Слова не предвещали ничего приятного. Андрей, не зная, что делать, не мог отвести взгляда от лезвия у горла любимой женщины. Он всегда знал, вот знал, что ее муж псих!

— Андрей, — женский голос окрасился мягкими нотами нежности, выдавая чувства с головой.

— Вы тут чего — травкой балуетесь? — спросил тот, лихорадочно обдумывая, как отнять нож.

— Типа того.

По горлу Алисы побежала струйка крови, отчего сердце рухнуло, ушло в пятки и забилось в десять раз быстрее. Красная, густая, выводящая из равновесия кровь. Только бы не сонную артерию. Укокошит себя, как пить дать. Его прошиб пот, желудок свернулся в узел, лицо побледнело и кончики пальцев на руках начали нервно подрагивать.

— Останови ее!

— Зачем? — спросил Плацид, словно это и в самом деле что-то непонятное, глупое.

— Она убьет себя.

— Тебе-то что?

Кровавые струйки потекли обильнее.

— Останови!!!

Плацид несколько минут жестко изучал его, затем жену, и снова Андрея.

— Притормози, любовь моя, — приказал он недобро, наблюдая, как гость выдыхает.

— Какую цену ты готов заплатить за ее жизнь? — наконец спросил он, разглядывая Андрея.

— Любую.

— Милый, прошу тебя, — взмолилась Алиса, продолжая стоять на коленях, держа у горла нож.

Были причиной тому наркотики или что-то иное, но Андрей, чувствующий накал ситуации невыносимо напряженно, не хотел и не мог рисковать женщиной, которую любил. Его трясло. Нервные окончания перегорали от надсады.

— Встань у кровати и сними штаны, — велел Плацид, наблюдая, как тот колеблется, не в силах решиться.

— Алиса…

— Ладно, ладно, — Андрей поднял руки, зашел внутрь, встал к ним спиной, лицом к кровати, стянул джинсы и трусы.

Его руки перехватили за спиной пластиковыми наручниками. Плацид велел Алисе залезть под него, целовать со всей страстью и ввести торчащий член Андрея в себя.

— Тебе нравилось трахать мою жену, верно? — прошептал он над ухом, выдавливая смазку себе на пальцы. — Сейчас я тебе кое-что расскажу и покажу, ми-лый. Чтоб знал, что чужих жен нельзя трогать!

Погладив свое немалых размеров мужское достоинство, он вошел в задний проход. Алиса от толчка протяжно и абсолютно развратно застонала.

То, что происходило дальше, было омерзительным со всем точек зрения. Его имели и ласкали, умело доводя до финала. Андрей неистово выл, терпел унижение и кончал против воли, разрываясь от животного желания и насилия.

В краткий миг прозрения он подумал, что засудит эту пару, возненавидя себя и их, корчился от оргазмов, и, самое кошмарное, — какой-то частью себя все больше и больше желал острых ощущений. Он ощущал, как трахают вовсе не в зад, а в мозг. С него градом стекал пот, и он задыхается от внутреннего чувства вины, ужаса, ненависти. Он кончал, мать его. Бурно, обильно, остро переживая смену боли и удовольствия. Как он будет жить дальше? В какой-то момент он, неожиданно для себя, соскочил в омут безумия. Дернувшись, подставляя задницу, сломался и дальше уже получал сплошное удовольствие. Больше ему не было плохо, дальше у него все шло чудесно. Ему хотелось, нравилось. Лицо Алисы перед глазами и сладкий член внутри. Кажется, он хотел этого внутри себя всю свою сраную жизнь. Кажется, он влюбился.

В жизни любой женщины встречается мужчина, способный разбить ей сердце, расколотить вдребезги самооценку и остаться непокоренным, как Эверест. В мире миллионы людей, которые никогда его не покорят, и никто от этого не умирает. Я призналась самой себе, что влюблена и меня не захотели. Марс не выбрал и не взял. Каковы бы ни были тому причины. Более того, он не пытался ухаживать, строить отношения или делать хоть что-то. Он легко заинтересовался на секунду и тут же отказался от собственной затеи, сочтя не стоящей внимания. Это одновременно и удручало и отрезвляло. Что ж будет память и урок. Не все мечты сбываются.

Последнее время отношения с мужем стали совсем отстраненными. Мы друг другу совсем чужие. Как два соседа, что делят крышу над головой, хозяйство и утренний кофе. Скорее всего, и это тоже нужно признать, нас ждал развод.

Я всегда чувствовала себя неполноценной из-за своего изъяна. Там где других природа щедро одарила, мне не досталось ничего, кроме похоти. Чтобы ни говорили о мужских желаниях, сексуальной притягательности, женской красоте и самом ценном у женщины между ног (с точки зрения мужчин), ничто так не делало семью семьей, как дети. И я в этом смысле проигрывала подавляющему большинству женщин на планете.

Вечером у меня поубивалось жалости к себе, а вот утром не вышло.

На рассвете позвонила Мэри, анестезиолог из моей команды. Крупная, седовласая, она красила волосы в коричневый цвет и носила очки в старомодной роговой оправе.

— У нас проблемы с Руфусом, — сообщила толстушка, и мое сердце сжалось.

Неужели облажалась? В отчаянии я думала, что нужно с этим завязывать. Я просто кончусь от вины и стресса, и не нужны будут никакие деньги, карьера, если буду так нервничать и не возьму себя в руки.

— Что у него?

— В дренажной трубке желчь.

По-быстрому приняв душ, оставила записку на столе и поехала в клинику. По дороге мысленно воспроизводила в голове все шаги операции.

Осмотр показал, что скорее всего желчь сочилась из того места, где я сшила желчный проток. В операционной два конца протока выглядели нормально. Но у Руфуса всю накануне ночь наблюдалось нестабильное состояние.

— У него низкое кровяное давление? — спросила я медсестру, смотря на дренажную трубку. — Выглядит ужасно.

Та кивнула.

— Мэри, дай команду готовить операционную, у него плохой приток крови, скорее всего протоки разошлись. Где Шепард?

— У него выключен телефон. Никто не знает. Велел не оперировать и ничего не делать с пациентом без него. Убьет.

— Я сказала — готовьте операционную! — закричала я в голос, меняя командные мощнейшие вибрации таким образом, что ослушаться было невозможно, готовая кого-нибудь сама убить в этот момент. — Живо!

Все вокруг пришло в бурное движение, какое бывает, когда возникает нечто непредвиденное.

— Козлина, — шипела я, направляясь в раздевалку для переодевания.

Меня все время грызла, лязгая зубами мысль: я облажалась? Мог Шепард этого избежать? Он бы справился? Или кто-то другой. «Заткнись», велела я себе, одеваясь, чувствуя, как рука резко дергает свою же одежду, и будь та ветхой, то разорвалась бы на куски. Сердце в бешеном галопе стучало набатом, и меня распирало от злости. Все что хотелось сейчас — устранить осложнения. Найти и устранить.

Я вскрыла Руфуса, и мы вычистили из него литр каловых масс, но сама печень выглядела хорошо. Почки тоже. Все кровеносные сосуды и желчный проток функционировали, как положено. Сердце и легкие приживались невероятно отлично. Провели тщательный осмотр, нашли отверстие в кишечнике. Бессмысленно вопрошать вселенную, появилось ли оно там само или кто помог. Одно ясно — вина не моя.

Я провела операцию и вернулась к своему столу только к обеду, где заполнила положенные бумаги. На столе стоял букет с розами. Симпатичная весенняя композиция в кремовых тонах. Он вызвал на моем осунувшемся лице улыбку. Похоже Андрею и в самом деле стыдно. Открыла записку, прочла и закрыла.

«Поздравляю. Хорошая работа. М. Брицкриг».

Подняла глаза и снова посмотрела на цветы. Приятный знак, хоть и не от мужа. Значит Брицкриг уже знает, и это неплохо.

Утро я провела в больнице. Шепард так и не появился.

В обед вышла прогуляться, разглядывая прохожих, витрины, машины. Осенний Лондон в этом году был дождливым, улицы то и дело устилались разноцветными листьями, а кое-где уже появились первые украшения к Хэллоуину в виде тыкв и рыжих цветов. Таким я его и запомню.

Когда вернулась, на регистратуре меня окликнула администратор и протянула новый пропуск, забирая старый под роспись, улыбаясь при этом ярче рождественской звезды. Вокруг все готовились к празднику, украшая вестибюли и холлы клиники наклейками из тыкв с ведьмами и скелетами.