– Вкатила дозу, – вместо неё ответила Генри и поставила на стол три чашки: две с кофе и одна с чаем – для Элис.

Хиггинс нахмурился, но ничего не сказал, скрывшись в своем кабинете. Через минуту до них донёсся рассерженный голос – профессор с кем-то переругивался по телефону.

– Носится со мной, будто я при смерти, – прошептала она, раздраженно крутя в руках белую чашку и грея холодные пальцы о горячую керамику.

– Имеет право, – так же тихо откликнулась Кёлль. – Ты, вообще-то, ему деньги приносишь. NASA – та ещё дойная корова.

Обе фыркнули в свои кружки, делая первый осторожный глоток. Профессор вернулся почти сразу, устало присев на один из высоких табуретов и подхватывая большую чашку с крепчайшим кофе. Элис заметила запавшие больше обычного глаза, совсем бесконтрольно заросшие бородой щеки и торчащий уголок воротничка рубашки из-под мятого джемпера. Семестр только начался, но Хиггинс уже выглядел замученным. Жизнь в Массачусетском Технологическом никого не щадила.

– Рискну напомнить, профессор, – тем временем начала Генри, не отрывая заинтересованного взгляда от подобия латте на основе весьма химозных сливок, – что в среду у вас самолет до Далласа.

– Что? – мужчина встрепенулся.

– Самолёт. В Даллас. В среду.

– Зачем? – не понял Хиггинс. А девушки лишь закатили глаза.

– Конференция же! – не выдержала Элис.

– Какая к черту конфе… Твою мать!

Ух ты! Значит, и правда забыл. Профессор редко когда позволял себе проявлять какие-либо эмоции, предпочитая сухой профессионализм. Он раздраженно потёр лоб, судорожно размышляя над чем-то.

– Я даже замену на лекции не подобрал, вот ведь незадача, – пробормотал профессор, машинально делая большой глоток горячего напитка и тут же прикусывая обожжённый язык.

– Лекции-то не проблема, – отмахнулась Генриетта. – Я отчитаю всё, что нужно, только дайте план.

– Что бы я без тебя делал? – его зеленоватые глаза лучились благодарностью и теплом к бесценной аспирантке.

– Заработались бы и умерли от голода, – отрезала та. Элис хмыкнула. – Решите вопрос со своими выпускниками. А то я как посмотрю, что Эл делает, так покрываюсь холодной испариной ужаса. Даже вникать не хочу в эту муть.

– Попрошу кого-нибудь провести консультации вместо меня, – задумчиво протянул он. – Может, Джеральд согласится… Он мне должен, кстати. Весь прошлый год таскал его бумаги в директорат, пока Риверс чуть ли не жил в небе где-то между Бостоном и округом Колумбии.

От неожиданности заявления и открывшихся тревожных перспектив, Элис подавилась чаем и закашлялась. Этим она привлекла к себе внимание проснувшегося профессора, и тот спросил, внимательно её разглядывая.

– Как ты себя чувствуешь?

Она прислушалась к себе: болей не было, сонливость постепенно отходила, как и связанная с ней слабость. В целом, состояние можно было описать как стабильно удовлетворительное.

– Я в порядке, – серьезно кивнула она и удостоилась ещё одного скептического взгляда. – Кстати, ждала вас, чтобы показать макет доклада.

Хиггинс приглашающе махнул рукой и направился в кабинет. Полчаса они потратили, в жарких спорах обсуждая, что стоит упоминать, а что нет. Хотелось показать всё и сразу, но профессор жестко пресекал подобные мысли ещё в зародышевой стадии. Наконец руководитель был удовлетворен, а Элис получила более четкое представление о зверских ограничениях, наложенных на них NASA.

– Я могла бы записать видеодемонстрацию работы программы. Так будет проще, чем на пальцах объяснять каждому желающему, как и что мы делаем. Это же позволит обойтись без цитирования самого кода. Возьму у Джошуа планшет и пущу зацикленный ролик.

– Отличная мысль, – кивнул профессор, делая пометки в расхлёстанном ежедневнике. – Как, кстати, обстоят дела с интеллектуальным подбором баз?

– Я работаю над этим, – сухо откликнулась Элис, предвидя следующую фразу руководителя.

– Профессор Риверс…

– Нет, – она немного грубо перебила Хиггинса. – Позвольте мне хотя бы попытаться сделать всё самой. В конце концов, если мне когда-нибудь понадобится воспроизвести подобное, я хочу быть уверена, что способна на это.

Такое объяснение, по всей видимости, удовлетворило преподавателя, и он медленно кивнул соглашаясь. Но не удержался и заметил:

– Не замечал за тобой гордыни. Она не очень-то вяжется с твоим воспитанием.

– Ну, должна же быть хоть одна причина, по которой я не стала монашкой, – Элис озорно подмигнула и поднялась, разминая затекшую спину. Профессор как-то странно на неё взглянул, но она не придала этому значения, вместо этого устремляя взгляд в залитое дождём окно.

– Отвратительная погода, – пробормотала она, чувствуя, как начинает заранее мёрзнуть. Ей предстояли долгие сорок минут путешествия в холодном автобусе и довольно грязном метро.

– Давай, я отвезу тебя домой, – неожиданно предложил Хиггинс, а Элис удивленно на него посмотрела, уже открывая рот для отказа. Но тот не дал ей и пикнуть, заткнув всего лишь одной фразой. – Ты на нитроглицерине. Что будешь делать, если уснешь и уедешь куда-нибудь в район Уинтропа?

Аргумент был дельным, к тому же Элис настолько устала, что засунула свою гордость в самый темный угол и просто кивнула. А профессор внезапно будто расслабился, услышав её ответ, плечи опустились, и он светло улыбнулся. На душе стало тепло и приятно. Его трогательная, хоть порой и чрезмерная забота казалась настолько искренней, что у Элис непроизвольно защипало в носу. В чем однозначно было виновато лекарство.

Тем временем Хиггинс накинул плащ и как истинный джентльмен помог Элис с курткой. Он даже поправил огромный шарф, в который она заворачивалась, стоя перед треснутым маленьким зеркалом у входа в лабораторию. От этих действий она покраснела и поспешила спрятать горящее лицо за высоким воротником-стойкой. Заглянув обратно в аудиторию, они попрощались с Генри, которая с паяльником в руках снова склонилась над микросхемами. Та машинально кивнула, так и не подняв головы.

На улице снова пришлось бежать под проливным дождем без зонта. Неожиданно налетевший шквалистый ветер вновь грозил превратить любого неосторожного прохожего в летающую няню-зануду. Профессор обнял Элис за плечи, не давая порывам сбить студентку с ног, и она с удивлением поняла, что Хиггинс вовсе не так высок, как казалось раньше. И непрошенное сравнение с другим мужчиной вылезло само собой. До этого дня она, слава Богу, никогда не оказывалась поблизости от Риверса, но сегодня голова плохо соображала, и… Черт побери! А ведь еще в первый день её шея чуть не переломилась, пока она, задрав голову, пялилась в его жуткие гипнотизирующие радужки. Элис скосила глаза, осторожно оглядывая фигуру руководителя, и вздохнула, мысленно давая себе звонкий подзатыльник. Докатилась. Уже занялась оцениванием двух профессоров, совершенно непроизвольно отдавая предпочтение не коренастому, добротно сбитому Хиггинсу, а стремительному, невероятно высокому ублюдку и его бесконечно-длинным ногам… Возможно, это просто её типаж? Да. Вряд ли что-то большее.

Уже сидя в серебристо-серой Вольво, Элис задумчиво наблюдала, как мимо проносятся ванты моста Лонгфелло. Дождь хлестал по ту сторону теплой и уютной машины, ветер раскачивал подвесную конструкцию, вызывая легкую волну адреналина. А затем они нырнули в Большой Бостонский тоннель. Неизвестно, что больше повлияло на неё – мерцающий свет, от которого хотелось закрыть глаза и не видеть мельтешения, или же неподвластный даже ярким огням фонарей полумрак подземки.

Пробка началась перед самым выездом на поверхность, и Элис сама не заметила, как провалилась в сон, убаюканная мягким покачиванием машины. Очнулась она от легкого прикосновения к своему лицу, когда они уже приехали. Сонно моргая, Элис пыталась понять, где она, черт возьми, находится и что происходит. Наконец перед глазами перестала плыть мутная пелена, и получилось различить осторожно будящего её Хиггинса.

– Точно бы уехала в Уинтроп, – сказал он улыбаясь.