— Хватит угрожать! — Оборачиваясь к собеседнику, выкрикнул Олег.

— Не кипятись. — Довольно ухмыляясь, осадил — Туз попросил уточнить: да или нет? Сам понимаешь, риск благородное дело, если не рискуешь собственной жизнью. Туз, давая тебе время, очень рискует.

— Я похож на того, кто не сдерживает данного слова?

— Ты похож на того, кто не шибко стремится марать руки в крови. Даже во имя справедливости.

— Хороша справедливость. — Процедил Чернышевский, осматривая стоящего напротив.

— Так что мне говорить Тузу? — Сокрушенно поцокал языком: — Он не любит разочаровываться в людях.

— У меня есть время. Дайте сутки, до завтрашнего вечера.

Оппонент неопределенно кивнул, а Чернышевский, продолжив работу, ворчливо подметил:

— Можешь так и доложить Тузу. — Загребая снег у ног заключенного. — Отойди, Тузик. У меня еще работы полно.

На что мужчина, немного помявшись, вытащил из кармана сигарету, зажал в зубах и, отвернувшись, пошел к корпусу колонии.

— Твою мать! — Выругался Олег, раздраженно пнув ногой кучу снега, отчего впереди образовалась снежное облако, и принялся еще неистовее кидать лопатой.

Он ненавидел всех вокруг. Начиная с Туза, поставившего в безвыходное положение, заканчивая самим собой, нелепо поведшемуся на стандартный тюремный развод. Как можно быть таким глупым, чтобы раскрыть тайны и душевные переживания безжалостному и хладнокровному авторитетному вору?..

Покровительства, бляха муха, захотелось! Не учел одно маленькое такое обстоятельство, зона — это место, где за любую помощь приходится расплачиваться. Порой чересчур жестко. В этот раз цена особенно высока. Принцип «ты или тебя» несколько исказился.

За себя Чернышевский мог постоять. Справился уж как-то, если бы на него свалилась очередная порция претензий окружающих. После злополучного предложения Туза и вполне ожидаемого проигрыша, имея право выбора, уже не смел выбирать. Выбор предопределен. Когда дело касалось Ритки, Олег прекращал мыслить здраво. Ради неё готов поступиться любыми принципами. Хотя до последнего надеялся и верил, что этого не понадобится, но…

Ни хера он не Фартовый! Близко такого нет. Что в первый раз обставил Туза в картах ничегошеньки не значит. Возможно, маститый картежник предпочел подыграть, чтобы расположив к себе, нанести удар в самый неожиданный момент. Возможно, истинная случайность. Никто не узнает.

Игра с Тузиком в буру было изначально чистой воды авантюрой. Но разве предполагал, что эта мелкая шестерка положенца окажется настолько опытным игроком? Не предполагал, а стоило. Находясь под покровительством лучшего шулера их захолустного городка, области, или всей страны немудрено, что Тузик постиг азы и уловки карточных игр. Вероятно, в будущем метил на место авторитета. Но какое дело до всего Олегу? Ныне его должно волновать совершенно иное. А именно предстоящее убийство Волка. Убийство, совершенное им же.

Черт подери, проиграв одну-единственную игру, проиграл всё. Плевать, что выбора не было. Стоило вовремя остановиться, отказаться… Хотя, поздно сокрушаться. Нужно что-то решать. Времени осталось не так-то много.

Тем незадачливым вечером Туз дал Чернышевскому отсрочку. Как тогда выразился «целую неделю, чтобы настроиться и решиться на серьезный шаг». Так много и так мало одновременно. В тот вечер Олег благодарил и за подобную поблажку, теперь не знал, что со всем этим делать.

Мужчина до последнего верил, что как-то выкрутится, найдет способ избежать исполнения договоренности. Ожидал, что Туз одумается, позовет к себе и скажет, что это нелепая шутка. Что никого никому, а тем паче Олегу, не нужно убивать. Что угрозы Ритке блажь, нет никаких связей, и никогда не было. Но…

Время шло. Дни, обычно тянувшиеся медленнее резины, в этот раз сменяли друг друга с невероятной скоростью. У Чернышевского остались всего сутки. Сутки, чтобы сидящий в тюрьме за убийство, но никогда не совершавший подобного, наконец, оправдал приговор и стал настоящим душегубом. Пускай врага, но живого человека. Пускай того, кто на своем веку совершил гораздо больше плохого.

Какое Олег имеет право судить других? Кто он такой? Как исполнит приговор, подвластный одному Господу Богу. Но это необходимо сделать не для себя. Ради Ритки. Если не оградит от новой опасности, пускай и таким кощунственным способом, никогда себе не простит…

Сегодня Олег оттягивал возвращение в камеру как мог. Расчистил закрепленную за собой территорию, пособил еще паре арестантов. Всё думал и думал. Как избежать приговора, но не поставить под угрозу жизнь Ритки? В голову, как назло, ничего толкового не приходило. А чего хотел? За неделю не придумал, а тут бах! и решение всех проблем? Черта с два! Но и придумать, как убить живого человека не мог.

Подойти к Волку, заявив что-то вроде: «Извини, я должен тебя убить», придушить при множестве любопытных? Да его другие раздерут прежде, чем успеет лишить противника глотка воздуха.

Или за завтраком пырнуть вилкой или ножом в сердце? Тогда сразу не убьют, но администрация, ставшая свидетелями, точно припишет лет десять к имеющемуся сроку. Половина жизни в тюрьме не самая лучшая перспектива. Еще и из-за какой-то гнусной твари.

Подкрасться в ночи и придушить подушкой? И какой он после этого мужчина? Пойти против безоружного человека легко, но не достойно ни капли уважения. А нужно ли Олегу здесь чье-то уважение? Вряд ли. Но лишиться собственного — гибели подобно.

Что тогда? Как? Вызвать на честный бой и будь что будет? Для подобного необходим повод. Волк хоть и нервировал регулярно, но давно не цеплял столь сильно, чтобы убедить того и окружающих в необходимости боя.

С множеством туманных мыслей Чернышевский зашел в хату. На миг шум поутих. Мужики, словно застигнутые на преступлении, замолчали переглядываясь. Стоило Олегу показать удивление, озадаченно оглядев камеру, тюремная жизнь опять потекла размеренным чередом. Гул голосов возобновился, каждый занялся своим делом. Вроде бы всё, как всегда. Но что-то смущало.

Было время, когда его появление в камере вызывало схожую реакцию. Но всегда тому находился повод — поход к Тузу, выигрыш в буру, попытки прижиться среди остальных… Всё давно поменялось. Олег стал таким же полноправным жителем хаты, если так можно назвать, и хотели того или нет, мириться приходилось. И ведь мирились. Во всяком случае, мужчине казалось именно так. Даже Волк. Которого, к слову, почему-то не наблюдалось. Что довольно удивительно.

Обычно смотрящий камеры в этот час чифирил с прихлебателями за общаком. Неужели именно поэтому сегодня в воздухе витала особая атмосфера предопределенности? Будто что-то затевалось. И это что-то вовсе не сомнительные планы Чернышевского. Или всему виной душевные терзания из-за предстоящего нелегкого решения… Разобраться не успел. Всё прояснилось гораздо быстрее и неожиданнее.

Олег как раз заливал горстку чая кипятком, когда в камеру влетел запыхавшийся Тузик. Торопливо поздоровавшись с парой зэков, целенаправленно кинулся к столику. Плюхнувшись на стул, невнятно пробормотал, чтобы слышал лишь Чернышевский:

— Чаи гоняешь? Правильно, нельзя лишать себя перед смертью последнего удовольствия. Но я бы на твоем месте, — Оглянувшись к выходу, нервно сглотнул. — Валил с зоны и как можно быстрее.

— Чего? — Непонимающе выдал мужчина, усаживаясь напротив. Лихорадочно помешивая ложкой заваренный напиток: — Я сказал, дайте время до завтрашнего вечера.

— Бля**, теперь нахер никому не нужно твое время и уговори! — Шикнул Тузик, поддаваясь вперед — Кирдык тебе, Фартовый, уже сегодня ночью будет. Поздравляю, доигрался. Благодаря тебе завтра для нас всех может не наступить.

— Тузик, ты чего несешь? — Прикрикнул Олег громче, чем следовало, тем самым привлекая излишнее внимание других к разговору. Заметив осуждение собеседника, спокойнее переспросил: — Что случилось? Туз передумал, что ли?

— Туз в большой заднице из-за тебя. — Провожая безразличным взглядом прошедшего мимо заключенного. — Сегодня случилось то, чего больше всего опасались — Сизый, кажется, развязал Волку руки и тот пошел разбираться с Тузом. И одному Богу известно, чего псих сделает с положенцем. А потом и к тебе доберется. Это конец, понимаешь, Фартовый. Конец.