Лиат моментально оказалась отодвинутой на задний план. С ней никто танцевать не стал бы, – это было очевидным. А вечер был в самом разгаре, и нескоро приятельницы отхлынут от своих партнеров по танцам и снова образуют круг, в котором она не будет обделена! Ей ничего не оставалось, кроме как, подобно Одеду, уйти от неловкой для себя ситуации. Она осторожно приблизилась к Галь и Шахару и дернула подругу за одежду.

– Галь!..

Галь мельком посмотрела на ту, кто отвлекла ее от романтичного танца с возлюбленным.

– Галь, я скоро вернусь.

Галь небрежно кивнула.

Лиат протолкалась через толпу соучеников к раздевалкам, из которых был свободный выход в коридор, и, оказавшись там, подошла к раковинам. Из прямоугольного зеркала во всю стену на нее смотрела осточертевшая уже безобразная физиономия. Черные волосы, придержанные на затылке заколкой, немного разметались. Лиат бесстрастно кивнула своему отражению. Ее посетила обидная мысль, что ее внешность и то, что она одинока, ничего не значили для ее приятельниц, пока они все находились вместе, женской компанией. Но стоило им привлечь к себе молодых людей, как они сразу же о ней позабыли. Она стесняла их своею непохожестью на них. Даже Офира нашла себе с кем потанцевать, – а она не особо пользовалась успехом, несмотря на свою симпотность!

Были ли эти мысли объективно обоснованы – о том не знала и сама Лиат, но в иные моменты она любила пожалеть себя. Роль несправедливо страдающего члена общества импонировала ей, так сказать, возвышала ее над одноклассницами.

– Ты – самая умная, самая лучшая, самая способная из всех, – убедительно проговорила она, обращаясь к своему отражению. – Они просто этого не понимают.

Смех, донесшийся из коридора, заставил девушку отвлечься от вымученного аутотренинга. В пустую раздевалку ворвались разряженные девицы из шпаны, во главе с вечной антагонисткой всей их компании и особенно Шели Мейталь Орен. Ее могучее, ширококостное тело плавно покачивалось в грубых полусапогах на высоченной квадратной платформе. С нею были Моран и Тали. Ни одна из вошедших и не подумала поздороваться с Лиат.

– Он – урод! – утвердительно сказала Тали, доставая из сумочки ярко-коричневую помаду и подходя подкраситься к зеркалу, у которого стояла девушка.

– И не только урод, но и сука, – согласилась с ней Мейталь, напиваясь воды из под крана. – Наор был прав. С таким не стоит иметь дело.

– Какая разница, – заключила Моран. – Лучше пойдем отсюда. А то ошиваются тут всякие, подслушивают… – намекнула она на присутствие Лиат, после чего все три убрались так же быстро, как появились.

Эта короткая сцена вернула Лиат к действительности, подобно тому, как порыв внезапного ветра нарушает вековое затишье. Она покинула раздевалку и зашагала по коридору, усеянному остатками ужина тысячи человек. Из буфета слышались чьи-то зычные голоса. Заглянув туда, девушка увидела продавцов, вытирающих пустые столики. Из съестного на прилавке оставалось только несколько пачек с вафлями. Урны уже не вмещали оберток пирожных, пустых бутылок, недоеденных багетов. Легкий сквозняк, проникающий сюда через окна в коридоре, трепал рваный целлофан и кучи испачканных салфеток. Из-за закрытой двери одного из классов доносились некие странные звуки. Решив проверить, что бы это могло быть, Лиат попыталась туда войти, но тут же отскочила назад, сопровождаемая диким воплем. Оказалось, что пустой темный класс был избран местом для интимного свидания.

Сгорающая от стыда, опешившая девушка стремглав побежала прочь, и перевела дух только приблизившись к учительской. В ней горел яркий свет, и большая говорливая компания училок, расположившись в низких креслах, распивала кофе с пирогами. Лиат на миг захотелось позвать Дану и обменяться с нею парой слов, чтобы сгладить свои неприятные ощущения, но она тотчас представила себе всю нелепость этого обращения и ушла. Больше ей никто не встретился внутри школы. Хен и его ватага словно в воду канули.

Она вышла наружу. Приятная прохлада обдала хрупкое полуголое тело; Лиат чуть-чуть поежилась. Было тихо, лишь со стороны проезжей части доносились звуки редких автомобилей. Лунный серп сиял на черном небе. В свете его струящегося серебром луча картонные плакаты, рекламировавшие вечеринку, которыми были обклеены стены школьного двора, выглядели как полотнища, исписанные таинственными знаками. Тихо скрипнула калитка, тронутая рукой Лиат, и она очутилась на улице. Маленькая тень под сенью властного покрова безлюдной, бесшумной, безголосой ночи. Замечательное время, чтоб отдохнуть от гама буйной дискотеки, уединиться со своими мыслями, зарыться, затеряться во мраке, укрыться в нем от равнодушия сверстников, от эгоизма счастливых подруг. Ночь звала девушку в свои колдовские объятия, притягивала ее, и словно нашептывала ей: "ты моя дочь, я укрою тебя от всех них, я дарую тебе мою магическую силу духа", и Лиат шла на этот немой призыв.

Оставалось только найти место. Ноги Лиат непроизвольно привели ее к заветному скверику. Там ей никто не помешает. Черные стволы знакомых сосен восстали перед девушкой из мрака, как заколдованные великаны, охранники ее покоя, ее одиночества.

Каким же был испуг Лиат, когда она увидела между стволами сосен высокую фигуру, которая зашагала ей навстречу. Это был Одед Гоэль. Она даже не предполагала, что он тоже мог быть здесь, еще раньше!

– Ты здесь? – воскликнула пораженная Лиат. – Что ты здесь делаешь один?

– Полагаю, то же, что и ты, – пролепетал ошеломленный Одед. – Почему ты ушла оттуда? – он кивнул головой назад.

– А ты? Мы думали, что ты пошел за Хеном. Ты его видел?

– Нет, – сказал юноша. – Когда я вернулся в буфет, его там уже не было. Идти обратно в зал мне не хотелось. Я там задыхался. Мне были необходимы свежий воздух и покой. Сперва я пошел на задний двор, но там какие-то парни и девчонки целуются и курят. Я увидел это и поспешил исчезнуть. И вспомнил про этот райский уголок.

Он на минуту замолчал, и повторил свой вопрос:

– Так почему ты ушла с вечеринки?

Лиат ответила прямо; этот молодой человек не заслуживал того, чтоб его обманывали:

– Потому, что была там лишней. Галь вцепилась мертвой хваткой в своего Шахара, Шели без проблем нашла замену Хену, Офира тоже не обижена. А я? Какой мне был смысл там оставаться?

– Ну, так посидела бы в сторонке, отдохнула, – предложил Одед.

Лиат устремила на него пронзительный взгляд.

– Ни за что! – горячо воскликнула она. – Я для этого слишком гордая.

– Что, до такой степени? – удивился Одед.

– Да, представь. А эта дискотека – одно из наиболее ничтожных обстоятельств. – Голос девушки дрожал от возбуждения и негодования, но она заключила с лукавой улыбкой: – Зато сейчас мы можем спокойно побеседовать в приятной обстановке. Присядем?

Они сели на ту самую скамейку, на которой фотографировались всей компанией.

Как же отличалась аура, исходящая от одного и того же места, тогда, запыленным полуднем, и этой ночью, под чистейшим звездным небосводом! Насколько в прошлый раз эта столь знакомая скамейка и этот сквер придавали друзьям домашнее, теплое, естественное ощущение, настолько теперь Одеда и Лиат пробирал озноб от необычности обстановки. Темнота, тишина, отдаленный фонарь, окружение сосен и кустарников, создававшее полное уединение, стрекотание сверчков, и сам факт, что оба они покинули дискотеку, грохотавшую в спортзале… Вся эта непривычная атмосфера навевала на обоих чувство незащищенности, несмотря на то, что их лица покрывала ночь. Жажда откровений, таких, о которых нельзя было даже заикнуться при свете дня, в другом месте, заполонила их растерянные души. Больше всего это страшило Лиат, как всегда боявшейся снять свою злополучную маску.

Не зная, с чего начать, оба молчали. Наконец, Лиат проговорила:

– Одед, я очень благодарна тебе за то, что ты взял меня к себе на плечи. Надеюсь, тебе было не слишком тяжело?