ничего, кроме пары нерабочих ружей. Несколько недель после этого между деревенскими и солдатами держалась ледяная враждебность. Юбер снова издавал непристойные звуки, а Лоран показывал немцам язык – разумеется, когда они не видели. Даже Арман Жолле перестал открывать перед ними двери. Но время залечило эту обиду, и скоро все снова стали вести себя с солдатами как со старыми знакомыми. Опаски стало больше, и пришло понимание, что хоть солдаты и кажутся безобидными, но они всё равно враги, и, когда того потребуют обстоятельства, они будут вести себя как враги.

Джо теперь избегал их всех, даже капрала. Всякий раз при виде немцев он не мог выбросить из головы, что эти люди – охотники. Они охотились за Бенжамином и Лией, за Михаэлем и остальными. Один только взгляд на солдат заставлял его нервничать, так что Джо отдалился от них, не брал у них конфет и не обменивался любезностями.

Дома Джо тоже чувствовал себя неуютно. Он уже долго жил со своим секретом и до сих пор не испытывал никакого чувства вины из-за того, что скрывал его от мамы. Но теперь, когда его секрет стал чем-то вроде заговора с дедушкой, он обнаружил, что будто играет в спектакле. Было отвратительно лгать маме, видеть, как её постоянно успешно обманывают. Становилось всё труднее смотреть ей в глаза и даже разговаривать с ней, так что Джо проводил как можно больше времени на улице, с Юбером и Руфом, приглядывая за овцами.

Однажды утром он сидел на камне вместе с Юбером, как вдруг увидел, что по дороге идёт капрал. У него не было с собой винтовки – только бинокль на шее. Он остановился погладить Руфа, который ни для кого не делал исключений: ему нравился любой, кто им восхищался, и немцы тоже.

– Сегодня пятница, – объявил капрал. – По пятницам у меня бывает несколько свободных часов, и я не забываю своё обещание.

– Обещание? – не понял Джо.

– Орёл, бинокль. Не помнишь? – Юбер пристально разглядывал бинокль. – Хочешь посмотреть, Юбер? – спросил капрал. – Я тебе покажу.

И он снял бинокль и повесил его на шею Юбера. Тот поднёс бинокль к глазам и посмотрел на долину. Капрал постучал его по плечу и показал наверх – там кружил голосистый жаворонок. Секунду-другую спустя Юбер нашёл его в бинокль, и капрал навёл ему резкость. Юбер взревел от восторга. Капрал рассмеялся и похлопал его по спине.

– Ну что, Джо, – сказал он, – хочешь пойти со мной?

– Возьмите Юбера, – ответил Джо и отвернулся.

– Как хочешь, – спокойно отозвался капрал. – Идёшь со мной, Юбер? – И он указал на горы. – Мы искать орлов, да? – Он широко раскинул руки. – Орлы, высоко-высоко. – Он сложил ладони биноклем, поднёс к глазам и оглядел горы. – Орлы. – И похлопал руками, словно крыльями. – Идёшь?

Юбер посмотрел на Джо, потом на овец.

– Иди, – сказал Джо, – я о них позабочусь.

Руф встал, чтобы идти с ними, но Джо удержал его: всё-таки и ему самому была нужна компания.

Всё утро он просидел в своих мыслях. Теперь он побывал в пещере уже несколько раз, с дедушкой и вдовой Оркада: носил туда масло и еду и каждый раз поражался вроде бы непоколебимому оптимизму Бенжамина. Чем больше он об этом думал, тем меньше видел для него поводов. Шли дни и месяцы, но Аня не появлялась. Если она жива после стольких лет – а Джо, как и вдове Оркада, становилось всё труднее в это верить, – тогда где она и почему не пришла? Он никогда не делился своими опасениями с Бенжамином, потому что в редкие для того моменты беззащитности Джо ощущал хрупкость его веры – она могла не выстоять под напором разума. А кроме того, было легче и спокойнее соглашаться с вечными заверениями Бенжамина. «Она, должно быть, где-то прячется, – говорил он. – Может, в каком-то хлеву, может, в пещере, такой, как наша. Она придёт. Бог даст, придёт. Бог заботится о своих, Джо, всегда присматривает за ними». Джо изо всех сил надеялся, что так и есть.