Дейл все еще ухмылялся, когда пересек расстояние между ними за сотую долю секунды. Парень прекратил ухмыляться лишь тогда, когда, схватив мужчину, принялся высасывать его кровь

Глаза молочного шоколада стали ярко-бордовыми, белок окрасился в черный, а вены на всем его теле выступили и стали пульсировать.

Насытившись, парень свернул шею мужчине и бросил его лежать под деревом, в куче листьев, все еще мокрых после дождя.

– Чудесный день для охоты.

Проснувшись этим утром Грейс почувствовала, помимо привычного раздражения, тяжесть в голове. Несмотря на то, что спала она значительно дольше восьми часов, девушку все же клонило в сон. Она выпила кружку кофе и съела порцию мюсли, после чего в ускоренном темпе оделась и направилась к выходу.

Сегодня был тот редкий случай, когда девушка радовалась дню, пусть раздражение и тяжесть еще не сдавали своих позиций, но чувство радостного предвкушения похода к брату все же было способно их победить.

Грейс собрала длинные белые волосы в пучок, надела солнцезащитные очки и шла, улыбаясь. Из-за жары девушке пришлось снять кожаную куртку и нести ее в руках. По пути в больницу она решила зайти к матери. Моника, работая шерифом, отлично справлялась со своей работой, но с материнскими обязанностями она справлялась хуже.

Грейс знала большую часть работников полицейского участка, в котором располагался офис ее матери. Это было большое невзрачное здание, со звездой над входом. Люди в форме с каменными лицами создавали гнетущую атмосферу.

На вахте сидела престарелая женщина, отвечающая за телефонные звонки и бумаги. Вообще, она должна была быть в специально отведенном для нее «офисе» – небольшой каморке, без окон и кондиционера.

Девушка была уверена, что ее мать в своем кабинете, и нигде более, ведь там она проводила большую часть своего рабочего времени и именно там избегала всех людей, не имея возможности открыто показать им свою неприязнь, как это делала Грейс.

На пути к кабинету матери Грейс остановилась у доски объявлений. Она обратила внимание на фотографию маленькой девочки, которая весело улыбалась и была явно счастлива. Ее черные волосы обрамляли светлое личико, покрытое множеством веснушек.

Сначала Грейс не понимала, почему эта фотография так привлекла ее внимание, а потом прочла имя, которое было написано рядом.

«Аманда». Да, на фотографии была та самая девочка, которая уже несколько дней не давала покоя Грейс, от чего та лишь больше убедилась в своем безумии. Судя по надписи, Аманде всего одиннадцать лет. Кроме имени и возраста здесь не было никаких пометок, поэтому Грейс не могла найти ответы на только что возникшие вопросы.

Кто эта девочка? Что с ней случилось? Почему Грейс видит ее?

Утратив желание идти к матери, девушка резко развернулась и пошла прочь, в надежде, что не столкнется с кем-нибудь из маминых друзей, или, еще хуже, с ней самой.

Но никогда и ничего не бывает так, как мы хотим. У вселенной свое чувство юмора и ей явно кажется весьма забавным воплощать наши желания в точности наоборот.

В дверях стояла Моника. Она держала в руках чашку только что купленного кофе и, что было абсолютно привычно для нее, большую папку с кучей бумаг.

– Привет, мам. – Грейс улыбнулась и взяла кипу бумаг из рук Моники.

– Привет, милая, – Моника поцеловала дочь в макушку. Она была сегодня еще более рассеянная, чем обычно.

– У шерифа много дел?

– Ты даже не представляешь. Люди пропадают. Городок небольшой, скоро сплетни поползут… а что ты тут вообще делаешь?

– А, я ехала к Крису и решила заскочить к тебе.

– У тебя сегодня прием, ты помнишь? – Моника взволнованно посмотрела на Грейс. Ей очень хотелось, чтобы дочь вновь начала терапию. Ей не нравилось, что к Грейс вернулись кошмары. От беспомощности в этой ситуации у нее сдавливало сердце: как ни крути, но Моника и со своими кошмарами едва справлялась. Если ее дочь так и не сможет оправиться от аварии, то после смерти Криса ей будет еще сложнее.

– Да, помню, конечно.

Девушка проводила мать в кабинет и, чмокнув ее на прощание, испарилась. Ей очень не хотелось говорить о случившемся вчера и о предстоящем сеансе у мозгоправа тоже.

Врачи и сестры, наблюдающие над Крисом, знали Грейс, пожалуй, не лучше ее одноклассников, но, тем не менее, никогда не считали ее жуткой или отталкивающей. Напротив, они очень любили Грейс и всегда были ей рады.

Вот и сегодня, не успела Грейс прийти, как они тут же налетели со всех сторон, рассказывая что-то. Кто-то похлопал девушку по плечу, а одна сестра, самая младшая и недавно закончившая колледж, лучезарно улыбалась и не сводила глаз с Грейс. Даже не моргала.

«Сегодня они еще более странные, чем обычно» – подумала было Грейс, но мысли ее быстро вернулись к брату.

– Я пойду, – девушка едва вырвалась из цепких рук.

«До чего же наш город ненормальный».

В палате ее брата всегда была одна и та же температура, на прикроватном столике стояли одни и те же цветы (мама всегда заказывала один и тот же букет, в одном и том же магазине). Время здесь словно остановилось. Единственное, что менялось в самом Крисе – волосы. Грейс убедила медсестер не стричь его, поскольку если бы здесь не менялось вообще ничего, то она бы просто сошла с ума. Еще больше. Грейс сама мыла голову брата, для нее его волосы были единственным напоминаем, что он еще жив, что время не застыло для него.

Несмотря на то, что ее брат не подавал никаких признаков жизни, кроме пикающего аппарата рядом с его кроватью, приходя сюда, Грейс все равно говорила с ним. Она рассказывала ему о том, как любит школу, что у нее много друзей и все скучают по нему. Она рассказывала, что передумала уезжать и останется здесь навеки, лишь бы он был рядом. Уходя, Грейс всегда целовала Криса в лоб, после чего выходила из палаты, и замершее время вновь возобновляло свой ход, возвращая ее в мир, где она была одинока и потеряна.

Вытерев слезы, Грейс улыбнулась сестрам и врачу, м-ру Оувену, единственному, кто не кидался к ней, стоит ей войти в холл. Врач помахал ей на прощание и отправился в палату Криса. Оувен был его лечащим врачом и за последние полгода сильно сблизился с семьей Ричфолд.

Грейс направилась в ближайшее кафе, ей очень хотелось латте и пирожного. Всегда, после похода к брату, она заходила именно туда.

На кассе стояла молодая девушка, которая показалась Грейс до боли знакомой. Лишь когда та подняла на нее свои глаза и удивленно сделала шаг назад, Грейс поняла, кто это. Перед ней стояла ее одноклассница, Тайша. Она относилась к числу их одноклассников, которые не донимали Грейс, но и не общались с ней.

Однажды Тайша даже заговорила с Грейс.

– Красивая брошь, – сказала она тогда, но стоило Грейс ответить «спасибо», как девушка резко отвернулась, словно не ожидала, что Грейс ее услышит, или, что Зомби умеет говорить.

– Мне латте и овсяное печенье с шоколадной крошкой. – Грейс отвела взгляд, чтобы не смущать одноклассницу и скрыть собственное смущение.

– В латте добавлять сироп?

– Лесной орех.

– Хорошо.

Грейс заплатила, Тайша отдала ей заказ. Все это без лишних слов и взглядов друг на друга. На секунду Грейс даже ухмыльнулась. Ей хотелось засмеяться от абсурдности и глупости данной ситуации, но, засмейся она, это бы раз и навсегда заставило бы Тайшу отвернуться от Грейс, а девушке этого не хотелось. Вне школы она не грубила одноклассникам, а Тайша всегда была мила с ней, и если уж Грейс действительно сходит с ума, то сейчас она этого показывать никак не хотелось.

Собственно, в данную секунду обеим девушкам очень хотелось что-нибудь сказать.

Грейс вышла из кафе, развеяв всю повисшую в воздухе неловкость. Стоило ей сделать шаг вперед, как она тут же врезалась в кого-то.

– Что за…

Грейс подняла глаза и увидела перед собой парня, на белой майке которого сейчас находился почти весь ее кофе. Грейс хотела извиниться, но парень ее опередил: