— Так, твой влюбленный садовник, вон он! Только успевает огребать. А не, ты смотри, как отмахивается! А то все цветочки, лепесточки, деревца, веточки… — Кельт задумчиво почесал когтистой лапой затылок. — Хм… Интересно, а может его заставить такие вьюнки вдоль рвов у замка посадить, а? Мне определенно нравится этот огородник.

Я невольно осмотрелась. Сейчас, находясь в днях пути от меня, Хранитель вольготно развалился на выступающем карнизе. Внизу, на небольшой площади дна ущелья, шло сражение. Как я не услышала шума боя сразу? Наверное, Хранитель перекрывал или такая особенность, ведь физически мое тело находится в саду с Мией.

Я внимательно вглядывалась в происходящее внизу, пытаясь найти того самого "садовника". Около десятка нагов оказались прижаты воинами-людьми в доспехах и с белыми эмблемами, в виде руки с бьющими из нее лучами. Уставшие и израненные наги яростно отбивались, но даже мне было понятно, что долго они не продержатся. К тому же, к рыцарям подошли новые отряды.

Чуть сбоку, так что его оказалось очень хорошо видно с карниза, отражал атаки молодой синий наг, в котором я сразу узнала Рафа, не смотря на непривычно суровое лицо, свежий шрам на щеке и коротко остриженные волосы. Он за секунды выращивал на голых камнях толстые шипастые лианы, что набрасывались на рыцарей голодными псами. Их шипам рыцарские доспехи не были помехой.

Судьба павших товарищей рыцарей не страшила, они старались достать, именно этого нага. Причина стала ясна, когда я разглядела на груди Рафа клеймо в виде герба Лангранов. Заметив, что именно я разглядела, Хранитель язвительно прокомментировал подобное дополнение к внешности нага.

— Аааа, заметила? Ну что, простенько и с большим вкусом. Дед твой, правда так лошадей клеймил. Но и на муже неплохо смотрится. Зато, как на этих светочей действует, лезут, словно им обещают сразу трон, корону и вечную жизнь каждому. А наш парень, я смотрю, явно знает толк в растениях, смотри, уже скольких покрошил.

Но и этот успех не спасал ситуацию. Я повернулась к Хранителю, собираясь попросить вмешаться, но Кельт меня опередил. Что-то рыкнув, резко ударил лапой по скале. Лёгкая, секундная дрожь под ногами и карниз, на котором мы беседовали, осыпался вниз крупной крошкой, погребая под собой нападавших. А тех, кто остался по ту сторону завала, быстро добили, воспрявшие духом наги.

— Ну что ты так на меня смотришь? — Кельт улёгся на выступ повыше. — Я Хранитель, и храню всё, что принадлежит Лангранам. Муж, считай, тоже самое имущество, насколько ценное, другой вопрос. Так что, вот. Присматриваю.

— Я думала, ты силён только в замке. — Прижалась к мощному крылу, желая почувствовать тепло древнего Зверя. Безуспешно, правда. Здесь от меня был только образ, мысль, кусочек сознания.

Тем временем, крики внизу усилились. И, из совсем недавно, бывших почти победными, превращались в крики ужаса и предсмертные хрипы.

— О, мой любимец пожаловал. Только его так встречают. — Проговорил Хранитель, но все мое внимание было сосредоточенно на входе в ущелье, где появился отряд серых нагов.

Мрачные и решительные, они просто прорезали скопище рыцарей, проходя смертоносным клином, сквозь дрогнувшие ряды воинов света. Четкие, уверенные движения, выверенные удары бойцов, явно знающих о сражениях не понаслышке, завораживали, притягивали взгляд.

На острие этого клина, бились несколько нагов, чье смертоносное мастерство восхищало. Столько ярости, столько опасной силы! Они не дрались, не воевали. Они жили этим состоянием боя, растворялись в нем. Жнецы войны. По другому и не скажешь. И в этой, такой ужасной, но такой родной для них стихии, они были удивительны и прекрасны.

Их вожак, единственный наг с закрытым лицом и телом, безо всякого доспеха, кидался в самую гущу противников, словно боялся, что на его долю не достанется врагов, в самых жарких схватках, всегда мелькал край черного платка, которым были обмотаны голова и лицо мужчины, оставляя только небольшую щель для глаз.

— Кто он? — Уж Хранитель то точно должен знать. — Почему защищает мои земли?

— Да кто ж его знает? Лица не открывает, все время молчит, о себе не рассказывает ни кому, на привалах укладывается отдельно. — Кельт пошевелил крыльями. — Дожили, наги охраняют покой Лангранов. В фамильный склеп боюсь заглядывать, там уже от таких новостей, наверное, поколений восемь поднялись, и девятое собирается. Но дерутся красиво! Этого не отнять. А вот тебе, детёныш, уже пора!

Я, хоть и помня о нематериальности своего тела, все равно прижалась к Хранителю, обнимая его на прощание. От довольного рыка и расцветшей улыбки заулыбалась сама. И…

Возможно это глупо, но я спустилась к Рафу, устало опустившегося на камни. Бой дался ему нелегко. Я, пользуясь тем, что сейчас, я лишь кусочек собственного сознания, внимательно рассматривала этого нового Рафа. Резко повзрослевшего, с обострившимися чертами. Я так увлеклась, что и не заметила, когда он распахнул глаза и начал вертеть головой, словно выискивая кого-то и все время облизывая губы кончиком языка, как будто пробовал воздух на вкус.

— Моя Госсспожсса… — и столько восторга и радости в глазах, хотя видеть он меня не мог, ведь пришла я к Хранителю.

Но, я улыбнулась в ответ, и накрыла ладонью собственный герб на мужской груди.

— Береги себя! — Не знаю, услышал или нет, в следующую секунду я ощутила себя уютно облокотившейся на арку беседки.

— Боги, как ты меня напугала! — Мия и не скрывала, что волновалась.

— Мийка, пора уже привыкнуть — сказала, обнимая девушку.

— С мамой общалась, да?

— Нет, с Хранителем. И видела нагов, сражающихся с воинами света. Но ты мне лучше скажи, когда примешь предложения эльфов и барса? — Перевела я тему. — Не уверена? Или боишься?

— Нет, что ты! Они… Они просто… Просто я хочу им нравиться, понимаешь? Они заботливые, добрые, с ними тепло. — Мия говорила, все больше загораясь, улыбаясь только ей известным моментам, важным и значимым именно для нее. — Марина, я не боюсь, когда они предлагают мне пищу или питье.

— Тогда почему мы ещё не гуляли на свадьбе? Только всем присутствующим нужно запретить чего-либо просить и произносить слово "справедливость" даже мысленно!

— А как же ты? — Миа резко погрустнела и смотрела на меня глазами, полными слёз.

— А что я, Миа? Мне будет тебя очень не хватать. И я буду безумно скучать по приготовленным тобой обедам и ужинам. Но я буду при этом безумно счастлива знать, что ты счастлива! Что у тебя надёжные и любящие мужья, что есть, кому кинуться через всю страну и тратить последние силы, чтоб поддержать и успокоить тебя, если вдруг какие неприятности. Я буду с нетерпением ждать, когда же тебя можно будет поздравить с появлением у вас эльфят или котят!

— Я чувствую себя, словно бросаю тебя…

— Миа, ну что ты такое говоришь?! — Наши объятия стали крепче. — Помнишь, в ту ночь, когда ты впервые пришла в себя, ты поклялась?

— Помню, конечно. Каждое слово.

— А помнишь слова о моей воле? — Я дождалась кивка девушки. — Так вот тебе, моя воля! Иди, и стань самой счастливой и любимой девушкой этого мира! И вообще, не пора ли успокоить своих мужчин? А то мне кажется, что вот в тех кустах уже пару раз мелькал белый кошачий хвост.

Миа рассмеялась и, поцеловав меня в щеку и пожелав мне самых лучших снов, убежала в дом. Из тех кустов, на которые я ей показывала, действительно, вылез барс. Подошёл, понюхал руку, ткнулся головой в живот и убежал вслед за девушкой.

Но в одиночестве я пробыла не долго. Очень скоро к беседке вышел медведь с зажатым в пасти одеялом. И растянувшись под яблоней, положил свёрток рядом с собой. Завернувшись в одеяло несколько раз, я этакой куколкой вытянулась под теплым медвежьим боком. В эту ночь мне было тепло и спокойно. И только звёзды подмигивали с небес.

Проказливый солнечный лучик пробежался по лицу, вызывая сонную улыбку на губах. Какие-то любопытные пичуги обсуждали что-то над моей головой. Я замерла на грани между сном и явью. Уже вынырнувшая из тишины и покоя сновидений, но ещё не готовая распахнуть глаза, и позволить новому дню впорхнуть в свою жизнь, неся новые заботы, тревоги и открытия.