То, о чем умолчали по устоявшейся между ними договоренности Галь и Шахар было то, что одним из тех соседских драчунов и был пресловутый Наор Охана, отец которого, действительно, был простым человеком, поднявшимся благодаря своей коммерческой жилке. Однако, как говорится, легко вывести людей из посредственности, но трудно вывести посредственность из людей. Несмотря на достаток, Наор в душе своей остался тем же шелопаем, не хотевшим учиться, вел себя соответственно своему грубому стилю, и презирал свой успевающий класс, куда его определили чтоб он "тянулся и развивался". Поэтому, встреча двух старых недоброжелателей – Наора и Шахара – в новой школе оказалась пренеприятнейшим сюрпризом для обоих. Пока что между ними царил холодный мир, но Наор просто ненавидел Шахара, а Шахар, помня о своем давнишнем унижении, всячески игнорировал и избегал Наора.

– Тогда вы правы, – согласилась не подозревавшая об этом обстоятельстве Шимрит. – С такими людьми лучше не заводиться, потому, что ничего им не докажешь.

– Почему же? – ответил Шахар. – Я всем все докажу. Но другим способом.

Шимрит прекрасно понимала, почему ее пылкая, необузданная, романтичная дочь так любила именно этого юношу. Но, при всем своем восхищении, слова друга дочери насторожили ее. Никогда раньше они не беседовали о планах Шахара на будущее. Но сегодня Шахар сам разговорился, и Шимрит без труда проглядела в нем завзятого карьериста. Будучи сама в прошлом замужем за карьеристом – отцом Галь – она знала, насколько это тяжело. Но для матери все еще было загадкой, на кого в большей степени похожа Галь – на нее, скромную секретаршу с богатым стажем офисной работы, или на своего отца.

И теперь, насколько она предполагала, все упиралось лишь в этот вопрос. Но ей было страшно его поднимать, хотя бы по той причине, что от нее больше ничего не зависело. Она сказала:

– Я от всей души желаю тебе удачи, Шахар, и надеюсь, что ты будешь и дальше беречь мое единственное сокровище!

– Мама, что за разговоры? – нахмурилась Галь.

Молодой человек сразу же закинул руку на плечо девушки и подтвердил, что они всегда будут вместе, что Шимрит не о чем беспокоиться, и призвал ее жить сегодняшним днем. Говоря о сегодняшнем дне он слукавил, но, в целом, не обманывал. Он любил свою девушку, с удовольствием проводил время в обществе их друзей, легко учился, и не ощущал необходимости напрягаться. Кроме того, ему хотелось успокоить ее трепетную мать.

После ее этого разговор сменил направление. За увлекательной беседой о всевозможных мелочах время промчалось незаметно, пока часы не пробили девять. Тут парень зашевелился: дома его еще ждали дела. Он и без того засиделся у них и злоупотребил гостеприимством Шимрит. Он хотел было помыть посуду, как и собирался вначале, но та отобрала ее у него, заявив, что уборка – забота хозяев. Галь спустилась проводить друга во двор до мотоцикла.

Какое-то время они стояли, слившись в объятии, обмениваясь спокойными поцелуями. Затем девушка тихо произнесла:

– Не бери в голову мамино беспокойство. Мне самой бывает от этого неловко. Не сердись, если что-то не так.

– Перестань! – сказал Шахар. – Твоя мама, как никто другой, вызывает у меня уважение, и, что бы она себе ни думала, я ее отлично понимаю. Ты, действительно, у нее одна, и ты – ее единственное сокровище. Ты должна радоваться, что тебя так опекают, потому, что, как я уже говорил, даже мои родители не настолько принимают участие в моей жизни, как твоя мама – в твоей.

– А сказать, почему? – Галь приподнялась на носках, чтобы достать губами до уха своего любимого, и полунасмешливо-полусерьезно прошептала: – Потому, что ты – мужчина. – И, нежно укусив мочку его уха, добавила: – И еще потому, что твои родители вместе, и вы, в отличие от нас, хорошо обеспеченны.

Сердце Шахара защемило. Он провел приятный вечер в доме своей подруги и ему не хотелось омрачать его ничем. Все же, он не мог оставить ее последнее высказывание без ответа, и, для вида, согласился с ней:

– Да, пожалуй, ты права.

Он немного помолчал и грустно добавил:

– Если бы мои родители расстались, я бы, наверно, сошел с ума.

– Твоим незачем расставаться. Они – одного поля ягоды, оба одинаково успешны и ведут общее дело. Я не знаю, что именно произошло между мамой и бросившим нас мерзавцем, – злобно заговорила она об отце, – но это только из-за него мы живем сейчас так, как мы живем. Как хорошо, что я его ненавижу! Только вот маму жалко: она, почему-то, никак не может его забыть.

Юноша посильнее прижал Галь к себе и поцеловал в лоб. Ему хотелось все-таки покончить с грустной темой.

– До завтра! – проронил он, и, вскочив на мотоцикл, умчался по вечерней улице.

Галь, счастливая и утомленная, неспешно зашагала по направлению к дому.

Несколько дней спустя администрация школы объявила о дате грандиозной вечеринки в честь начала учебного года. Планировалось порадовать учащихся трех старших выпусков и их учителей феерическим шоу, включавшим выступление известной рок-группы, угощение, дискотеку и бесплатную развозку детей.

Как правило, такие мероприятия проходили в спортзале, который превращался по данным случаям в танцевальный и концертный зал, а одно из учебных помещений в ведущем к нему коридоре – в закусочную. Оформления обоих помещений всегда были делом рук добровольцев среди учащихся. Поэтому, коридоры и лестничные площадки, примыкающие к месту действия, вскоре заполнились картонами, ворохами цветной бумаги, коробками с аксессуарами, цветными лампочками и рабочими принадлежностями. В то же время, билеты на вечеринку раскупались в немыслимом темпе.

Шели Ядид, обрадованная чудесным поводом не присутствовать хотя бы на некоторых уроках, работала в будущем концертном зале не покладая рук, и, довольная, прибегала в класс на переменах то измазанная краской, то с огрызками цветной бумаги на одежде. Все ее мысли были заняты лишь одной вечеринкой. Она болтала о ней без умолку, поражая своей возбужденностью всех, кто уже сбился со счета, на скольких разных вечеринках она побывала.

С подругами она обсуждала наряд, который наденет, перебрала в уме весь свой гардероб, и пришла к печальному выводу, что любая подходящая вещь в ее шкафу уже ношеная – а значит, нужно было срочно подыскивать себе новое платье.

И вот, однажды вечером, она пригласила Лиат и Галь совершить с ней прогулку в торговый центр. Хен, договорившийся провести тот вечер с ней вдвоем, ужасно разозлился, что его отстранили от принятия участия в таинстве поисков будущего наряда. В приливе ярости, он принялся проклинать страсть своей подруги к тряпкам и девчачьим разговорчикам. Однако Шели, как всегда, нашла к нему верный подход и любящие помирились.

– Как тебе это удается? – не без восхищения спросила Лиат, когда три девушки, взявшись под руки, прохаживались по торговому центру.

– Проще простого, – ответила Шели. – Хен – моя мужская копия. Мы с ним понимаем друг друга с полуслова.

– Не сказала бы, судя по его поведению сегодня утром, – скептически заявила Лиат.

– Все они – одинаковые эгоисты, – философски заметила Шели, имея в виду парней. – Хен – тоже не исключение. Но мне нравится, когда он так заводится, – это означает, что он меня любит.

– Шахар тоже меня любит, но не заводится, – вставила Галь.

– Это потому, что он – вечный ученик, и ему не до твоих нарядов! – выпалила Лиат.

– Почему же? – обиженно возразила Галь. – Ему еще как до них! Просто в отличие от Хена он уравновешенный и не ревнивый.

– Как же, все-таки, хорошо, что у меня пока еще нет парня! – вдруг воскликнула Лиат. – Хорошо быть свободной и не обязанной отчетом ни одному ревнивцу!

Галь и Шели одновременно рассмеялись. Подобные пафосные выражения Лиат, любительницы обсуждать их личную жизнь, были им не в новинку. Эта коротышка вполне смогла бы выступать с трибуны на феминистских митингах. Вообще, ораторство было одной из сильнейших ее черт: драматизм с легкой хитринкой в голосе, убедительность и хлесткость фраз проявлялись у Лиат в общении с каждым.