Его лицо сморщилось, губы скривились, щеки покраснели, как помидоры. — Не смей меня осуждать!
— Так же как вы меня осуждаете?
Я ждала вспышки гнева, может, даже удара кулаком. Лео шокировал меня тем, что осел на столешницу, растеряв всю свою воинственность. Его гнев остался, сдерживаемый усталостью и откровенным беспокойством.
— Мы — это все, что у нас есть, Чалис, — сказал Лео. — Алекс и я, ты же знаешь. Он мой мальчик. Я просто хочу поговорить с ним.
И я тоже, даже больше, чем думала. Чтобы извиниться за то, что убила его. Найти хоть какое-то оправдание своей роли в такой ужасной судьбе. Слезы защипали мне глаза. — Я все понимаю. Я тоже его люблю.
Он снял очки, ущипнул себя за нос, зажмурил оба глаза и потер их. Мужчина, надевший очки и смотрящий на меня, выглядел спокойным, немного грустным, совсем не похожим на того, с кем разговаривала шестьдесят секунд назад. — Но ты хотя бы заявила, что он пропал без вести? — спросил он.
Мой желудок перевернулся. — Еще нет. Наверное, до сих пор надеялась, что он появится.
— А тебе не кажется, что уже пора?
Разыскивать Алекса бесполезно, но я могла сделать звонок для Лео. Жест для скорбящего отца, который очень скоро узнает, что его сын никогда не вернется домой. Я пересекла гостиную и подошла к маленькому столику возле двери в спальню. Схватила телефонную трубку. Набрала номер службы спасения.
— Девять-один-один, что у вас случилось? — спросил дежурный оператор.
Судорожно сглотнула: — Я бы хотел заявить о пропаже человека.
Присела на подушки рядом с Авророй. Она и Джозеф хранили молчание во время моего спора с Лео и последующего телефонного звонка. Оба смотрели остро и внимательно, тем же взглядом, что был у Фина во время нашего допроса татуированного полукровки. Взгляд бдительного охотника.
— Фин на улице, у машины, — тихо сказала я. — С ним все в порядке.
— Так ты не останешься? — спросил Джозеф.
— Не могу.
— Здесь мы уже не в безопасности.
Я посмотрела на закрытую дверь в спальню Алекса. Лео вошел внутрь минуту назад. Спокойно, безропотно, хотя я ожидала, что он хлопнет дверью. — Лео не причинит вам вреда, ребята, — сказала я.
— Он такой злой, — сказала Аврора со страхом в своем голосе певчей птицы.
— На меня, я думаю. И уж точно на себя. Просто постарайтесь держаться подальше друг от друга, и все будет хорошо.
— Надеюсь, Финеас не ошибся, доверяя тебе, — проговорил Джозеф.
Прищурилась. — Да, он мне доверяет, и ты, надеюсь, достаточно умен, чтобы начать. Мне нужно идти, но я постараюсь вернуться сегодня вечером. У нас есть несколько зацепок, которые стоит проработать.
— Я тебе доверяю, — произнесла Аврора. — Никто не может предсказать наше будущее, но я доверяю его тебе. — Она ахнула и схватилась за нижнюю часть живота. Мое сердце почти остановилось, успокоившись только тогда, когда она улыбнулась. — Она сегодня очень активна, Эвангелина. Скоро будет готова появиться на свет.
Я смотрел на её раздутый живот и невидимую жизнь, растущую внутри. — Это прозвучит глупо, но может ли ребенок… я имею в виду, когда она родится…
— Рождение совсем не отличается от человеческого. Можно рожать в обычной больнице, не вызывая никаких подозрений, только ребенок будет очень мало плакать. Её голосовые связки полностью не развиваются до конца первого месяца жизни.
— Должно быть, это очень хорошо для тебя.
Она терпеливо улыбнулась. — Наши дети растут быстрее, чем человеческие, поэтому она будет говорить примерно в восемь месяцев, полными предложениями. Период затишья довольно короток. — Аврора взяла мою правую руку в свою и прижала её к своему животу. Я напряглась, но не остановила её. — Вот, она здоровается.
Под моей ладонью что-то отбивало твердое стаккато. Я представила себе, как крошечный кулак поднимается вверх, требуя, чтобы его заметили. — Она будет настоящим бойцом, — восхитилась я.
— Я бы предпочла, чтобы она жила в мире, — возразила Аврора и отпустила мою руку.
Я неловко отдернула её и встала. — Вам что-нибудь нужно, прежде чем я уйду?
Они отрицательно покачали головами.
— Если Лео будет продолжать задавать вопросы…
— Я сказала ему, что мой брат был твоим старым школьным приятелем, — сказала Аврора. — Я живу с дедушкой, и на этой неделе в нашей квартире проводят дезинфекцию. Это вредно для ребенка, так что мы остановились здесь, пока все не закончится.
— Отлично, — достаточно близко к той истории, которую я собиралась рассказать.
Дверь в спальню Алекса оставалась закрытой — прочный барьер между мной и скорбящим отцом, которого я никогда раньше не встречала и все же чувствовала, что знаю всю жизнь. Не сложно догадаться, какие отношения сложились у Алекса с этим человеком, который легко закипал и был скор на расправу кулаками. Одни сплошные стереотипы, и я пожалела, что у меня нет времени узнать, какие именно.
Постучала костяшками пальцев в дверь. Ответом мне стало молчание, так что я все равно вошла. Лео сидел на кровати спиной ко мне, держа в руках какой-то альбом. Я обошла кровать кругом, стараясь держаться на расстоянии, но не так, чтобы он это заметил. Он остановился на странице с двумя черно-белыми фотографиями. На одной запечатлены мужчина и женщина, вероятно, пара, и двое маленьких детей. Девочка с косичками, может быть, трех лет, позирует на камеру. Женщина прижимает к себе младенца. Уберите волосы и улыбку, добавьте двадцать с лишним лет и большой жизненный опыт, и мужчина на фотографии окажется Лео Форрестером.
На второй фотографии — двое детей, оба постарше. Девочке около десяти лет, ее длинные волосы аккуратно причесаны. Мальчик — это Алекс. Я узнала его глаза, даже в таком юном возрасте. Оба ребенка вымученно улыбались фотографу.
Мой желудок скрутило, шок заставил сердце бешено колотиться. У Алекса была сестра. Чалис знала об этом? Похоже, нет. Никаких ощущении, что его сестра стала взрослой. Мы никогда не встречались.
Лео прикоснулся к лицу женщины, вероятно, своей жены. Кончики его пальцев дрожали. — Держу пари, он говорил тебе, что это моя вина, — произнес он, не глядя на меня.
О нет, я не нуждалась в болезненных признаниях этого человека. В моей жизни достаточно дерьма. Больше никаких драм из жизни Чалис, пожалуйста. — Он мне ничего не говорил, — успокоила я. — Алекс никогда об этом не рассказывал. — Достаточно близко к правде, хотя я и понятия не имела, о чем речь.
Лео захлопнул альбом и прижал его к груди. — Я всегда хотел сказать ему правду, Чалис. Мне нужен этот шанс.
Глаза защипало от слез. Я с трудом сглотнула, отчаянно пытаясь сдержать свое горе. Мне хотелось утешить Лео, дать ему хоть какую-то надежду. Сказать ему, что у него будет шанс, что Алекс скоро появится. Но я жила и работала в чертовски безнадежном мире, и не могла дать ему ложное утешение. Это только сделает неизбежное еще более болезненным.
— Мне нужно вернуться на работу, — с сожалением проговорила я.
Он резко повернул голову. Проволочные очки чуть не слетели с носа. Оглядел меня с ног до головы, задержав внимание на старой повязке, закрывающей затянувшуюся рану. Дерьмо. Стоило ее снять. Недоверие отразилось на его морщинистом от старости лице, сопровождаемое чем-то еще — эмоцией, похожей на подозрение, смешанное с любопытством. Взгляд, который я бросала на подозреваемых снова и снова, пытаясь определить, можно ли доверять той информации, которую выбивала из них.
— Кофейня не может работать без тебя? — спросил он.
Как?.. Возможно, Лео и Алекс разговаривали гораздо чаще, чем я думала. — Не кофейня. Работа на стороне, для школы.
— Думал, что семестр закончился.
Ладно, теперь я чувствовала себя допрашиваемой. Как ему это удалось?
— У Авроры есть телефон, по которому меня можно найти, — поторопилась закончить разговор. — Если что-нибудь узнаете, позвоните мне.
— Аналогично.
Одно слово, но прозвучало как обвинение. Как будто он понимал, что я знаю больше, чем говорю. Закончила разговор на этой ноте и вышла из комнаты. Сделав быстрый крюк в свою спальню кое за чем, я покинула квартиру. Я злилась почти на всех, включая саму себя, не имея четкого плана действий.
