«Надо же, — подумал Глеб, — море совсем рядом…» Дома он о таком и не мечтал.

Дома… От этой мысли в груди заныло.

— Начинает доходить, что случилось?

Глеб вздрогнул: рядом стояла Дея — и когда появиться успела?! От испуга он дёрнул рычаг на джойстике, и кресло отъехало на метр.

— Откуда ты взялась?!

— Открыла портал. Зашла на «Фабрику», но там тебя нет… Мы примещаться умеем — забыл?

Глеб выдохнул, успокаивая нервы. О примещениях он и правда забыл.

— Как вы это делаете?

— Нельзя объяснить… — Дея помедлила. — Ты не поймёшь, пока не почувствуешь магну.

— Энергию, излучаемую спиритусами? — уточнил Глеб. — А когда я её почувствую? Когда тоже стану волшебником?

— Ты уже волшебник — просто ингениум в тебе пока не проявился. Но и когда проявится, магну ты не ощутишь: нужно время.

— То есть примещаться я смогу нескоро… — заключил Глеб, уже представивший, как здорово было бы открыть портал туда, где не проедет кресло. — Зачем же вам машины, если каждый приместиться может?

— Во-первых, не каждый, во-вторых, чтобы хаос не создавать, — Дея глянула в проулок. — Только представь: сразу пятеро откроют сюда портал… Столкнутся лбами, а то и покалечатся. Врачам, пожарным и нам примещаться можно, остальным — в экстренных случаях.

Из «Фабрики» донёсся голос Идара: там всё пытались чинить просеиватель. Дея усмехнулась:

— Скоро ко всему привыкнешь, а пока что держи, — она протянула мобильник. — Теперь это не розыгрыш. Вместо смартфонов у нас зерфоны — работают на зеркальной магии… но ты-то ею не владеешь, так что пользуйся этим. Если что, жми красную кнопку — она свяжет тебя со штабом, — тут вид у Деи вдруг стал весёлым: — Кстати, ты не спросил, что с моими волосами и куда делась моя серьга.

Глеб взял мобильник (настоящий раритет!) и вновь подумал о доме. Серьги с причёсками его сейчас не волновали.

— Всё будет хорошо, — сказала Дея. — Ты поступил верно: после встречи с Далебором твоё место здесь.

Это навело Глеба на мысль:

— А если бы я не принял твоё предложение? Сказал бы, что не хочу, чтобы меня все забывали… Что было бы тогда?

По лицу Деи скользнула тень:

— Ты точно хочешь это знать?

— Точно.

— Тебя доставили бы сюда силой.

Глеб кивнул: хотя бы честно…

— Штаб дорожил Далебором, — Дея будто оправдывалась. — Мы не могли допустить, чтобы обладатель его дара остался в неволшебке.

— Дурацкое слово.

— Слово как слово… Мне пора.

— Постой… — Глеб обернулся. — Что с твоими волосами? И куда делась твоя серьга?

Дея улыбнулась:

— Я люблю менять внешность, когда отправляюсь в неволшебку, а здесь надо соответствовать уставу. Ты тоже будешь ему следовать.

— А вдруг я не хочу быть законодержцем?

— А ты планировал стать блогером?

— Я из любопытства спросил.

— Из любопытства слушают сплетни. Пока!

И Дея исчезла.

Вот, значит, как выглядит примещение, подумал Глеб. Было странное чувство, что такое он уже видел, — но теперь это не удивляло.

Над бухтой разнеслась трель, будто с десяток дудочников сыграли на флейте; Глеб понял, что это пели сверкушки. Возможно, они приветствовали его… Глупость, конечно, но хотелось думать именно так.

Последнее дело Далебора

Горячая вода успокаивала.

Глеб лежал в ванне, и тепло расползалось по телу — разумеется, кроме ног… Но к этому он давно привык.

Ванную на «Фабрике» для него уже приспособили: на стенах поручни, с потолка свисают трапеции — на них Глеб подтянулся и перебрался на стул. Руки действовали сами: казалось, он тут давно, а прошла лишь неделя с того дня, как он попал в Близбор.

И за неделю Глеб не ощутил в себе способностей мага. Вообще никаких.

В кафе было здорово: недуг Глеба никого не смущал — с ним вели себя как со всеми. Он даже помогал, возя пирожные в кладовую. Впервые за много месяцев Глеб был кому-то полезен, но всё ждал, когда проявится ингениум… Однако тот не давал о себе знать.

Вытираясь, он услышал Наталью Марковну:

— Андрей, зайди в чаросеть — нужно заказать сливки!

Глеб уже знал, что чаросеть — это подобие интернета: ею пользовались посредством зеркал. Те сошли бы за сенсорные экраны — через них даже беседовали, как по скайпу.

После ванны Глеб спустился в хлебопекарный цех. В кондитерском он бывал реже: кремы с глазурью смотрелись здорово, но запах сдобы был особым и почти что родным… Простым, надёжным и домашним.

— У нас всё с любовью делается, — Серафим Игнатьевич посыпал мукой полотенце, расстеленное на столе. — Тесто замешиваем на натуральном молоке, на расстойке время не экономим: надо ждать десять часов — значит, десять часов и ждём! — он выложил тестовую заготовку и придирчиво её оглядел. — А то многие как делают: добавят химической дряни — и готово! Вот и получается, что хлеб у всех одинаковый… А хлеб — он ведь как человек, с душой…

Андрей хохотнул:

— Ты с ним осторожней: Игнатьич такую дегустацию тебе устроит — в дверь потом не пролезешь!

— А ты молчи, молодёжь! — с напускной строгостью рявкнул повар. — Лучше учись, пока бесплатно учат…

Глеб слушал вполуха. Мысли его были мрачными, что не укрылось от повара:

— Мне кажется или настроение у тебя как у червя, насаженного на крючок?

— Нормальное у меня настроение… — пробурчал Глеб.

— Значит, плохое, — заключил Серафим Игнатьевич. — Дай-ка угадаю: ты чувствуешь себя сыном боксёра, который вместо бокса учится танцам.

Идар, раскладывая формы для теста, покосился на Глеба:

— Не обижайся — Игнатьич любит психотерапию… И мается ею, когда не просят.

— Я к тому, — бросил повар, — что мысли эти лучше оставить: никому тут нет дела, маг ты или нет. Живёшь с нами, и живи.

Глеб отвернулся: легко им говорить!..

Вот Андрей зажигал огонь без спичек (тот соскальзывал прямо с пальцев!), Серафим Игнатьевич перемещал предметы по воздуху, и даже Артём призывал ветер. А что мог он, Глеб? Возить в кладовую пирожные, толкая перед креслом тележку…

Здорово. Ажурно.

Дея сказала, его место в Близборе, но вдруг ингениум так и не даст о себе знать? Выходит, место он занял не своё?

Андрей вдруг спохватился:

— Нужно зеркало включить — матч уже идёт!

Большое зеркало, похожее на монитор, висело над печью из нержавейки. Под взглядом Идара в нём вспыхнуло изображение.

— Сегодня «Соколы» играют с «Легионом», — бросил Андрей. — Могу поспорить, разгромят его всухую!

Игра уже шла: она походила на футбол, но мяч иногда взлетал с поля. Идар пояснил:

— Магия воздуха. К ней можно прибегнуть пять раз за тайм.

— Так мяч подлетел уже три раза, — заметил Глеб.

— Потому что «Легион» подпустил «Соколов» к воротам, вот и выкручивается, как может. Если мяч будет на траве, «Соколы» забьют.

— Они и так забьют… — буркнул Андрей.

Матч прервался рекламой: разгромленная кухня, за столом плачет женщина, а сзади стоит старик, просвечивающий, словно призрак, и во весь беззубый рот ухмыляется.

«Злыдень — крайней опасный дух! — вещали за кадром. — Защитите себя и своих близких с помощью амулетов! Купите «Антизлыдень» — и ваш дом буден защищён!»

Сцена сменилась: женщина машет амулетом, а старик-призрак убегает. Глеб вытаращил глаза:

— Это спиритус? Как сверкушка?

Братья захохотали, Серафим Игнатьевич улыбнулся. Отсмеявшись, Идар ответил:

— Ты б ещё жабу с бабочкой сравнил! Сверкушки в воде живут и никого не трогают, а злыдень… это злыдень.

— Я ведь из неволшебки, — напомнил Глеб.

— А духи и там есть…

— Там они бестелесны, — уточнил Андрей, — не все, но большинство: люди ходят сквозь спиритусов, а те питаются их эмоциями — радостью, страхом, болью… Готов спорить, что когда с тобой это случилось, — он кивнул на кресло Глеба, — рядом была дюжина духов.