— Пожалуйста, — говорит мистер Монтгомери, машет рукой и хмурит брови. — Здесь вы можете говорить свободно. Мой офис абсолютно уединенный. Пойдемте, поговорим с кабинете.

Я снова улыбаюсь, когда понимаю, что смотрю на него искоса, и прохожу вперед, поскольку он пропускает меня. Я стараюсь не таращиться, шагая по длинному коридору, но мое внимание привлекают его фотографии, запечатленные в движении. На одной он прыгает с парашютом, на другой взбирается на такую гору, где требуется кислородная маска. Еще несколько мелькают перед глазами, когда я прохожу, не имея возможности хорошо разглядеть их, но последняя заставляет меня остановиться.

— О, — говорит мистер Монтгомери, слегка ухмыляясь, — вам нравится?

Я разглядываю фотографию какое-то время. Он очень привлекателен сейчас, могу предположить, что ему слегка за тридцать. Но на этом фото он моложе. Думаю, чуть больше двадцати. Волосы светлее, глаза ярче, а улыбка шире. Нет морщин на лбу, одна лишь неподдельная радость на лице. Вообще-то, это целая серия фотографий: четыре снимка размещены на стене горизонтально, но обрамлены в одну дорогую рамку.

На второй фотографии он занимается серфингом, одолевая огромную волну. Подпись под ней гласит: «Монсон Бич — высота волны двенадцать метров». Я не эксперт в серфинге, но, по-моему, это обалдеть какая большая волна.

— Это даже рядом не сравнится с самой высокой волной, которую одолели в мире, но для меня это было достижение. И могу вам сказать, детектив, мое сердце билось с такой скоростью, что я думал отключусь в любой момент.

Я смотрю на него, и он улыбается. Он выглядит практически так же, как и парень, который держит награду на третьем снимке.

— Я уверена, — говорю я, имея представление о том, что означает посвятить свою жизнь спорту, — ваша мать была в бешенстве.

Он искренне смеется.

— О, вы даже не представляете, — Он прижимает ладонь к моей спине и провожает меня в свой личный кабинет. Когда мы заходим внутрь, там я вижу еще больше его фотографий. Соревнования по сноуборду, спуск на лыжах по нетронутым первозданным склонам. Скалолазание на отвесной скале. Парусный спорт. Я задерживаюсь на этой, пытаясь уловить связь.

— Путешествие вокруг света в одиночку, — говорит Монтгомери, как будто читая мои мысли. — Мне было семнадцать, а эта лодка всего-навсего шлюпка длиной семь метров.

— Рановато, да? — Я поворачиваюсь и смотрю, как он улыбается себе молодому.

— Что? — переспрашивает он, отрывая свой взгляд от воспоминаний тех дней.

— Икс-помешательство. — Он непонимающе смотрит на меня. — Так я это называю. Мой отец был каскадером. Я выросла в цирке. Мы с братом последовали по его стопам, пока не случилось немыслимое.

Улыбка Монтгомери гаснет. Он понимает больше других, я уверена.

— Мне очень жаль.

Возможно, ему действительно жаль. Возможно, он один из немногих, кто понимает, что такое терять близких людей в игре с бесстрашием.

— Икс-ген. Икс-фактор. Жизнь зависимых от экстрима людей. Должно быть, сложно прижиться в этой… — я оглядываю его кабинет, — …тюрьме.

Он неловко смеется, как будто я попала в самую точку.

— Что же, вы, несомненно, проницательны, детектив Мастерс. Именно поэтому я рад, что вы здесь. Надеюсь, вам удастся установить, связаны ли два последних самоубийства между собой. И выяснить, это что-то внутреннее, с чем нам придется иметь дело, или всего лишь совпадение.

— Что же, я здесь, чтобы выяснить правду и не более, можете воспринимать это, как хотите. — У меня нет необходимости делать из него врага, но я должна вести себя по-деловому. Нелегко быть женщиной в мире, полном мужчин. В армии было сложно, но там есть дисциплина. И у меня появляется впечатление, что в Департаменте Полиции Кафедрал Сити всем абсолютно плевать на дисциплину, но все же Монтгомери выглядит не таким претенциозным говнюком, каким я его представляла по пути сюда.

— Хорошо, — отвечает он, возвращаясь к делу. — Присаживайтесь, мисс Мастерс.

О, в конце концов, они все так делают. Сначала детектив то, детектив это, до тех пор, пока я не начну им подыгрывать и создавать впечатление, что я у них на побегушках.

— Спасибо, Аттикус.

Он приподнимает брови, но не говорит ни слова. Возможно, осознавая, что ему нужны мои услуги так же сильно, как мне нужно его сотрудничество.

— Почему бы вам не начать с самого начала, чтобы нам было от чего отталкиваться. — Я сажусь и достаю свой блокнот, чтобы делать записи. — Кто обнаружил тело?

Вот как это начинается. Вот почему я делаю эту работу. У меня есть живой интерес к размышлениям. Паззлы, как лучше выполнить тот или иной трюк на байке, тонкости в обеспечении безопасности людей. Мне хорошо это удается. Очень хорошо. Настолько хорошо, что меня несколько лет тому назад повысили после того, как я обратила внимание на одного подозрительного человека во время инаугурационной речи одного высокого политика. Я спасла жизнь политику и одновременно нашла свое новое пристрастие. И этот простой вопрос является первой ступенью на пути к выяснению истины.

Я живу ради этого. Готова умереть за это, вот насколько сильно я люблю докапываться до истины. Я неравнодушна к тайнам. Мне нужны ответы, и они нужны мне немедленно. Но я заставляю себя быть терпеливой во время работы. Быть спокойной и сдержанной, тихой, когда слушаю ложь, ускользающую правду или упущенные возможности.

И Аттикус Монтгомери дает мне все это и даже больше. Поскольку первое, что он произносит это:

— Похоже, у нас есть проблема.

— Как так? — спрашиваю я.

— Оба эти сотрудника начали работать в компании одновременно. Пятнадцать лет назад, если быть точным. И они оба работали над одним проектом.

— Каким проектом?

— Я не могу рассказать вам тонкости, поскольку это очень секретная информация. Но этого достаточно для совпадения, которое меня беспокоит.

— Тогда расскажите мне все, что можете, и я постараюсь с этим разобраться.

Он рассказывает мне кое-что, но в основном это болтовня в общих чертах. Так что я ухожу, не имея ни малейшего понятия, что там происходит, не имея никаких даже хаотичных мыслей в голове.

Но теперь я знаю имя второго погибшего работника, и после визита к его жене у меня появляется догадка. Совершенно секретный проект — это все, что она знала. Никакой конкретики, так что это тупик. Но она сказала, что работа очень влияла на него, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Раздражительность, потеря интереса к ней и к их детям, безнадежность и бессонница. Все типичные признаки тяжелой депрессии. Вот и все, что мне удалось узнать из первых рук. Еще она сказала, что он поговаривал о переезде, хотел перестать заниматься наукой и рано уйти на пенсию. И когда я надавила на нее, спросив, чувствовала ли она, что он пытался убедить ее жить дальше после того, как он убьет себя, она ответила, что нет. Они строили планы о покупке небольшого гостиничного бизнеса в тропических странах. Возможно, она неправильно его поняла, и он подготавливал ее к жизни после того, как умрет, давая ей идею о возможной новой жизни без него, но не факт, что это было действительно так. Такое впечатление, что… она описывала план бегства.

Я выяснила немного. Можно сказать, вообще ничего. Но мелочи всегда ведут к разгадке тайны. Так что я запоминаю всю информацию и направляюсь обратно в Департамент.

Молли

(Девчонка с пушкой)

Шеф выкрикивает мое имя, когда я прохожу через центральный охраняемый вход Департамента Полиции Кафедрал Сити, отчего я вздрагиваю. Господи. Может ли этот день стать еще хуже?

1. Я проснулась с жутким похмельем.

2. Одетая в странное нижнее белье.

3. Опоздала на работу.

4. У «Корпорации Блю» очень серьезные внутренние проблемы, но я никогда не смогу раскрыть дело, если вся информация совершенно секретна.

— Я сказал немедленно, Мастерс!