Видя замешательство дочери, Шимрит, с раскаяньем, сказала:

– Я признаю, что мой пример неординарен. В настоящее время, таких женщин, как я, немного. Очень жаль, что восемнадцать лет назад я, из романтизма или из наивности, не понимала, насколько важно для женщины быть самостоятельной личностью. Полагала, что любовь должна быть превыше всего остального. И мое время, к сожалению, ушло. Но глядя на тебя, дочка, я часто вижу себя в юности. Ты впитала мои представления о жизни, – то есть, о неудаче в жизни. Ты не должна идти по моим следам. Это чревато большими неприятными последствиями.

– Что же ты раньше молчала? – неистово вскричала девушка, чувствуя, как в нее все больше просачивался яд сомнений. – Почему ты рассказываешь мне это лишь сейчас?

– Потому, что раньше я боялась тебя ранить. В твоих глазах я оказалась несчастной жертвой обстоятельств, но теперь ты поняла, что я во всем была виновна гораздо больше, чем мой муж. Мне надо было быть другой. Или выйти замуж за другого человека: не карьериста, а семьянина, который бы во всем мне помогал. Но тебя, дочка, заклинаю: не повторяй моей ошибки! Шахар талантлив и честолюбив, и у него уже тысяча планов на будущее. А ты живешь в прекрасных сказках о любви.

Девушка, нервная, взвинченная, ощутила удар ножом прямо в сердце. Слова матери подлили масла в огонь, который развела Лиат. Ей стало страшно.

– Мама, что ты хочешь этим сказать? – спросила она в упор. – Что Шахар бросит меня?

– Упаси Боже, дочка! Я – последний человек, которому бы этого хотелось! Но пойми: все у вас еще впереди, и поэтому не торопись отказываться от твоих интересов ради него, и не веди такую же жизнь, какую вела я при твоем отце.

– Довольно! – завопила Галь, вскакивая на ноги. – Ни слова больше об этом мерзавце! Ты ни в чем не виновата. Я остаюсь при своем мнении, что это он тебя использовал и бросил! Ты – настоящая жена, а он… а он отлично знал, на ком, и для чего женился. Ему нужна была служанка, повариха и кормилица для ребенка. Но, если ты дал клятву перед Богом, будь ей верен! Если ты взял на себя долг по отношению к семье, то изволь его выполнять!

Бедная мать, растерянная и напуганная резким выговором дочери, только пробормотала:

– Лучше бы я не считалась с тобою всю жизнь. Наверно, тогда ты научилась бы рассуждать более зрело.

Внезапный удар потряс обеденный столик. Львица подняла лапу и обрушила ее на предмет домашней мебели. В глазах ее стояли слезы, голос звучал с глубочайшим надрывом:

– Довольно, мама, умоляю! Все позади, ничего не вернуть! Я, быть может, хотела б принять это предложение, очень хотела б, но все взвесила и решила иначе… Лиат выносила мне мозг целый день, но я, идиотка, держалась твердо… потому, что вокруг меня и так полным полно завистниц и самых настоящих идиотов. Теперь ты хочешь, чтобы я сошла с ума? Мне жаль, что я сказала тебе правду. По крайней мере, не пришлось бы переживать все это заново!

Лицо девушки покраснело, жилы на лбу вздулись, глаза распухли. Минувший день сломил ее. Она была на взводе. Шимрит, судорожно пытаясь успокоить разволновавшуюся дочь, ласково произнесла:

– Нет, доченька, еще ничего не потеряно! Люби своего друга, но не кичись твоей любовью, не отдавайся ей так слепо, не давай ей связать тебя по всему телу!

– Хватит! – взвизгнула Галь в истерике. – Хватит! Все уже кончено!

И она ушла в комнату, хлопнув дверью. Мать лишь успела прокричать ей вослед:

– Ты хоть ничего не рассказывай Шахару! Слышишь?

Но Галь, закрыв руками уши, уже рыдала на своей разбросанной постели, с ужасной болью вспоминая атакующие убеждения Лиат, неожиданные откровения мамы, и вежливый голос секретарши в модельном агентстве, которая с беспредельным "пониманием".выслушала ее вымученный отказ.

В центре города, в самом сердце других питейных заведений, в полуподвальном помещении невысокого белокаменного здания, распологался бар-ресторан с бильярдной, ставший самым популярным местом времяпровождения шестерки друзей. Назывался он "Подвал", и неспроста. Не только местоположение, но и интерьер заведения: узкие высокие окошки, светильники в виде факелов, деревянная меблировка и постоянный полумрак указывали на его уникальность. Небольшая бильярдная способствовала расширению круга посетителей этого места. Любители повеселиться Хен и Шели, неожиданно для себя, еще летом обнаружили его, и, конечно же, привели туда всю компанию.

В хмурый субботний вечер, накануне первой сессии, друзья решили посидеть допоздна в их любимом баре, и договорились встретиться в восемь часов у входа. Обе влюбленные пары и Одед пришли вовремя. В ожидании опаздывавшей Лиат, они стояли во дворике перед «Подвалом», где сырой, колючий ветер дул не слишком сильно, и болтали о самом разном. Когда та появилась с виноватым лицом и запыхавшись от бега, все вместе зашли во внутрь.

Беседа их не прерывалась ни на миг. Шели как раз вспоминала о своем споре с начальником вечерней смены «Подвала» на прошлой неделе, которому пожаловалась на то, что ее обсчитали.

– Я понимаю, всем свойственно ошибаться, – трещала она, грациозно занимая свое место за столом. – Но чтобы при этом еще так вызывающе спорить, когда ошибка налицо? Однако я поставила этого нахала на место!

– Еще немного, и он предложил бы тебе чарку за счет заведения, лишь бы ты его оставила в покое, – заворчал Хен, присаживаясь рядом с ней и закидывая руку на спинку ее сиденья.

– Ревнуешь? – засмеялась Шели. – Как будто бы ты здесь в прошлый раз не заигрывал с той рыженькой официанткой.

– Верно, чтобы коктейль подоспел поскорее.

– Вот и отомсти мне прямо сейчас. Тот коктейль мне понравился.

Хен недоуменно посмотрел на свою подругу, после чего перевел взгляд на бар, и вся шестерка покатилась со смеху: за стойкой стояла та самая рыжая официантка. «Подвал» был битком набит, однако, словно отвечая на призыв новых посетителей, она тотчас приблизилась к ним с шестью меню в руках, повиливая аппетитными бедрами, на которые Хен сразу начал пялиться. Приятели сделали свои заказы, причем Одед единственный предпочел вино, а не пиво. Вскоре на столе выстроилась шеренга полулитровых пивных кружек, рядом с которыми его бокал на тонкой ножке выглядел очень хрупко.

Легкий хмель ударил в головы друзьям почти сразу. Усевшись вразвалку, они говорили все громче и громче о предстоящей сессии, школьных сплетнях, нерадивых одноклассниках. Больше всего, конечно, доставалось трем девицам из шпаны: Мейталь, Моран и Тали. Моран недавно рассталась со своим парнем, такой же шантрапой, как она сама, ходившим даже летом в рваных джинсах со свисающими с пояса цепочками.

– Так ей и надо, – хмыкнул Хен. – Гнида, да еще с гонором.

– А по-моему, очень даже симпатичная, – ухмыляясь, возразил ему Шахар.

– Вы, мужчины, всегда оцениваете нас только по внешности! – выпалила Шели, глотая пиво.

– Ну, внешность иногда бывает обманчива, – ответил Шахар, не заметив, как озарилось лицо Лиат. – Ошибаются те, кто судят о человеке только по тому, как он выглядит.

– Ну вот, и я о том же, – подхватила красотка Шели. – Меня не подкупают ее красивые глаза и губки бантиком, потому что она настоящая гнида, как и ее подружка Тали, выкрасившая свой чубчик в синий цвет.

– То же самое ты говорила когда-то о Мие, потому что не могла простить ей своего Дорона, – претензиозно влепил ее друг, подбоченясь.

– Тебе какое дело до этого? – фыркнула Шели ему в ответ. – Ты-то сам тогда гулял с Сарит. Кстати, что касается Дорона, то я, буквально, подарила его этой кукле, и, между прочим, Мия его и не удержала.

И она самодовольно затянулась сигаретой. Пожалуй, никто кроме нее одной в этот момент не замечал, как Хен, выражая ей свою ревность, вовсю пялился на рыжую официантку. Он был такой же глупец, как все мужчины! Но как бы не так!

– А я слышала, что они все три – Моран, Тали и Мейталь – любовницы Наора, – заявила Галь с презрением.