– Сегодня я касаюсь этой темы уже во второй раз, – сказал, не скрывая стеснения, Одед.

– Почему во второй? – не поняла Лиат.

– В первый раз я сам спросил об этом у Шахара. Не было ли ему тяжело держать Галь. И он заставил меня покраснеть.

– Это чем же? – спросила заинтригованная Лиат.

– Он назвал меня слишком наивным и пожелал мне завести девушку… – Одед на секунду замолчал, и потом внезапно проронил колеблющимся голосом: – Ты тоже считаешь меня таким?

– Каким? – от изумления девушка не нашлась, что ответить. В то же время она ощутила, что разговор обретал щекотливое направление и насторожилась.

– Существом не от мира сего…

– Одед, – уклончиво произнесла собеседница, – я тебя знаю уже так давно, что не замечаю твоих странностей. И потом, никто ведь не совершенен.

Горькая улыбка скользнула по тонким губам молодого человека. Он не уступал.

– Ты говоришь так потому, что боишься меня ранить. Не бойся, скажи всю правду!

Лиат испугалась столь однозначно предъявленного ей требования, и ощутила себя загнанной в угол. Почему именно она?

– Я могу лишь высказать тебе мое мнение, – уточнила она, в попытке уйти от ответа.

– Вот и выскажи мне его, пока они все там, – Одед мотнул головой в сторону школы, – а мы вдвоем здесь. Словно какая-то высшая сила привела нас сюда, – протянул он мечтательно. – И эта сказочная ночь… это неясное ощущение свободы говорить откровенно… обо всем наболевшем… а назавтра представить себе, что этот скверик в лунном свете, и наша беседа только приснились нам. Мне очень хочется раскрыться. Если ты не испытываешь того же, то, по крайней мере, помоги мне излить душу.

У Лиат потемнело в глазах. Она не воодушевлялась. Ей самой было впору сейчас заплакать, а приятель, сидевший рядом, прямо предлагал ей дать волю своим чувствам. Испытывая глубокую схожесть с ним, и поняв, что деться некуда, Лиат очень взвешенно произнесла:

– Ну ладно, раз ты того просишь, я выскажу мое мнение. Да, Одед, ты необычный человек. Ты – как пророк, проповедующий добро. Это замечательное качество, но оно делает тебя беззащитным. И, к сожалению, другим гораздо заметней твоя беззащитность, чем твоя доброта. Мир жесток к таким, как ты; ему чужды понятия, по которым ты живешь.

Юноша уронил голову на руки. В этот момент он больше всего думал о Галь – девушке его мечты, – той, что запросто предпочла такому, как он, прагматичного Шахара. И что же он сделал, чтоб завоевать ее? Он, кристально честная натура, уже который год играл ложную роль, ходил в маске равнодушия, боясь намекнуть ей на свое истинное лицо. Трус, слабак!

– Какая жалость, что я непохож на Шахара, – задумчиво пробормотал он.

– Почему ты вдруг о нем заговорил? – взволновалась Лиат, чувствуя, что наступила другу на самое больное место. – В чем Шахар является для тебя объектом для сравнения?

– Каждый имеет свою противоположность, – объяснил Одед. – Конечно, я бы мог сравнить себя и с Хеном, но сейчас мне, почему-то, вспомнился Шахар.

Итак, подумала Лиат, он всегда сравнивал себя с Шахаром, точно так же, как она себя с Галь. Воистину, они с Одедом имели много чего общего! Но надо бы копнуть поглубже.

Усевшись так, чтобы смотреть в глаза товарищу, Лиат задала каверзный вопрос:

– Одед, а как ты относишься к Шахару?

Тот поразился.

– Нормально, – недоуменно проговорил он. – А что?

– Я имела в виду, не коробят ли тебя его успехи или личная жизнь.

– Ты на что-то намекаешь? – насторожился Одед, порадовавшись тому, что сидел в темноте, где Лиат не могла увидеть выступившей на его лице краски.

– Нет, просто интересуюсь.

Одед погрузился в раздумье. Затем, как гром средь полной тишины, прозвучали его слова:

– Мне Шахар очень дорог как товарищ, как близкий человек. Но вообще… Мне бы хотелось позаимствовать некоторые его черты. Он – слиток стали, хладнокровен и практичен. Любая девушка мечтала бы о таком парне: ведь быть с таким – значит быть за каменной стеной. Такой придаст ей уверенности в себе и доставит удовольствие. А я? Я мягок, нерешителен, застенчив. Я даже дискотек боюсь, потому что теряюсь перед толпой. Меня любой может разжалобить, чтобы я оказал ему услугу, которая потом так и останется незамеченной. Я слаб! Как ты сама сказала, я никому не нужен такой, какой я есть! – воскликнул он с таким страданием, что у него сорвался голос.

Лиат смутилась. Все, что Одед сейчас так пылко говорил о предмете ее безнадежной страсти, казалось, исходило из ее собственного сердца.

– Значит, ты завидуешь Шахару? – робко высказала она свою догадку.

– Нет, – вздохнул юноша. – Он мой друг, а завидовать другу нечестно. Там, где зависть – там злоба, а там, где злоба – там погибает дружба. По крайней мере, отношения сильно портятся. Впрочем, есть ли смысл завидовать тому, чего тебе не дано природой?

– Но у вас ведь хорошие отношения?

– В целом, да. Мы общаемся настолько свободно, насколько это возможно с таким, как он. Потому, что… – не прерывая потока своих мыслей, Одед непроизвольно прикоснулся рукой к внутренней части своего бедра, но успел задержать ее там, чувствуя, что краска стыдливости вот-вот хлынет через кожу его щек: – потому, что Шахар созрел раньше меня.

Этот тонкий намек, сопровождаемый столь красноречивым жестом, был моментально понят, и Лиат потрясло откровение товарища, особенно полнейшей своею схожестью с ее собственными комплексами, вызванными Галь. Только, в отличие от Одеда, она не скрывала от себя ревности к Галь. Неужели Одед был настолько чист, что сознательно опровергал это естественное чувство?

– Я тебя понимаю, – вкрадчиво произнесла девушка, готовясь к внезапному нападению. – Но мне кажется, что тут еще замешаны некие личные твои мотивы. Поэтому ты сразу же подумал именно о Шахаре. Я права?

Выпущенная стрела поразила Одеда в самое сердце. Он почти соскочил со скамейки. Случайно ли вырвались у Лиат эти слова? В глубочайшей растерянности, молодой человек не знал, что ответить. Он боялся, что попытка отрицания будет выглядеть настолько неуклюже, что как раз подтвердит обратное, но, все-таки, воскликнул, не глядя на нее:

– Ты ошиблась!

От Лиат, разумеется, не ускользнул его испуг. Большего ей пока не нужно было знать.

– Извини, я не хотела тебя обижать, – успокаивающе сказала она. – И почему это мы так заговорились о Шахаре? Лучше поговорим о тебе. На мой взгляд, тебе не стоит сравнивать себя ни с кем. Ты – духовный и душевный человек, интеллигентный и талантливый, а что не пользуешься успехом у девчонок, так это дело наживное. Дело времени.

– Кому нужна моя духовность в жестоком, прагматичном мире?

– Кому-то и нужна, Одед! И, поверь мне, есть такие, кто оценят тебя по достоинству. Это – те, кому ничего не будет нужно от тебя, кроме тебя самого.

– Я польщен… Может, я просто неуверен в себе, – предположил Одед, расслабляясь.

Он немного помолчал, потом продолжил:

– Знаешь, я ведь никогда ничего из себя не строил. Всегда был самим собой. Всем известно, что я мухи не обижу. Я люблю людей, люблю им бескорыстно помогать, некоторые меня уважают и симпатизируют мне. Я говорю не о нашей шестерке. Вы всегда будете для меня самыми дорогими. Я о других: таких, как Ран, Янив, Авигдор… Но в эту минуту я задаю себе вопрос: почему же я должен сидеть здесь один, в то время как все они гуляют себе на вечеринке?

– Но разве ты не сам сказал, что терпеть не можешь дискотек? – возразила Лиат.

– Ты не понимаешь, – покачал головой парень. – Я в принципе выбит из общей колеи, как будто бы топчусь на одном месте. То ли сам поток не склонен уносить меня с собой, то ли я боюсь в него войти.

– А тебе бы очень этого хотелось?

– Ну конечно! Только где бы набраться смелости?

И он устремил на приятельницу такой раздирающий душу взор, что сам сквер словно жалобно застонал в ответ, поскольку внезапный порыв ветра согнул сухие кроны сосен, и они протяжно заскрипели.