— А потом я сказал…

— Ты моя. — Она начинает плакать сильнее. Слезы текут ручьями по ее лицу, и она закрывает свой рот рукой, чтобы заглушить рыдание.

— Я действительно имел это ввиду, — говорю я.

— Я тоже, — отвечает она.

— Мне он не нужен.

— Я знаю. Но было бы неплохо иметь то, что дети гарантировано получают с рождения.

— Да, — говорю я. — Я знаю. Но мы счастливее, чем те дети. Потому что мы есть друг у друга.

Она снова плачет, и я даю ей возможность выплакаться. Я просто говорю:

— Тише, Молли. Тише, у нас все хорошо. Мы в порядке.

Через несколько минут она успокаивается, закрывает глаза и откидывает голову назад.

— Ты все еще хочешь поужинать со мной сегодня вечером?

— Это единственная часть сегодняшнего дня, которая по-настоящему имеет для меня значение.

Молли открывает глаза и заводит двигатель.

— Я еду домой.

— Я заеду за тобой через час. Не одевайся слишком по вечернему. Сегодня никаких нарядов.

— Я больше не хочу быть детективом, Линкольн. Я не хочу больше разгадывать головоломки.

— Тебе не нужно быть никем, кроме как моей, девчонка с пушкой.

— Ты поговоришь со мной, пока я еду?

— Я никуда не собираюсь. Ты застряла со мной навсегда, помнишь? Равные и противоположные во всем.

— Потому что нам так нравится, да?

— И никак иначе, Молли. Я скорее умру, чем откажусь от твоей власти надо мной. Мы существуем лишь как пара.

Мы практически молчим всю дорогу, пока она едет до дома. Шейла разделяет экран моего телефона пополам и показывает мне ее путь в приложении для отслеживания, и, когда Молли добирается до своей подъездной дорожки, я чувствую нахлынувшее облегчение.

— Зайди внутрь и осмотрись. Я должен убедиться, что ты дома в безопасности, прежде чем положу трубку.

— Хорошо, — выдыхает она, закрывая машину. Я теряю картинку видео после этого, но слышу, как она идет в дом и звон ключей, когда она открывает дверь.

— Какого… — удивленно говорит она.

Я просто улыбаюсь.

— Что ты натворил, парень на байке?

Ее смех наполняет мое сердце радостью.

— Недостаточно, Молли. Абсолютно недостаточно.

— Сколько здесь пакетов? — спрашивает она.

Шуршит бумага. Я представляю себе ее гостиную в том виде, в котором оставил ее несколько часов тому назад. Тридцать розовых пакетов со сверкающей упаковочной бумагой, торчащей из них, расставленные по всем свободным поверхностям, которые я смог найти.

— Всего лишь тридцать. Я должен тебе еще триста тридцать пять. По одному за каждую ночь, которую мы проведем в постели вместе за год.

Она начинает смеяться.

— О, мой Бог! Что…

— Я же сказал тебе, девчонка с пушкой, если ты станешь моей, я буду наряжать тебя в самое красивое нижнее белье каждую ночь. Ты моя, Молли. И каждую ночь, когда ты будешь класть свою голову на подушку рядом с моей, ты будешь помнить об этом.

— Я никогда не смогу забыть, Линкольн.

— Нет, — говорю я. — Потому что я тебе не позволю.

— Я люблю тебя.

— Я полюбил тебя в тот момент, когда ты осветила мою жизнь, Молли. А теперь открой все подарки, и увидимся через час.

Мы прощаемся после этого, и я как раз собираюсь войти внутрь, когда Томас подъезжает на лимузине. Он даже не дожидается, когда водитель откроет ему дверь, выпрыгивает сам, бросает на меня взгляд, указывает на бар и затем исчезает внутри.

Один час. Я действительно это имею в виду. И если у Томаса другие планы, то он может идти нахер.

Я подумываю о том, чтобы свалить из бизнеса суперзлодейских дел.

Молли

(Девчонка с пушкой)

Я открываю каждый пакет и достаю подарки, которые Линкольн оставил мне, раскладывая их везде, где только можно. Моя гостиная выглядит так, будто в магазине нижнего белья произошел взрыв. Здесь есть все виды нижнего белья любых расцветок. Есть сексуальное, есть милое, есть чулки и футболки, шорты и стринги. Он скупил все виды шелковой ткани, и это выглядит, как сбывшаяся мечта, в которой я представляю, как примеряю все эти прелестные вещицы.

Я знаю, что мне надо оторваться от этого всего и привести себя в порядок перед нашим свиданием, но прежде хочу выбрать комплект, который надену сегодня вечером для него. Я оглядываю их все, рассматривая детали каждого образа. Какой из них понравился бы Линкольну больше всего?

В конце концов, я выбираю кожаное бюстье, сексуальные черные кожаные шортики, чулки в сетку и черную подвязку.

Это глупо, я знаю. Но он — парень на байке, а я — девчонка с пушкой, и вместе нас можно назвать охрененно крутыми. Черное кожаное белье с металлическими заклепками — то, что охрененно крутые парни покупают своим охрененно крутым подружкам для ночных забав.

Я раскладываю все это на кровати, и мое сердце начинает биться чаще от мысли, что я надену это для него. Возможно, он будет наблюдать за мной? Наблюдать, как я буду снимать это?

Ладно. Я смеюсь. Пора одеваться. Я умываюсь и зачесываю волосы назад в хвост. Затем натягиваю его футболку, в которой пришла домой прошлым вечером — Господи, она до сих пор пахнет им — и пару старых потертых джинсов. Мои байкерские ботинки и старая кожаная куртка, на которой позвякивают замочки, завершают образ.

Это поддразнивание. Когда я надену кожаное белье сегодня вечером, он увидит, что я дразню его. Эта мысль заставляет меня улыбнуться. Как будто у меня есть секрет, и он не узнает о нем раньше времени. Я смотрю на себя в зеркало. Прошло уже чуть больше часа, и это означает, что он опаздывает.

Что, если он не придет?

Успокойся, Молли. Он придет.

После всех этих милых слов, которые он сказал ранее, Боже, я просто уверена, что он — моя половинка. Линкольн Уэйд — единственный мужчина для меня.

На мой телефон приходит текстовое сообщение, и я бегу на кухню, чтобы вытащить его из своей сумочки.

Опаздываю. Встретимся в лабиринте.

Лабиринт. Хм-м. Тот, что позади собора. Что он задумал? Я краснею, вспоминая, как мы занимались сексом прошлой ночью, и мой взгляд непроизвольно устремляется к лестнице. На этих ступеньках он лизал мою киску.

Боже, надеюсь, он еще раз трахнет меня в этом лабиринте. Только в этот раз нам нужно больше времени, чтобы сделать все как надо.

Я отвечаю на сообщение:

Уже выезжаю.

Направляюсь к двери с ключами от машины в руках. Но когда смотрю на них, замечаю ключи от байка Уилла.

«Да», — думаю я, бренча ключами. — «Байк...».

Он определенно больше подходит к моему внешнему виду. Я перебрасываю сумочку через плечо, захожу в гараж и закрываю за собой дверь в дом. Еще на прошлой неделе одна мысль об этих байках навевала на меня такую печаль, что я начинала составлять списки, а теперь не могу дождаться, когда запрыгну на один из них.

Я открываю гараж, вставляю ключ в зажигание и беру оранжевый шлем.

Это напоминает мне о былых временах, когда я участвовала в представлении. Я никогда не исполняла таких причудливых трюков, как Уилл, или таких безрассудных трюков, как мой отец. Но все же я была частью шоу. Я ездила на своем байке вместе с ними в клетке. Даже мама была частью представления в клетке. Мы все вчетвером ездили по кругу в этой металлической сфере крест-накрест друг с другом. Это было отработанно под музыку, так что мы точно знали где и в какой момент песни будем находиться. Для меня, как для молодой девушки, это было страшно, но это была моя жизнь.

Мотоциклы всегда будут частью моей жизни, и я рада, что они присутствуют и в жизни Линкольна.

Я перекидываю ногу через сиденье и газую. Мотоцикл ревет, наполняя гараж звуками из прошлого, а меня наполняет надеждой на будущее, и я выезжаю на улицу.