– Бум, – сказал он. – Бум-бум.

– Ты не можешь им его отдать, – запротестовал Джо.

– А почему нет? Они же этого просили. Они хотели наши ружья, ведь так? – Дедушка повернулся к Юберу: – Это не для тебя, Юбер, а для них, для бошей. – (Улыбка исчезла с лица великана.) – Вот, потрогай-ка, Джо, – продолжал дедушка, взял Джо за руку и приложил её к своему боку. Там сквозь куртку прощупывался ствол его охотничьей винтовки. – Просто на всякий случай: вдруг придут обыскивать – а они придут, уж будь уверен. Я собираюсь где-нибудь его спрятать, чтобы ни за что не нашли, – где-то, где они в жизни не догадаются поискать. Идём. И ты, Юбер, тоже: ты мне понадобишься.

Юбер опять пришёл в восторг. Ему всегда нравилось чувствовать себя нужным кому-то, полезным.

Они прошли по задам деревни и спустились за кладбищем. Дедушка влез на стену, уселся и осмотрелся, потом перекинул ноги на другую сторону и сполз туда. Семейная могила находилась на дальней стороне кладбища, выходя на долину – «лучший вид на кладбище», всегда говорил дедушка. Они присели за могилой, и дедушка расстегнул куртку. Он достал винтовку и осторожно прислонил её к плите из серого камня, служившей крышкой могилы.

– Ну-ка помоги нам, – сказал дедушка. Плита сдвинулась куда легче, чем ожидал Джо. – Так достаточно. – Дедушка огляделся, сунул руку в карман куртки и достал один патрон, зажал его большим и указательным пальцем и поднёс к глазам. Его голос звучал холодно и сурово, словно сталь, – Джо никогда от него такого не слышал. – Когда придёт время – если оно придёт, – по крайней мере я заберу одного из них с собой. – И дедушка вставил патрон и защёлкнул затвор. Потом аккуратно завернул винтовку в кусок ткани и опустил в могилу, заглянув туда напоследок. – Вот так хорошо, – сказал дедушка, и они вместе стали толкать и тянуть плиту, пока она не легла на место. – А теперь, – он ехидно ухмыльнулся и потёр руки, – теперь они могут забирать своё ружьё. Мы его им лично вручим.

И он подхватил старинное ржавое ружьё, и Джо с Юбером последовали за ним через заднюю дверь церкви, по тёмному проходу между скамьями и вышли из передней двери на солнечный свет.

На Площади стояли двое солдат, у их ног лежало около полудюжины винтовок и дробовиков. Дедушка подошёл прямо к ним. Несколько секунд он оглядывал их сверху донизу, как будто инспектируя: сначала одного, потом другого.

– Добрый вечер, – сказал он наконец. – Я так понимаю, вы хотели вот это. – И положил ружьё поверх остальных.

Солдаты посмотрели на ружьё, потом на дедушку; казалось, они не знали, что делать.

– Иногда ему нужна смазка, – пояснил дедушка. – Уж будьте добры, последите за ним. – Один из солдат собирался что-то сказать, но дедушка отвернулся и пошёл прочь. Когда Джо оглянулся, оба солдата смотрели им вслед.

– Мне понравилось, – сказал дедушка, когда они завернули за угол, и от улыбки на его лице Юберу стало так смешно, что он расхохотался. А когда смеялся Юбер, он делал это всем своим существом, и невозможно было не смеяться вместе с ним.

Они проходили мимо булочной, и дедушка всё ещё ухмылялся, и тут Джо заметил вдову Оркада. Она медленно шла в их сторону, повесив голову, так что видно было только верх её шали. На каждой руке у неё висело по корзине.

Дедушка протянул к ней руки.

– Алиса, – воскликнул он, – ты выглядишь всё моложе.

Она улыбнулась, когда дедушка подошёл к ней и сердечно расцеловал в обе щеки.

– Да ну тебя, старый ты козёл. – Вдова оттолкнула его, а затем озадаченно посмотрела на всех троих. – И вообще, чему это вы так радуетесь?

– А это наш маленький секрет – правда, мальчики? – ответствовал дедушка, беря вдову Оркада под руку. – Ведь может же у каждого быть свой маленький секрет?

Она попыталась стряхнуть его руку:

– Анри! Что люди подумают?

– Пусть думают что хотят, – заявил дедушка. – Я слишком стар, чтобы меня это волновало, да и ты тоже. – Мадам Суле́ стояла у дверей своей булочной, разинув рот. Дедушка поклонился ей, эффектно махнув шляпой. – Я отнесу ваши покупки, мадам, – провожу вас до дома.

Тут они услышали смех, и с Площади вышли двое солдат. Они остановились на углу, чтобы зажечь друг другу сигареты.

– Я слышала, что они пришли, – сказала вдова Оркада. – Сколько их?

– Этих голодранцев двадцать два, – ответил дедушка, – и одна лошадь. Они пришли делом заниматься. Одно уж точно скажу: никто больше не перейдёт через эти горы, во всяком случае сейчас.

– Это твой внук, да? – спросила вдова Оркада. Джо не осмеливался посмотреть ей в лицо. – Не особенно говорлив, а?

Дедушка пихнул его в бок.

– Доброе утро, мадам, – сказал Джо.

– И что, он сильный паренёк?

– Ещё бы, – ответил дедушка и одобрительно сжал плечо Джо. – Из хорошей породы.

Вдова Оркада кивнула.

– Не хотел бы ты его мне иногда одалживать? – спросила она, морща нос и фыркая.

– Одалживать?

– Скажем, раз в неделю. Он мог бы приносить мне покупки. Ох уж это ползание по горкам, Анри, – вниз хуже, чем вверх. Мои старые колени уже не те, что прежде.

– Ну не знаю, – протянул дедушка. – Прямо сейчас это немного трудно: отца-то его нет. Не знаю, сможем ли мы обойтись без него.

– А я вот что скажу, – не сдавалась вдова Оркада. – Я буду ему платить: кило мёда в неделю. Как вам такое? Это займёт не больше одного-двух часов, но было бы большим подспорьем.

– Раз в неделю, говоришь? – задумался дедушка. – Что ж, полагаю, мы сможем это устроить. Джо, а ты что думаешь? – Джо мрачно кивнул. – И когда ты желаешь, чтобы он приступил к работе?

– Прямо сейчас, – ответила вдова Оркада и протянула Джо бо́льшую корзину. – Ну, идём со мной, мальчик, я тебя не съем. Пойдём.

Дедушка рассмеялся им вслед и крикнул:

– И не забудь ему сразу заплатить сейчас! – Джо молча поплёлся за вдовой прочь из деревни.

Они сошли с тропинки и углубились в поля – тогда вдова впервые заговорила. Она поставила корзину на землю и наклонилась над ней, упёршись руками в колени и тяжело дыша.

– С вами всё хорошо? – спросил Джо.

Она кивнула и подняла голову:

– Прости, Джо, но ты единственный, кто знает, и я могу попросить только тебя. Не то чтобы я не доверяла твоему деду, но чем меньше народу знает, тем меньше опасность. – Она медленно выпрямилась. – Теперь их пятеро, Джо. Пять детей, о которых надо заботиться, и скоро придут ещё. Бенжамин так и валяется со своей щиколоткой, даже встать не может, но если бы и мог, то им всё равно не пройти через горы – столько там солдат. Что нам делать? Мы не можем отослать детей обратно, откуда они пришли, и не можем увести их туда, куда им надо. – Она закрыла лицо уголком шали. – Не знаю, что я буду делать, Джо, сколько я их ещё прокормлю. А этот Арман Жолле в лавке – он начинает подозревать, я вижу. И нельзя его винить: я в жизни не покупала столько еды, как сейчас. И то, что я покупаю, я не могу донести сама, Джо. Силы мои уже не те. Мне понадобится вся помощь, которую ты сможешь оказать.

Враждебность по отношению к немецким оккупантам была молчаливой, но время шло, и оказывалось, что их всё труднее ненавидеть. Они вели себя тактично, даже скромно, ненавязчиво. Ничьих домов не обыскивали. Никаких иностранных оккупантских флагов над деревней не вывешивали. Лейтенант Вайсманн казался столь же надёжным, как его слово. Два сообщества существовали бок о бок, но по отдельности, уважительно игнорируя друг друга. Кто-то из солдат ходил в церковь по воскресеньям, и среди них лейтенант Вайсманн. Отец Лазаль любил играть на органе, и лейтенант, похоже, разделял эту страсть. Отец Лазаль с превеликим удовольствием позволил ему заниматься на церковном органе. Многие солдаты приходили по вечерам в кафе, но и там садились отдельно – по крайней мере, поначалу. Однако вскоре выяснилось, что двое или трое из немцев сражались в битве при Вердене во время Первой мировой, и не так уж много времени понадобилось, чтобы бывшие враги начали обмениваться воспоминаниями, без всякой злобы с какой-либо из сторон. Наоборот, их общие страдания, казалось, изгнали взаимное недоверие и осторожность.