Теперь пришла их очередь. Юбер сидел на ограде, смеясь и тыча во всё пальцем, пока они выгоняли овец во двор. Джо крикнул ему открыть ворота, и Юбер принялся хлопать руками, как крыльями, и посвистывать. Михаэль присоединился к нему непринуждённо и азартно. Когда и Бенжамин стал вести себя как пастух, Лия тоже будто оттаяла и принялась делать то же самое. Выходя со двора, Джо обернулся и помахал дедушке и папе – они пойдут позади, с ослом и свиньями.

Когда они добрались до Площади, Джо увидел, что стада сбились в одну кучу и все улицы забиты овцами и коровами. Гвалт стоял оглушительный: непрерывный хор животных, перемежающийся гиканьем, свистом и лаем. Джо заметил, что в парадную дверь дома месье Сартоля прорвалась овца, а за ней собака, но так и не узнал, что с ними случилось дальше: его взгляд привлекло другое, куда более тревожащее зрелище. Трое солдат и среди них капрал стояли на стене у памятника жертвам войны и наблюдали за всем, что происходило на Площади под ними. Джо быстро отвернулся и ещё громче завопил на овец. Корова принялась тереться об угол кафе, и солдаты засмеялись. Бенжамин не поднимал головы, как настаивал папа, но для Джо его поведение выглядело натужным и неловким. И тут Лия схватила Джо за руку. Она увидела солдат и застыла, глядя на них полными ужаса глазами. Овцы тоже остановились, а капрал сейчас смотрел прямо на Лию. Джо ничего не мог поделать: впереди него, позади и по бокам были овцы. Капрал спустился со стены и стал вглядываться в них. Он что-то заметил – Джо был в этом уверен.

Почему Юбер выбрал именно этот момент для своего представления, Джо так никогда и не узнал, но он растолкал овец и стал скакать, как дикарь, а потом поднял руки и зарычал на стадо, словно медведь. Капрал, хохоча, показал на него пальцем, и солдаты рассмеялись вместе с ним. Юбер увидел это и принялся изображать медведя с удвоенным пылом. Вокруг него овцы ударились в панику – начали толкаться и перепрыгивать друг через друга, и наконец всё огромное стадо снова двинулось по улице мимо булочной. Джо скользнул за спину Лии – как бы гонясь за убегающей овцой – и оказался между ней и солдатами, так что те больше не видели их с Бенжамином, а она не видела немцев. Когда он заворачивал за угол, капрал посмотрел прямо на него. Джо быстро отвернулся и опять прикрикнул на овец.

Беспорядочная вереница животных медленно петляла по деревне и в конце концов потянулась вверх по склону холма. Впереди виднелось кольцо горных вершин. Повсюду вокруг Джо ощущал радость, оживление и облегчение. Уловка несомненно сработала. Дети из пещеры прошли незамеченными прямо под носом у немцев. Худшее, по-видимому, миновало. Даже Руф, казалось, ощущал вкус победы и гонялся за собственным хвостом, а делал он это только в те дни, когда его переполняло счастье. Но Джо не удавалось разделить всеобщее ликование. Он думал только о патрулях, которые могут встретиться на пути, прежде чем они доберутся до горных пастбищ и хижины. Но, самое худшее, он никак не мог выбросить из головы мысль, что капрал угадал их замысел. Он посмотрел Джо прямо в глаза, и это совершенно точно был взгляд полного понимания. «Нужно сделать так, чтобы всё выглядело как праздник, – сказал папа. – Мы никуда не торопимся, наслаждаемся дорогой». Так они и делали. К обеду все добрались до плато, поели у ручья, а скот жадно набросился на густую траву. Животные не отходили далеко, потому что не было нужды.

Оказалось практически невозможно заставить детей из пещеры не жаться друг к другу. Бенжамин потратил кучу времени, убеждая их держаться своих новых семей, но их словно притягивало к своим, несмотря на все его усилия. Не то чтобы их отделяло от деревенских незнание языка – в конце концов, некоторые из пещерных детишек были французами – это была какая-то инстинктивная сдержанность и замкнутость.

Только когда Юбер примчался, неуклюже перескочив через ручей, с четырьмя ребятишками на спине, все вдруг нашли общий источник веселья, сблизивший деревенских и пещерных ребятишек. Юбера, огромного, страшного великана, следовало повалить наземь и удерживать так – и, чтобы это сделать, понадобились почти все дети. В этой свалке они стали союзниками в одном большом деле. Михаэль с Лораном ухватились за одну ногу и отлетели, когда Юбер встряхнулся. Они откатились, хохоча, и снова бросились в бой.

Подъём шёл медленно. Склоны сделались круче, тропинки у́же и извилистей – овцы могли пройти по ним только друг за другом. Свиньи ненавидели подниматься в гору и всё время пытались убрести в сторону, коровам всё это тоже надоело. Для многих детей приключение утратило первоначальное очарование. Ноги у них болели, появились мозоли, и многих пришлось посадить верхом. Теперь на каждом осле и лошади ехали один-два ребёнка. Кристина настояла на том, чтобы ехать вместе с Лией. Нога Михаэля вела себя хорошо до тех пор, пока он не споткнулся и не упал. Некоторое время он прихрамывал, но потом это заметил Юбер, подвёл Михаэля к камню и сел перед ним на корточки. Михаэль забрался верхом на великана и ехал так всю дорогу.

И так наконец они пришли на горные пастбища: первыми – лошади, потом – овцы, коровы и последними – недовольные свиньи. А вместе с ними все сто с лишним человек – мужчин, женщин и детей, – которые их всех туда привели. Все повалились наземь в молчаливом изнеможении – люди и животные вперемежку. Они пили из родника у хижины или из ручья, берущего там начало. Михаэль и Джо складывали руки чашечкой и погружали в воду, пока вода не перестала в них помещаться. Когда Джо поднял голову, пещерных детей уже уводили к хижине.

– Идём, – сказал Джо, и они встали.

– Там уже Испания? – спросил Михаэль, глядя на вершины гор.

– Испания, – ответил Джо. Они расстались у дверей хижины.

– Не потеряй моего ферзя, хорошо? – сказал Михаэль и ушёл внутрь вместе с остальными.

Джо повернулся – позади него стояли Бенжамин и Лия.

– Увидимся позже, Джо, – сказал Бенжамин. Лия обняла его, поцеловала в щёку и убежала. Джо услышал папин голос из хижины:

– Они тут все? Ты их пересчитал?

– Все, – ответил Бенжамин. – Теперь надо только дождаться темноты.

Папа вышел из хижины и закрыл дверь.

– Вам уже пора спускаться, – сказал он и вдруг разинул рот, глядя за спину Джо. Тот обернулся. От деревьев к ним шли трое солдат – теперь их увидели все. Никто не пошевелился и не сказал ни слова. Возглавлял солдат не кто иной, как капрал.

Капрал тяжело дышал.

– Нелёгкий подъём для старика, – сказал он. – А вы и свиней привели?

– Мы их откармливаем сывороткой, – объяснил папа. – Не пропадать же добру.

– Это уж конечно, – согласился капрал и огляделся вокруг. – Горы… Перегон скота… Наверное, они одинаковы по всему миру – так я думаю, – но у нас дома только коровы и лошади. Лошади такие же, как у вас, но гривы и хвосты светлые – хафлингерская порода называется. Но, как и вы, мы летом уводим их всех на горные пастбища – только, разумеется, не делаем это все вместе.

Папа ответил тут же – слишком быстро, подумал Джо.

– Пастухи разделят их вечером и разведут каждый по своему склону. Здесь у каждого пастуха свой склон.

Капрал кивнул:

– Всё так. У нас дома, – продолжал он, глядя прямо на хижину, – скот перегоняют только мужчины – и собаки, конечно. Никаких детей и женщин. А у вас тут, наверное, вся деревня собирается.

Прибежал Юбер и уставился на капрала в бинокль, стоя в метре от него. Капрал улыбнулся и подмигнул в бинокль.

– Привет, Юбер, – сказал он, но Джо видел, что его по-прежнему занимает хижина. – И вы проводите здесь всё лето в одиночку?

Папа прислонился к двери хижины.

– Не возражаете, если мы наполним у вас тут фляги? – спросил капрал.

– На здоровье, – ответил папа.

– Ганс! – Капрал вручил одному солдату флягу и указал на родник. Потом повернулся к папе спиной. – И всю работу тоже делаете сами: доите, пасёте, сыр варите?

– Всё, – ответил папа, наблюдая за солдатом, присевшим у родника. – Раз в неделю отвожу на осле сыр, забираю припасы и возвращаюсь как раз к вечерней дойке.