Но ярость поднималась из глубин моей души после того, как я вскрыл конверт, где было написано чёрным по белому, что я не являюсь отцом ребёнка Ады. Я так взбесился. Этот факт разжёг мою ненависть ещё больше.

Я не очень-то понимал, что означали таблицы и цифры, указанные в результатах, но вердикт, выведенный красным шрифтом, не вызывал никаких сомнений: «Отцовство исключено». Тогда меня моментально затопила злость, ярость, ненависть. Хотелось прийти в больницу, где лежала Ада, и свернуть тонкую шейку этой гадины, которая посмела меня обмануть. Но в это же мгновение сознание и, чёрт подери, сердце поставили блок, от которого я просто упал. Нет, не физически, морально. И с самого утра я рванул в клинику.

Время посещений ещё не настало, но деньги часто творят чудеса. От этого факта стало мерзко, но я понимал, что мне просто было жизненно необходимо увидеть Аду и спросить, мой ли это ребёнок.

Я чувствовал, что выводы анализа из конверта — это бред, неправда, чья-то глупая шутка. Что это мой малыш, но результаты показывали другое. И я не мог понять, почему я это чувствую и как такое возможно, поэтому с самого утра поехал к ней в больницу и долго смотрел на неё, впитывая её образ, пытаясь как прежде считать её эмоции и её саму, как открытую книгу.

Её ответ прозвучал как гром среди ясного дня. Внутри меня что-то взорвалось, и я с совершенно диким отчаянием в голосе просил сказать, что всё это совсем не так. Что ДНК-тест врёт и что это действительно моё дитя. Я обезумел, но увидев, какая она разбитая и что ей больно, не удержался, сел на кровать и притянул к её себе.

Округлый небольшой животик Ады соприкоснулся с моим — и меня как током прошибло, а сердце забилось от такого тесного соприкосновения.

В тот момент в голове творилось чёрте что, и мои тараканы в голове стали твердить, что моя маленькая девочка не могла так поступить со мной. Не могла она так искусно притворяться, когда в её глазах яркой звездой сияла любовь ко мне одному. Как она встречала, льнула ко мне всем телом и смотрела на меня влюблёнными глазами, как не могла смотреть девушка, которой от меня нужны были лишь деньги.

Как раз в тот момент позвонили из лаборатории и сказали, что медсестра перепутала результаты. А я в шоке смотрел на телефон и ничего не понимал. В этом во всём нужно разобраться — и прежде всего не волновать Аду, потому как ей сейчас категорически нельзя нервничать.

Весь день я был сам не свой. Думал и гадал, что же действительно в нужном мне конверте, какие результаты? Какой ответ на вопрос «Являюсь ли я отцом ребёнка Ады?». Поэтому ровно в четыре часа я поехал в лабораторию. Меня сжигали одновременно любопытство, сомнения и надежда. Я хотел знать правду и убедиться, что именно я имею право защищать эту девушку и ребёнка. Я один и никто другой. Но только в качестве отца её малыша — и больше никак.

Мне указали, где находится кабинет Георгия Зайцева. Я постучал.

— Можно, Георгий Владимирович? — спросил мужчину, просматривающего какие-то бумаги. Он оторвал взгляд от документов, посмотрел на меня.

— Да, господин Огнев, проходите, — отложив все дела, пригласил сесть на стул напротив него.

Мужчина открыл ящик стола и достал конверт, как две капли воды похожий на тот, что был у меня.

— Вот результаты, которые покажут, являетесь ли вы отцом ребёнка или нет, — он передал мне бумаги.

Я покрутил в руках конверт. Мне немедленно хотелось узнать ответ на этот важный вопрос, но сначала я хотел понять, как вообще могло случиться так, что результаты перепутали, и я спросил об этом.

— Медсестра, заполняющая документы, перепутала и записала не в те бумаги ваши результаты. Это выяснилось благодаря тому, что девушка, сдавшая тест в тот же день, что и вы, приехала сегодня с целью сделать повторный анализ. Поскольку, как она уверяет, она чётко уверена, что анализ выявил ошибочный результат. Мы стали разбираться и нашли виновника. Точнее, виновницу. И сразу же сообщили вам об ошибке.

— Я хочу, чтобы её уволили, — прервал я мужчину. — По её халатности могла разрушиться моя семья. И неизвестно, сколько ещё человек уже пострадало из-за её ошибок, — в моём голосе была сталь, не терпящая возражений.

Я ещё не знал ответ на свой вопрос, но не собирался просто так спускать это на тормозах.

— Уверяю вас, я сделаю всё, чтобы эту девушку не взяли ни в одну лабораторию или клинику, — моя решимость напугала мужчину. Я видел, как он побледнел, опасаясь, что и его лабораторию ждёт наказание.

Я не собираюсь оставлять это безнаказанным.

Больше ничего не сказав, просто встал и вышел из кабинета. Нервное напряжение и события последних дней сделали своё дело: руки дрожали, и дурацкий конверт никак не хотел открываться. Наконец мне удалось совладать с собой, и я достал документы. Быстро пробежался по тесту. В конце было написано заключение, где я увидел числа: девяносто девять целых и несколько девяток после запятой. И это означало только одно — я отец малыша Ады…

Ада

После того, как за Матвеем закрылась дверь, я глубоко вздохнула, прикрыв глаза. Мне нужно было немного привести мысли в порядок. Рядом с ним разум затуманивается, а тело превращается в желе, позволяя делать с ним всё, что душе будет угодно.

Внутри какие-то противоречивые чувства. Мне хочется прикоснуться к нему, вжаться всем телом, но в то же время и оттолкнуть настолько сильно, чтобы не видеть никогда в жизни. От его близости становится только хуже, больнее. Всё летит в тартарары, стоит только нам столкнуться. А я не хочу, чтобы моя жизнь стала хуже, чем сейчас. Я боюсь, что я потеряю частичку себя и Матвея, и никогда не прощу себе этого, поэтому мне нужно быть как можно дальше от него.

Прикрыв глаза, свернувшись калачиком, обхватив живот руками, уткнулась в подушку. Нужно ещё немного поспать, потом идти на процедуры, а уже после позвонить Тее. Наверняка она пыталась до меня дозвониться. И, не дождавшись ответа, теперь паникует. Но после встречи с Матвеем нет никаких сил кому-то звонить.

Я обязательно позвоню. Только немного отдохну.

С такими мыслями я уснула. Разбудил меня чей-то голос над ухом. Медленно приоткрыв глаза, посмотрела на источник звука. Передо мной стояла миловидная, миниатюрная девочка в белом халате.

Спросонья не сразу осознала, где нахожусь.

— Где я? — голос охрип, и я медленно повернулась на спину.

Правый бок онемел. Видно, я так и пролежала всё время на одной стороне тела.

— Вы в больнице, — пропищала девушка. — Вы что, не помните? — покачала головой.

— Помню, просто после сна не сразу поняла. Мне пора на процедуры? — девушка кивнула. Я промолчала и вновь прикрыла глаза, чтобы восстановить цепочку событий в голове.

Вот я поехала к Матвею, потом его невеста столкнула меня с лестницы, о чём я не сказала ему самому. Как говорится, чем дальше я от опасности, тем лучше, поэтому просто соврала, дабы он от меня отстал. Его сегодняшний утренний визит, которого не ожидала. По крайней мере, с самого утра. И как он только пробрался ко мне в палату в столь раннее время? Хотя и так понятно как — деньги.

Конечно, в мире всё решают деньги. Вот только за них не купишь любовь близких тебе людей, доверие и, главное, жизнь. Но, видимо, он этого не понимает. Хотя раньше как никто другой понимал. Я думала так… Но, оказывается, это совсем не так.

Он не тот, кого я любила всем сердцем.

Единственное, что меня сейчас смущает, так это то, что позвонили из лаборатории и сказали, что тесты каким-то невероятным образом подменили, так сказать, перепутали. И я, конечно, это понимала и знала, так как была уверена, что отрицательный результат не может быть правдой. И, защищая себя и маленькую кроху, я соврала, дабы защититься от бывшего мужа и всех его родственничков, потому что догадывалась — покоя они мне не дадут. А мне сейчас не следовало никоим образом волноваться.