Трое исчезли

Эта история началась в тот день, когда с тремя разными и не знакомыми друг с другом людьми произошли три схожих события.

Первое из них случилось в Риме. На мосту Святого Ангела в то утро было многолюдно: собралась пресса, работали телекамеры, хмурые карабинеры сдерживали возбуждённую толпу. В водах Тибра дежурили катера с водолазами, а с берегов доносились нетерпеливые выкрики. Среди припаркованных за мостом машин стояла карета скорой помощи, и гомон над набережной ясно давал понять: все ждут чего-то необычного.

Центром всеобщего внимания был человек, замерший у перил. Звали его Джон Фултон, хотя во всем мире он был известен как Неудержимый Джон. Неудержимым его прозвали потому, что этот невзрачный с виду англичанин за свои сорок лет успел выбраться из нескольких сейфов, снять с себя все мыслимые виды наручников и высвободиться из полусотни тюремных камер в разных уголках планеты. Джон Фултон был фокусником, которого сравнивали с самим Гарри Гудини, и сейчас он намеревался проделать один из главных трюков в своём европейском турне.

Одетый в чёрный плавательный костюм, Фултон приблизился к металлическому гробу, установленному на широкой платформе. Сцепив за спиной руки, он позволил карабинеру надеть на себя кандалы; другой страж порядка сковал цепями его ноги. Фултон любил этот момент: видя, как его сковывают, зрители всегда замирали.

Наконец всё было готово. С помощью ассистентов Неудержимый Джон улёгся в гроб, который накрыли тяжёлой крышкой. К ужасу собравшихся, последнюю приварили сварочным аппаратом. Приглашённые из толпы зрители придирчиво ощупали каждый сантиметр гроба, а какой-то малыш лет семи даже пнул его, вызвав замечания двух старушек.

— Дамы и господа, — торжественно произнёс в микрофон ведущий, — сейчас вы увидите один из самых известных номеров Неудержимого Джона! Скованный по рукам и ногам, великий маэстро фокуса вновь продемонстрирует, что для него не существует преград! Запертый в гробу, опущенный на дно Тибра, он предстанет перед нами целый и невредимый!

— А на сколько ему воздуха хватит?

Вопрос принадлежал малышу, пинавшему гроб. В толпе засмеялись, и кто-то мрачно пошутил:

— До конца жизни…

Уилл Бёрк, один из помощников Фултона, всего месяц работавший в его команде, переступил с ноги на ногу. Уилл понятия не имел, как делается этот фокус. Он знал, что у гроба нет двойного дна, потайного люка или «секретных» болтов, головки которых скручивались бы изнутри. Крышку действительно приварили намертво — чтобы вскрыть гроб, понадобился бы инструмент для резки металла. Правда, Фултон прятал отмычку, чтобы снять кандалы (где прятал, Уилл не знал, но предполагал, что это знание ухудшило бы его аппетит), однако отмычка не помогла бы выбраться из гроба, — а Фултон всегда выбирался и победно представал перед публикой.

Поначалу Уилл допытывался у коллег, как он это делает, но потом понял, что и они ничего не знают:

— Лучше не спрашивай, — сказал как-то Стив Ревинсон, работавший с Фултоном десять лет. — Лишних вопросов он не любит.

— Но не проходит же он сквозь стены?! — воскликнул Уилл, и Ревинсон усмехнулся:

— По правде говоря, я думаю, что именно это он и делает…

В тот день Уилл решил, что его разыгрывают, — но теперь, наблюдая за номером, он почти верил тем словам.

Ведущий закончил речь и дал знак к началу «церемонии». В небе уже кружил вертолет, и, когда он завис над мостом, свисавшие с него тросы были прикреплены к четырем кольцам, приваренным к гробу.

Толпа благоговейно замерла. Металлические тросы натянулись, железный ящик взмыл в воздух… а потом медленно опустился в воды Тибра. Лебёдка под днищем вертолета размоталась, тросы отсоединились и полетели в реку.

Спасти Джона Фултона теперь могло лишь его собственное мастерство.

Прошла минута, другая… Поверхность воды успела успокоиться. Среди зрителей витал тревожный гомон, объективы камер следили за рекой.

— А он не должен уже появиться?.. — проронили в толпе.

Уилл глянул на часы и пихнул Ревинсона в бок:

— Ты время заметил? У меня часы встали.

Тот посмотрел на свой «Ролекс»:

— Странно: мои тоже стоят…

Это и впрямь было странно, но больше волновало то, что Фултон ещё не вынырнул. Собравшиеся уже вовсю шептались.

Когда стало ясно, что что-то пошло не так, к делу подключились водолазы: с помощью мини-крана, установленного на катере, гроб был поднят со дна. На берегу в окружении испуганных зрителей спасатели вскрыли его специальной пилой и ножницами по металлу. Пока они трудились, из гроба не донеслось ни звука; никто уже не сомневался, что случилась беда.

Но когда подняли крышку, представшее зрелище оказалось неожиданней самых жутких версий.

В гробу было пусто.

Джона Фултона искали несколько дней, но без толку: знаменитый иллюзионист исчез. Однако ещё более странным было то, что у всех, находившихся в тот день у моста Святого Ангела, остановились часы. И случилось это одновременно — в одиннадцать тридцать утра.

Второе странное событие того дня произошло в одной из пекинских тюрем. Главным его фигурантом стал молодой китаец по имени Чонган. Вообще-то сокамерники звали Чонгана Счастливчиком, но сейчас он себя таковым не считал, — да и кто сочтёт себя везучим, шагая в карцер со скованными за спиной руками?

— Стоять! — велел надзиратель, и Чонган послушно остановился.

Надзирателя звали Толстый Жонг (за глаза, разумеется), и в общем-то он относился к Чонгану неплохо… До этого дня.

А всё из-за того, что охранники узнали о необычном даре Чонгана — его феноменальной интуиции. Благодаря ей он однажды сдал билет на поезд, который потом потерпел крушение. В другой раз Чонган отказался сесть с другом в такси по причине, которую и сам не объяснил бы; как потом выяснилось, такси вскоре столкнулось с внедорожником. Наконец, ещё будучи ребёнком Чонган упросил родителей уехать из города Кобе во время поездки в Японию. Мальчик закатил такую истерику, что папа с мамой испугались за его психику и сели в первый же автобус.

Через час после этого в Кобе случилось страшное землетрясение.

Про Чонгана писали в газетах, а однажды даже позвали на телевидение дать интервью. Видимо поэтому Чонган решил, что фортуна убережёт его от всего: работая в страховой фирме, он стал проворачивать финансовые махинации. Но фортуна то ли решила отдохнуть, то ли разочаровалась в своём подопечном, и в итоге Чонган угодил в тюрьму на десять лет.

И вот недавно до охраны дошел слух, что в их заведении содержится необычный преступник. А поскольку главным развлечением тут была игра в кости, то каждый решил заполучить Чонгана в качестве талисмана.

Поначалу тот обрадовался — что и неудивительно, если сидишь целыми днями в камере; даже душ здесь почитали за праздник… Но радость была недолгой: перед тем, как кинуть кости, Жонг спросил у Чонгана, что сейчас выпадет. Отвечать что-то надо было, и тот назвал четвёрку.

Выпала тройка.

Разумеется, Чонган объяснял, что он тут ни при чём, и вообще предсказывать будущее он не умеет; но объяснять что-то Толстому Жонгу — всё равно, что пытаться достучаться до коровы — с той лишь разницей, что корова хоть что-то понимает.

— Посиди-ка в гадюшнике! — рявкнул Жонг, втолкнув Чонгана в сырой, провонявший плесенью карцер. — Будущее он предсказывать не умеет… Всё ты у меня предскажешь, — а если нет, будешь гнить тут до конца срока! Я тебе устрою весёлую жизнь… Ты у меня настоящим оракулом станешь!

…Когда он вернулся, чтобы передать Чонгану воду, то обнаружил, что за дверью подозрительно тихо. Надзиратель глянул в дверное окошко… и замер, словно увидел призрака.

Поворачивая ключ, он надеялся, что глаза его обманули, но надежда испарилась, едва открылась дверь.