Джо часто размышлял о папе, сидя на камне и наблюдая за овцами. Поначалу он сильно скучал по отцу: по шуму, который тот поднимал по всему дому, по запаху, который он приносил с собой после работы. Но теперь, с течением времени, Джо всё больше радовала его новая роль мужчины в доме. Ему нравилось сидеть на папином стуле за кухонным столом и делать папину работу на ферме. Но как папа и война ни состязались за место в его мыслях, он всегда возвращался к медвежонку и человеку, встреченному в лесах в день медвежьей охоты. Ему необходимо было узнать, что это за человек, от чего он скрывается и почему он ждёт Аню. Каждый новый день усиливал его желание снова пойти на ферму вдовы Оркада и выяснить, что там происходит, и ещё разок увидеть медвежонка. Но всегда находилась какая-нибудь работа: домашние задания или что-то на ферме. Было трудно уйти – по крайней мере, так он сам себе говорил.

Этим летом овец на горные пастбища повёл дедушка. Джо ещё слишком мал, сказала мама, и пока не справится в одиночку, и к тому же она не хотела, чтобы он снова пропускал школу.

– Учёба бывает только раз в жизни, – говорила она.

Кроме того, сын был нужен ей дома – собирать и ворошить папоротник, заготавливать сено. А по выходным надо носить припасы дедушке в горы и забирать оттуда сыр, чтобы просолить его, сложить в кладовую и продать. Работа была долгая и тяжёлая, но если честно – а чем больше проходило времени, тем больше Джо приходилось быть честным с самим собой, – он понимал, что работа – это только отговорка. На самом деле он не мог собраться с духом, чтобы вернуться на ферму вдовы Оркада. Всякий раз, завидя её, он прятался, а в тот единственный, когда не смог, – тогда она вошла в бакалейную лавку вслед за ним, – выбежал из лавки, не купив то, за чем пришёл. Джо даже не решался взглянуть ей в лицо, чтобы понять, узнала ли она в нём мальчишку, подглядывавшего в её окно тем вечером.

То и дело он посматривал вверх по склону и видел вдову Оркада на её полях: она заготавливала сено, доила корову или гнала куда-нибудь свиней, но ни разу там не мелькнул кто-то ещё. Джо уже начинал подумывать, что сочинил всё это сам.

И в один ветреный осенний день, когда овцы уже вернулись с пастбищ и Джо разбрасывал папоротник по их загону, он увидел, как вдова Оркада спешит мимо – на голове чёрный шарф, а в руке цветы. Джо догадался, что она идёт на кладбище при церкви, чтобы положить цветы на могилу мужа. На обратном пути она зайдёт за покупками – она всегда так делала. Джо понял, что у него есть добрых полчаса, чтобы сбегать туда и обратно, – если поспешить, то он успеет. Вдова его не увидит, если быть поосторожней. Руф, как всегда, попытался пойти с ним, но Джо запер его в хлеву и крикнул маме, что уйдёт ненадолго.

Пока мог, он держался под прикрытием деревьев: оттуда он мог всё видеть и оставаться незамеченным. Свиньи вдовы паслись на лугу под домом, а корова спала, свернувшись среди них. Вокруг никого не было. Джо отбросил всякую осторожность: на неё уже не хватало времени. Словно заяц, он пронёсся через поле, пока не оказался под защитой стены хлева – так его не было видно из дома. Он обежал хлев и попал на задний двор. Не слышалось никаких звуков, кроме довольного сопения пасущихся свиней. Джо крался мимо двери хлева – и тут услышал внутри какое-то шевеление. Медвежонок – наверняка это медвежонок.

Джо осмотрелся и медленно приоткрыл дверь. Как и все хлева, этот был длинный, низкий и тёмный, с папоротником на полу и деревянным вешалом для сена вдоль стены. Но внутри не оказалось ни медвежонка, ни других животных. Однако Джо был уверен – вполне уверен, – что слышал что-то. Он распахнул дверь, чтобы впустить в хлев как можно больше света. В дальней стене было одно грязное оконце, и ставни на ветру открывались и закрывались – то одна, то другая. Джо уставился в темноту. Дальше он идти не собирался: от двери и так было видно достаточно. Он уже поворачивался, чтобы уйти, и вдруг на что-то наступил, наклонился и поднял башмачок. Это был детский башмачок с порванным ремешком. Сначала он не задумался об этом и уже собрался бросить башмачок, но тут услышал чьё-то дыхание – ровное, чуть свистящее дыхание.

Оно явно доносилось с вешал примерно посередине хлева. Джо сделал несколько шагов и остановился. Он подумал про спячку, о которой им рассказывал месье Ода, но решил, что это не может быть медвежонок, потому что ещё не зима, и в любом случае медвежонок вряд ли бы стал спать на вешалах – хотя, может, и стал бы. Джо сделал ещё пару осторожных шагов и присмотрелся к сену. Дыхание послышалось опять, и внезапно он обнаружил, что смотрит не на сено, а в чьи-то немигающие перепуганные глаза, глядящие на него. Какое-то мгновение Джо мог только смотреть в эти глаза. Это были не медвежьи глаза, потому что лицо вокруг них было бледным и тоненьким, под тёмной чёлкой.

Джо медленно попятился, сглатывая страх. Ему хватило духа тихо закрыть дверь хлева, и только он это сделал, как увидел вдову Оркада, склонившуюся над ведром у поливочного крана. Она стояла спиной к Джо и тихонько что-то напевала. Пару секунд он стоял, не веря своим глазам: как она могла так быстро добраться до дома? Это было невозможно, и всё же вот она, перед ним, и ей нужно только повернуться. От угла хлева и спасения Джо отделяло всего два-три шага. Он сможет туда добраться, если будет двигаться бесшумно. Не отрывая глаз от вдовы, он начал по дюйму пятиться вдоль стены.

Надо было смотреть, куда идёшь, – так Джо сказал себе, когда вилы, на которые он наткнулся, с грохотом упали на землю. Джо взглянул на вдову Оркада, из руки которой от взмаха чёрной шали выпало ведро. Джо уронил башмачок, запнулся о вилы и побежал. Он обогнул угол хлева, но застыл на месте, потому что вверх по склону шла вдова Оркада с большой корзиной в одной руке и палкой в другой. Она подняла глаза, увидела его и что-то крикнула. Джо не слышал, что она говорит: он снова развернулся и бросился обратно во двор – больше ему бежать было некуда. И там тоже была она – шла прямо к нему. Теперь он переводил взгляд с одной на другую; страх полз вверх по позвоночнику, словно тёплый кот, и Джо почувствовал, как встают дыбом волоски на шее. Никогда за всю жизнь ему так не хотелось завизжать – хотелось, но он не мог. И тогда одна из вдов заговорила – та, что шла к нему через двор.

– Это я. – Голос был мужской. – Я. – И он стянул шаль с головы. Рыжая борода стала длиннее, чем Джо помнил, но человек был тот же самый. – Ты меня не помнишь? – спросил он.

Бежать Джо было некуда, даже если бы он захотел, а теперь он не знал, хочет ли убегать. Человек нагнулся и подобрал башмачок.

– А это ты где нашёл? – спросил он.

– В хлеву, – ответил Джо. – Я просто смотрел. Думал, может, вы там медвежонка держите.

Человек вытер башмачок концом шали. За спиной Джо послышались шаги, и он обернулся. Там стояла Чёрная Вдова, тяжело дыша и опираясь на палку. Человек подошёл к ней и забрал корзину.

– Всё в порядке, матушка, – сказал он, приобняв вдову. – Это тот мальчик, тот самый мальчик.

Вдова Оркада поковыляла к нему через двор. Джо изо всех сил постарался не пятиться. Вдова смерила его долгим, тяжёлым взглядом.

– Так-так, – сказала она, – значит, это был ты. Я так и думала. Не была уверена, пока ты тогда не выскочил из лавки мимо меня. Тут я поняла, что права. Вообще-то, не следует подглядывать в чужие окна. – Она заметила башмачок в руке мужчины. – Значит, он знает.

– Он был в хлеву, – ответил тот.

– Неужели? – переспросила вдова. – И что же ты там нашёл, мальчик?

Не было никакого смысла отпираться, но Джо всё равно попробовал.

– Я не знаю, о чём это вы, – вяло проблеял он.

Она воткнула палку в землю рядом с его ногой.

– Кроме башмака, ты что-нибудь ещё там видел? Ну, говори, видел? – Джо опустил глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом. – Я не люблю детей, которые не смотрят мне в глаза, – заявила вдова и подняла его подбородок, пока ему не пришлось взглянуть ей прямо в лицо. Джо никогда не видел вдову Оркада так близко и очень удивился увиденному. Её лицо было вовсе не жестоким, как ему всегда казалось, но иссохшим и изборождённым морщинами от возраста и тяжёлой работы.