Олег… он несмотря ни на что вселял уверенность. Всегда понимающий, проницательный. Не мог измениться настолько, стать совсем плохим. Ведь он… Всегда добрый друг. Верный, преданный. Олег просто был лучшим. Верный рыцарь. В свое время Рита считала, что таких как он не бывает. Слишком правильный, настоящий, идеальный.

Уж ни поэтому ли в прошлом девушка отчаянно убеждала себя — Чернышевский не более чем друг, почти брат. Быть для неё кем-то большим не должен. Мнила себя недостойной этого мужчины. Слишком простая, проблемная, маленькая и наивная. Уж ни поэтому ли тогда выбрала Павла? Он казался ближе, приземлённее.

Это ныне, с высоты прожитых лет, Маргарита учится разбираться в жизни. Тогда ей не составило труда убедить себя — как мужчину обязана любить Павла, Олегу лучше оставаться братом. Опасалась потерять последнего. Хотя бы в лице близкого и родного человека. Чересчур много знала примеров, где парень с девушкой, повстречавшись, рассоривались вдрызг, впредь не здороваясь. Постигать подобную участь с Олегом не хотела. Одинцова искренне не желала терять и вычеркивать из жизни этого человека. Получилось с точностью да наоборот. Все равно упустила.

Господи, почему на осознание Маргарите понадобилось пережить шесть лет ада и шесть лет золотой клетки? В итоге оказалась почти купленной на определенное время именно Олегом. Ирония судьбы? Насмешка доли? Сумасшествие.

Почему эти значительные и определяющие мысли приходят сейчас? Когда у девушки есть Кирилл. С которым удобно. Который ценит, доверяет, дорожит ею. Который, в конце концов, был рядом в те жизненные моменты, когда так нуждалась в поддержке и участии небезразличного, потенциально любимого человека.

Оторвав сухую веточку с дерева, Рита закусила её между зубами и машинально присела на витиеватую лавочку, всматриваясь в прозрачную воду.

Как она запуталась! В первую очередь в себе. Олег… Кирилл. Хочется кому-то довериться, почувствовать себя слабой женщиной, отворить сердце и душу.

Куда больше хотелось раскрыться Чернышевскому. Наверное, из-за связи с той жизнью, где не знала кошмара в виде Инанны. А Рощин всегда вольно или невольно напомнит о жизни в борделе. Большинство воспоминаний с ним сводилось именно к тому времени. Невзирая на шесть лет сравнительно нормального существования вне стен своего места заключения.

Олег, напротив, вселял уверенность и спокойствие. Он ни разу не попытался напрямую и открыто уколоть по поводу прошлого. Возможно, не подвернулось удобного случая, а может… С другой стороны, как назвать сами торги с Кириллом?

Основная причина в степени доверия. Точнее, недоверия. Очень мало прошло времени. Толком не узнала нового Олега, чтобы позволить невообразимую роскошь подчинится ему, поддаться на весомые уговоры. В конце концов, пока Кирилл более понятен. Своими целями и ревностью, извечной вспыльчивостью и нервозностью. Маргарита имеет представление, чего стоит ожидать от Рощина. Чего ждать от Чернышевского, кроме того, что хочет видеть её владелицей своего жилища и помочь, пока загадка. Скоротечные три дня вряд ли поспособствуют получению ответов.

— О чем задумалась, красавица?

Тихий голос за спиной заставил Маргариту невольно вздрогнуть. То ли от неожиданности, то ли трепетного волнения, прошедшегося по позвоночнику, вызванного обжигающим шею, дыханием.

— Решил дела? — Боясь пошевелиться, с притворным безразличием поинтересовалась Одинцова.

Главное, чтобы Чернышевский не посчитал, что её хоть малость волновало его недолговременное отсутствие, пробужденное срочным визитом управляющего виноградниками.

— Решил. Плевое дело, принимал отчет о проделанной работе. — Наклоняясь к ушку. С долей ехидства, уточнил: — Ты уже соскучилась?

— Вот еще. — Вздернув плечами, внутренне негодуя от возмущения. — Не видела тебя два часа и еще б столько не видела.

— Зря так, Ритка. — Фыркнул Олег. — Я ведь теперь от тебя не отстану.

— Звучит как угроза. — Поморщившись, хмыкнула девушка.

— Предупреждение. — Выпрямляясь во весь рост. — Чтобы заранее готовилась.

— Учту. — Расплылась в напускной улыбке Одинцова.

— Так о чем задумалась? — Продолжая стоять за спиной, серьезно осведомился мужчина. — Ты так и не ответила.

— О жизни. — Нехотя призналась Рита, боясь обернуться и взглянуть ему в глаза. Скорее всего, смеющиеся и издевающиеся.

— Что надумала? — Обогнув лавочку, Чернышевский присел рядом.

— Знаешь, я пытаюсь понять. — Оборачивая лицо к мужчине: — Как тебе поверить? Что будет через несколько дней? Я вернусь к Кириллу. А дальше? Продолжать жить, как ни в чем не бывало, будто и не встречались снова? Сомневаюсь, что удастся. Но и ходить друг к другу в гости по старой памяти тоже вряд ли выйдет.

— Почему нет? — Хохотнул Олег.

— Смешно, слов нет насколько. — Вопреки сказанному, девушке было не до смеха. — Ты еще не понял, что за человек Кирилл? Играть с ним не лучший вариант.

Маргариту в некотором роде раздражало очевидное безразличие к сложившейся ситуации со стороны Чернышевского. Создавалось впечатление о его абсолютно наплевательском отношении к допустимым последствиям.

Нахмурившись, мужчина потянулся рукой к лицу Одинцовой, осторожно вытащил изо рта веточку и прикусив, авторитетно заявил:

— Ритуль, если я прошу довериться, наверное, неспроста. Значит, имею представление, как быть дальше. Немножко терпения, и совместными усилиями у нас все получится.

— Совместными усилиями получится кинуть Кирилла? — Отшатнувшись, девушка уставилась на подлетевших к воде лебедей. — Круто. Долго думал? — Снова глядя на Олега.

— Лет шесть примерно. — Пожевав веточку, Чернышевский бесстрастно пожал плечами.

Если бы не серьезное выражение лица и суровый прищур глаз, смотрящих против солнца, Рита рассмеялась. Подумать только! Помешательство какое-то!

Шесть лет — это не шутки. Шесть лет — ровно столько, сколько Одинцова жила у Кирилла. Неужели Олег все это время мечтал об одном? Тогда почему выжидал так долго? Вряд ли даст ответ. Но почему бы не попробовать.

— То есть тебя больше устраивало, когда я жила в борделе? — Выдала с вызовом.

— Меня устраивало, когда ты была маленькой наивной Риткой, которую приходилось защищать от окружающих, в том числе родной матери. — Выплюнув ветку, Олег нетерпеливо побарабанил пальцами по коленке. — Жаль, то время давно в прошлом.

— Жаль, что надо мной больше не издевается мать? — Девушка передернулась от неприятных воспоминаний из детства.

— Жаль, это не единственное, что тебе пришлось пережить по моей вине. Ведь я не имел возможности быть рядом. — Поправил Чернышевский.

— Все это красивые слова. — Поднявшись с лавочки, огрызнулась Одинцова. — На деле, когда шесть лет назад мне была необходима помощь, освободившись из тюрьмы, ты в первую очередь побежал сколачивать состояние. В отличие от Кирилла, который оказался рядом. Сожаления нынче выглядят беспочвенно и абсурдно. Не находишь?

— Рит, во-первых, не в состоянии дело. — Подскочив следом, прошипел мужчина, гневно сжимая ладони в кулаки. — Войти в тот круг не так просто, как кажется. А во-вторых…

— А во-вторых, господин Чернышевский. — Не позволяя закончить. — Я не намерена с тобой обсуждать несбывшееся. Не смог помочь — окей, пожалуйста, пускай так. Но пойми, поздно клеймить Рощина за то, что он оказался чуточку сильнее.

Олег сощурился. На скулах заходили желваки, показывая — начинает злиться. Шагнул к Маргарите, которая, зажмурившись, непроизвольно поджалась.

Напрасно это сказала. Не хватало вывести Чернышевского из себя. Иметь определенное представление об этом человеке — одно, а знать наверняка что, как и прежде, не тронет и спустит на тормоза все слова Риты — совсем другое.

Как диковинно, вместо ожидаемой бури, которая могла разразиться над головой, Одинцова услышала неподалеку негромкое, но от этого не менее веское замечание:

— Я не собирался клеймить. Это сделали задолго до меня.