Прошли в глубь комнаты, и тут Сережка увидел тигра. Он был невелик ростом — хватило бы, пожалуй, полусотни, а то и меньше, котов, чтобы слепить одного такого тигра. Но главное заключалось не в том, что тигр был невелик ростом, а в том, что ничего людоедского не было в этом красивом звере. Он не внушал ни страха, ни отвращения. Наоборот, он был очень симпатичен и мил, его усатая кошачья морда выражала простодушие, какую-то детскую доверчивость и любопытство. Хотелось гладить его по голове, называть кис-кисом, играть с ним, как с Максимом, когда у того хорошее настроение! Но увы, тигр был всего лишь чучелом! Сережка протянул руку, дотронулся до его холодной спины — шерсть была как шелковая, приятная на ощупь.

— Это совсем молоденький тигр, — сказал дяденька с бородой. — Он уже не котенок, но еще и не взрослый тигр, а так — тигр-подросток.

Глаза у Сережки налились слезами, он обернулся к деду:

— Зачем ты его… из ружья?

Дед стал оправдываться:

— Я же не этого подростка застрелил, а другого, здоровенного, взрослого тигра. Когда он рычал, гром шел по тайге. Настоящий людоед.

Дяденька с бородой странно усмехнулся и показал деду и Сереже на большой ящик со стеклянной дверцей — он находился поблизости от чучела тигра-подростка.

В ящике на подставке стояло не чучело, а нечто ребрастое, с черепом вместо головы, омерзительно-страшное, с тонкими костяными ногами, с хрящеватым хвостом без мяса и шерсти.

— Это скелет взрослого тигра! — сказал дяденька Сергей Александрович. — Ты знаешь, что такое скелет, Сережа?

Дед поспешил на всякий случай ответить за внука:

— Косточки, на каких мясо держится, — у нас, у зверей, у рыб…

Сережа кивнул — согласился с дедом.

— С этим тигром, — продолжал рассказывать Сергей Александрович, обращаясь преимущественно к деду, — произошла драматическая история. Он вышел из тайги на окраину одного таежного села, залез в пустой коровник и залег там. Сбежались жители, стали его пугать, гнать вон — он не идет. Вызвали охотников, те его застрелили. А потом оказалось, что это был старый-престарый тигр, даже челюсть у него была деформирована. Он, видимо, в коровник залез затем, чтобы погреться, хотел, бедняга, умереть в тепле!..

На этом свой рассказ Сергею Александровичу пришлось прервать, потому что Сережка вдруг расплакался. Вернее даже будет сказать, что он разревелся. Громко, противно, на весь биологический музей.

Сконфуженный дед вытащил из кармана носовой платок, стал вытирать Сережке мокрые глаза, нос, щеки. Лицо у деда было виноватое. Он бормотал, действуя платком:

— Экий ты дурачок какой! Этот старик тоже не тот, которого я… из ружья. Мой здоровенный был, страшный, даю слово. И зачем я тебя сюда привел? С зоопарка надо было начинать!..

Сережка продолжал громко реветь. Дяденька с бородой присел перед ним на корточки, понимающе погладил по голове.

— А сам собирался, когда вырастешь, стрелять в тигров из ружья! — сказал дед. — Эх ты, рева-корова!

— Собирался стрелять в тигров, а теперь будет их охранять. Хочешь быть хранителем тигров, тезка?

Сережка поднял голову, сказал, всхлипывая:

— Хочу!

— Вот и прекрасно! Поскорее вырастай! Вырастешь — поедешь в тайгу, всех тигров пересчитаешь, каждому на хвост повесишь бирку с номером и будешь ходить по лесу с ружьем — охранять тигров от разных безобразников. Охотиться на тигров сейчас нельзя — запрещено законом. Их и осталось-то всего ничего!

…Ночью Сережке приснился тигр. Он стоял на полянке в лесу — огромный, клыкастый, полосатый, цвета золотого солнца. Он был так красив, что не казался страшным. На хвосте у тигра болталась какая-то жестянка — наверное, с его номером.

Сережка хотел подойти к тигру, чтобы поздороваться с ним, но тигр вдруг предостерегающе зарычал. Гром пошел по лесу! Сережка остановился, не подошел. И зря не подошел, потому что это не тигр рычал, а это дед храпел рядом, на своей кровати!

Поздним вечером ранней весной в глухом сквере на мерзлой городской земле неподвижно лежал человек. Он был в демисезонном стандартном пальтишке и в заношенной кепке.

Человек лежал на боку, калачиком, согнув ноги в коленях. Рядом с ним сидела рослая собака овчарка, серебристо-серая с черной полосой, переходящей с хребта на длинную, дьявольски умную морду.

Собака тоже сидела неподвижно, только голова ее непрерывно поворачивалась то вправо, то влево. Собака зорко следила, не подбирается ли кто-нибудь тайком к ее хозяину.

Редких прохожих, которые, не останавливаясь, проходили мимо, собака пропускала спокойно и молча. Идешь по своим делам, ну и иди, ты меня не трогаешь, я тебя тоже не трону! Но стоило кому-либо остановиться или сделать попытку приблизиться к лежащему, как четвероногий сторож грозным, приглушенным рычанием предупреждал любопытствующего: подойдешь — пеняй на себя!

И любопытствующий, оценив по достоинству белые оскаленные клыки и предупреждающее рычание, уходил, бормоча ругательства, так и не узнав, какой человек лежит на стылой земле, живой или мертвый.

Но вот в сквере появилась явно супружеская пара. Она — низенькая, румяная, сдобная, как сказочный колобок, который «и от бабушки ушел, и от дедушки ушел», он — невысокий, плотный, из породы добродушных толстяков-оптимистов. Она — в каракулевой шубке и каракулевой кокетливой шапочке, он — в добротном ратиновом пальто, с ярким мохеровым шарфом на шее.

Они увидели лежащего на земле человека и сидящую подле него собаку.

— Витя, какой ужас! — сказала она. — Он же замерзнет, если уже не замерз! Подойди к нему и посмотри, что с ним!

Он послушно сделал шаг по направлению к лежащему человеку. Пес оскалил зубы и зарычал. Он обернулся к ней:

— Не так-то просто к нему подойти!

— Витенька, неужели ты, мой бесстрашный муж, боишься этой симпатичной собачки?!

— Нет, я не боюсь, — сказал он, — но в общем-то симпатичная собачка явно не хочет, чтобы твой бесстрашный муж подходил к этому бесчувственному телу!

— Мало ли чего собачка не хочет! Ты, Витя, человек, царь природы, как-то повлияй на нее, поговори с ней ласково, интеллигентно!.. Обожди, у меня в сумочке, кажется, есть конфетка!

Она достала из сумки шоколадку в обертке, развернула и дала ему.

— Возьми и брось в сторону, а сам быстренько подойди к человеку и взгляни.

Он взял шоколадку.

— Песик, а песик, — в голосе его зазвучали сладкие, подхалимские нотки, — не надо так рычать, я только подойду и брошу на твоего хозяина, так сказать, ретроспективный взгляд. Договорились? На, возьми шоколадку! Не бойся, кушай! На!..

Он зачем-то поплевал на конфетку, как рыболовы плюют на червяка на крючке, прежде чем закинуть удочку в воду, и бросил ее собаке.

Пес вскочил на все четыре лапы и зарычал так, что она с ужасом вскрикнула:

— Витька, не подходи! У нее шерсть поднялась на загривке!

— Подойти, в общем, можно, — рассудительно произнес бесстрашный муж, — но если в результате на земле окажутся два царя природы — он и я, — я за это не отвечаю.

Пес зарычал.

— Нет, пожалуй, лучше не подходить!..

Он взял ее под руку.

— Здесь недалеко отделение милиции, пойдем туда, пусть примут меры, вызовут «скорую помощь», ветеринара, черта в ступе!.. Действительно же безобразие: лежит человек на мерзлой земле, а до него никому дела нет!

…В отделении милиции было тепло, тихо и по-своему уютно. Дежурный лейтенант играл в шахматы с угрюмым брюнетом в сером шерстяном свитере. Дежурный выслушал рассказ «бесстрашного мужа», назвавшегося профессором Перепаловым Виктором Михайловичем, и сказал, нетерпеливо косясь на шахматную доску:

— Ничего страшного нет, товарищ профессор. Все, как говорится, спокойно в датском королевстве. Это пьянь лежит!

Он бросил быстрый взгляд на своего угрюмого партнера по шахматам.

— Слышь, Николай, опять наш друг Калобашников дает представление!