Вижу, как его глаза вспыхивают в секунду. Миг — и меня прижимают к стене. Губы Матвея накрывают мои.

Матвей

Вжимаю малышку в себя настолько, что выпуклый животик вдавливается в мой крепкий торс. Мне не дискомфортно, а, наоборот, я кайфую от того, что, чёрт возьми, любимая женщина беременна от меня. От меня — идиота, который многое раньше не понимал, но сейчас я готов каяться перед Богом, чтобы маленькая девочка, мой Рыжик была со мной. Чтобы точно так же, как сейчас — в будущем её целовать и не бояться, что она исчезнет, стоит только отвернуться.

Я боюсь до чёртиков, что она уйдёт, испарится, и я больше не смогу прикоснуться, обнять, вдохнуть головокружительный аромат рыженькой девочки, что проникла в меня настолько глубоко, что даже спустя такой промежуток времени и мысль, что Ада меня предала, не выдворили из меня сильных чувств к бывшей жене.

Целую, смакуя сладость губ Рыжика, которая застыла, кажется, не веря в то, что я делаю. Даже я сам не верю в то, что делаю, но я до трясучки не смог сдержаться и не поцеловать её. Она уходила, а я не мог позволить этому случиться. Будто внутренний голос говорил мне, что если уйдёт — не вернётся. Сбежит от меня, как от огня, который опаляет её крылышки при приближении ко мне.

Мои костяшки сбиты до мяса, из-за этого соприкосновение с гладкой, бархатистой кожей Ады отзывается неприятным зудом, но мне начхать на это. Сейчас ничто меня не удержит от того, чтобы касаться любимой маленькой женщины.

Провожу пальцами по щеке вниз, нежно захватываю в плен шею, подтягивая к себе ближе, отчего малютка встаёт на цыпочки. Высовывая язык, слизываю вкус Рыжика, слышу стон в ответ. И в ту же секунду набрасываюсь на её губы, как изголодавшийся котяра по сметане — любимому лакомству. Малышка отвечает, кладя на мои плечи тонкие пальчики.

Я, кажется, забыл обо всём на свете, когда Славина мне ответила. Этого я ждал, наверное, всю свою жизнь.

Не знаю, сколько проходит времени, кажется, вечность, когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, тяжело дыша. Соприкасаемся лбами, я рвано выдыхаю и вдыхаю. Большими пальцами глажу кожу на шее. Вижу, как девочка прикрывает свои глаза, наслаждаясь моими прикосновениями, и это самая лучшая награда для меня, несмотря на то, что внутри трепещет адская боль от того, что я совершил в прошлом.

Мне хочется себя убить, разорвать на части, но больше всего сделать так, чтобы я долго и мучительно страдал. Чтобы понял, что чувствовала Ада в тот момент, когда я выгонял её из дома, ничего не объяснив и не сказав. Поверил лживым тварям, что окрутили меня как последнего недоумка. Но даже после этого я не смогу исправить то, что натворил.

Такое не прощается, и после этого не доверяют. Но я хочу доверия бывшей жены. Хочу быть рядом, вернуть её любовь, но в то же время хочу, чтобы она как можно дальше держалась от меня, потому что я — источник всех её бед. Во всём виноват я. Мне нет прощения и, к сожалению, никогда не будет.

Я разобрался почти со всеми, кто был причастен к этой грязной истории. Со всеми, кроме бывшей невесты, но и до неё очередь дойдёт, как только вернётся из-за границы. Я не оставлю это просто так, когда по её вине могли погибнуть мой ребёнок и моя любимая женщина.

Сейчас я понял, насколько сильно её люблю, что, несмотря ни на что, всё равно любил всё это время, и все три года, проведённые в разлуке, внутри меня царапало чувство, что моя девочка не могла так со мной поступить. Отгонял от себя все мысли об этом, потому что видел всё своими глазами. Дурак. Надо было верить сердцу, а не мозгам, глазам, что поверили картине, развернувшейся у нас в квартире.

Тогда я не придал значения многим фактором, не обратил внимания. Если бы смотрел, да даже дал всё объяснить бывшей жене и рассказал всю ситуацию, которая на тот момент произошла — уверен, всего этого просто бы не случилось.

Теперь же зачинщица, которая возомнила себя чуть ли не вершителем судеб, лишится всего, что было у неё. Бывший лучший друг находится в клинике. И мне совсем не жалко его. Да, может, это жестоко — избить чуть ли не до смерти человека, но кто в тот момент пожалел Аду, которая осталась одна, если бы не верная подруга Тея, что приютила на тот момент её. Что девочка не замкнулась, хоть и определённые отпечатки наложила на её душу та история.

Прижимаю к себе, зарываясь в копну солнечных волос. Мне так много хочется ей сказать, но не могу. Не сейчас, когда всё ещё есть угроза выкидыша. Вот именно по этой причине я отталкивал её от себя. Не нужно ей знать, что я сделал.

Аде нельзя нервничать, поэтому я всеми силами буду стараться отгораживать её от всего, что происходит. Лишь бы она была счастлива, улыбалась, как и раньше, прижималась всегда, как сейчас, словно ищет у меня защиты. И я готов ей это дать.

— Я не могу тебе сказать, где я был и что делал, — говорю в макушку, глажу по длинным прядям, пропуская между пальцев. — Мы обязательно об этом поговорим. Но не сейчас, Ада. Не сейчас, малышка, — целую в волосы.

— Я переживаю, Матвей, как ты этого не можешь понять, — отвечает тихо, куда-то в рубашку, которая запачкана кровью Макарского.

Мне хочется смыть с себя его грязь, этот день. Забраться в одну постель с бывшей женой, притянуть к себе, крепко обнять, положив одну руку на выпуклый животик, и так уснуть, наслаждаясь её близостью.

— Я знаю, что ты переживаешь, но не стоит. Я здесь. Я рядом, Рыжик! И я никогда больше никому не дам тебя в обиду. Ни тебя, ни нашего малыша, — понимаю, что давать такие обещания после того, что я совершил, как минимум глупо и неправильно, потому что она не поверит, не доверится, но не могу ничего с собой поделать.

Я готов вымаливать у неё прощение, стоя на коленях до конца своих дней и даже намного дольше. Перед Богом. Но простит ли она меня когда-нибудь? Полюбит, как и прежде…?

Не знаю. Но как бы хотелось этого. Хоть я и недостоин ни крупинки того, что даёт мне эта девочка.

— Мы поговорим. Обязательно поговорим, — продолжаю. — Но не сейчас. Хорошо? — чувствую, как Рыжик кивает, оплетая своими ручками мой торс, прижимаясь щекой к груди плотнее.

Такая же маленькая, как и была. А я сломал, искалечил её. Разве я достоин её? Нет. Но я не смогу без неё. Я сам погибну, если Ада уйдёт.

Заправляю пряди волос за ухо, нежно касаясь. Сейчас малышке нужна забота и тепло.

— Пошли спать, — вдруг произношу, хоть и понимаю, что в разные комнаты. Но даже этого мне достаточно, потому что я знаю, что она совсем близко. За стеной.

— Пошли, — отвечает робко.

Наклоняюсь, подхватываю Рыжика под коленями и поднимаю на руки. Ада ойкает и вцепляется в мою шею мёртвой хваткой.

— Что ты делаешь? — слегка возмущается, сведя бровки домиком. — Я же тяжёлая, — малютка, ты слишком лёгкая, как пушинка.

— Ну какая ты тяжёлая, Ада? Ты весишь меньше, чем маленький слонёнок, — мне хочется её рассмешить, чтобы увидеть нежную улыбку, но вместо этого она ещё больше хмурится.

— Я не слонёнок, — качает головой, как маленькая. — Это ты у нас мамонт, — вот маленькая зараза.

— Согласен, — киваю головой. Я намного больше и выше девочки.

Наш контраст и в телосложении, и в росте смотрелся на удивление гармонично. Словно мы две половинки одного целого.

Поднимаюсь осторожно по ступеням, чтобы ненароком ничего не случилось с драгоценной ношей у меня на руках. Смотря себе под ноги, в отличие от бывшей жены, которая смотрит на меня, кажется, впитывая каждую мою чёрточку в себя. А у меня сбивается пульс от того, что, может, не всё ещё потеряно, и что мы сможем построить заново наше счастье, которое по глупости я сам же и сломал.

Может, Ада всё так же что-то чувствует ко мне? Я ей не безразличен? Если бы нет, то тогда бы не оставила ребёнка от меня, а сделала аборт. Да нет, моя девочка не такая. Она бы в любом случае не сделала аборт.

Подхожу к её спальне, аккуратно отворяю дверь, заношу Рыжика внутрь. Подхожу к кровати, осторожно ставлю её на пол.