Она с улыбкой качает головой и сдается.

Когда мы оказываемся внутри, она приветствует парня за стойкой, который суетится, провожая нас внутрь участка.

— Ты нервничаешь? — спрашивает Молли, держа меня за руку, когда мы входим. — Выглядишь так, будто должен быть в наручниках.

Я ухмыляюсь после ее слов, но она права. Я одет в кожу с ярко-красной нашивкой с изображением символа анархии на плече, вчерашние потертые джинсы и белую футболку. Мои волосы все еще немного влажные после нашего утреннего душа, а ботинки стучат по гладкому полу, как будто предвещая опасность.

— Нет, я не нервничаю. Где твой стол?

— Вон там. — Она указывает на дальнюю сторону комнаты.

— Мастерс! — Жирный мужик в помятой белой рубашке и с торчащим пузом орет из застекленного офиса. Должно быть, это и есть тот мудак.

— Подожди меня там, ладно? Я скоро вернусь.

— Хорошо, — говорю я, притягивая ее, чтобы поцеловать. Она улыбается, когда я ее целую, и мне приходится подавить в себе желание шлепнуть ее по заднице. Унижать женщин не в моем стиле, так что о проявлении неуважения к ней на работе не может быть и речи.

Она идет туда и заходит в стеклянный офис. Ее босс указывает на меня, находясь всего в пяти метрах, и Молли объясняет ему, кто я такой. Босс кивает, а затем нажимает кнопку на стене, опуская все жалюзи так, что я ничего не могу видеть.

Я разминаю костяшки пальцев, направляясь к закрытой двери, и прислоняюсь к стене, чтобы подождать, когда все закончится.

Молли

(Девчонка с пушкой)

— Это что еще за хер? — шеф указывает на Линкольна.

— Это мой парень. Он просто хотел посмотреть, где я работаю.

— Хм, — произносит он, нажимая пальцем на панель на стене. Жалюзи начинают опускаться, у меня появляется легкая паника и мелькают мысли о том, что я серьезно влипла. Заметил ли он эту нашивку с символом анархии на плече Линкольна? Знает ли он, что мне многое известно о самоубийствах и что я даже не пытаюсь доложить об этом? — С каких это пор у тебя появился мужик?

Я хмыкаю от отвращения.

— А вам-то какое дело? — Мне нравится то, что сначала я ощущала себя параноиком, потому что нарушала закон, помогая серийному убийце, и в то же время оскорблена этим идиотом женоненавистником. Такая вот я гибкая.

— Не фамильярничай, дорогуша. Прошлой ночью у нас опять случилось происшествие.

Я с ненавистью смотрю на него, все еще взбешенная его вопросом и еще более злая от его унизительного обращения.

— Кто-то попытался убить Алистера Монтгомери около трех часов утра.

— Кто? — Господи, хорошо, что Линкольн был со мной всю ночь. Я точно знаю, что это не он.

— Его сын.

— Аттикус? Какого черта? Почему?

— Предположительно младший Монтгомери зашел в его офис и выстрелил в него.

— Он убил его? — Меня накрывает волна паники.

— Нет, но попытался. Промахнулся, а потом вбежала охрана и задержала его. Я не особо в курсе деталей. Они не вызвали нас, вместо этого Монтгомери отправил своего сына в Психиатрическую Клинику Кафедрал Сити.

— Зачем Алистеру понадобилось делать это? — Боже, один звук этого имени пробирает меня насквозь. — Это же покушение на убийство. Аттикусу должно быть предъявлено обвинение, и он должен быть арестован.

— Предположительно младший уже страдал от психических расстройств, и это не первый случай. Он под наблюдением психиатра, и его поместили в стационар. Судья Ливингстон подписал приказ, так что мы остаемся в стороне. Но Монтгомери старший хочет видеть твою сладкую попку как можно скорее, чтобы обсудить детали.

С минуту я обдумываю это, игнорируя тот факт, что он опять проявляет признаки сексуального домогательства в отношении меня.

— Зачем я должна с чем-либо разбираться? Если Ливингстон подписал приказ, значит, мы закончили на данный момент. Мне нужно работать над…

— Ты должна работать над тем, над чем я тебе прикажу, Мастерс. Так что проваливай из моего кабинета, садись в свою машину и не возвращайся, пока все не уладится. Ты сделаешь все, что потребует Монтгомери.

— С каких пор я работаю на него? Знаете, меня уже тошнит, и я устала от того, что этот департамент на короткой ноге с «Корпорацией Блю». Вам не приходило в голову, что здесь происходит что-то странное? Я имею в виду, четыре самоубийства менее чем за месяц, а теперь Аттикус Монтгомери, который казался абсолютно вменяемым в последний раз, когда я его видела, заперт в психушке за попытку убить своего отца? Что-то здесь не сходится. Думаю, у вас есть ответы, и я хочу, чтобы вы просветили меня прямо сейчас.

— Серьезно? — спрашивает шеф, с грохотом бросая толстую папку на стол. — Что же, возможно, ты не годишься для этой работы, Мастерс. Возможно, тебе стоит найти что-то, в чем ты действительно преуспеешь. Я нанял тебя, потому что тебя рекомендовала «Корпорация Блю». И сейчас ты стараешься выглядеть всесильной и великой и прикидываешься, что это не ты получила эту работу в качестве одолжения от них?

— Какого хрена вы несете? Я думала…

— Ты думала, — насмехается он. — Ты думала что? Что ты получила эту работу, потому что заслуживаешь ее? Нет, дорогуша. Ты также несешь ответственность за эти полезные связи, как и все мы.

— Связи? Да я даже не знаю этих людей! Я только познакомилась с ними. Я не получала эту работу из-за каких-то секретных связей с «Корпорацией Блю».

— Ну, — шеф смеется сам с собой, садясь за стол, — ты ошибаешься. Они знают о тебе все.

Мое сердце замирает. Какого черта это все значит?

— А теперь убирайся. И тебе лучше постараться и осчастливить старика Монтгомери, когда окажешься там, иначе он вышвырнет тебя, и тебе придется вернуться к своей депрессивной жизни единственного выжившего члена семьи Мастерс. Трюки на мотоциклах, — смеется шеф. — Какая дурацкая шутка. Неудивительно, что они все сдохли. Кучка неудачников…

Прежде чем понять, что делаю, я оказываюсь на его столе и хватаю за ворот рубашки, потянув его вверх. Он смотрит на меня удивленными глазами, но до того, как он выдавит еще хоть слово или начнет звать на помощь, я бью его по лицу.

— Я могу драться, как девчонка, если хотите, шеф. Но предупреждаю вас: эта девчонка дерется нечестно. — Затем я отталкиваю его и отхожу. — Я просила вас не говорить со мной таким тоном. И если вы посмеете сделать это снова, я покажу вам, чему научила меня эта кучка неудачников, пока я росла с ними. — Я впиваюсь в него взглядом, пока он расправляет свою рубашку, которая выбилась во время стычки. — И раз уж на то пошло, относительно «Корпорации Блю», вчера коронер признал первые три смерти самоубийствами, и думаю, что с четвертой будет то же самое. Так что, если Алистер Монтгомери хочет написать заявление, он может засунуть свою мерзкую задницу в машину, приехать сюда и сделать это сам. (Примеч. Ко́ронер (англ. coroner от лат. coronarius) — в некоторых странах англо-саксонской правовой семьи должностное лицо, специально расследующее смерти, имеющие необычные обстоятельства или произошедшие внезапно, и непосредственно определяющее причину смерти).

Я скрещиваю руки на груди и ожидаю, что шеф начнет орать, но он остается устрашающе спокойным.

— Ты об этом пожалеешь.

— Тогда увольте меня, — бросаю я вызов.

Но он продолжает молчать. Я принимаю это как сигнал к тому, чтобы уйти. Я иду к двери и когда тянусь к ручке, шеф произносит:

— Ты не захочешь вступать в конфликт с Синим Боровом. (Примеч. Blue с англ. — синий, Blue Boar — Синий Боров по аналогии с «Blue Corp» — «Корпорация Блю»).

Синий Боров. Они называют этих корпоративных парней свинтусами. Как подражание тому, что грязных полицейских зовут свиньями. Думаю, голубая кровь Монтгомери тоже удостоилась прозвища.

— Когда Синий Боров будет готов, он знает, где меня искать. Меня не надо учить, как мне вести расследование, и если вы думаете, что я позволю вам помыкать мной, просто предупреждаю, я дам отпор. Я документировала ваши оскорбления и засужу этот департамент по полной, если вы будете усложнять мне жизнь.