Для «Аквариума» это были постоянные репетиции. Чаще всего они происходили по воскресеньям, когда на факультете не было занятий, да и весь город никуда не спешил. После того как к своему «пятидесятилетию» советская власть подарила своему народу два выходных взамен одного и «по просьбам трудящихся» промтоварные магазины, все, как один, перестали работать в последний день недели – воскресенье, город в утренние воскресные часы был пуст, как в фильмах Бергмана. От этого настроение, с которым господа музыканты являлись на репетиции, было отменно таинственным и каждый раз обещало явить миру не мышь, но зверя…

Первый приходящий на таинство включал свой усилитель и начинал производить звуки, присущие только его инструменту, темпераменту и степени его просветленности. Независимо от присутствия соавторов и единомышленников, этот «он» начинал сооружение музыкальной ауры предстоящего магического акта, участниками которого становились все подходящие, независимо от пола, настроения, степени владения инструментом и степени участия в группе.

Начиналось коллективное перекачивание космической энергии в свои тела, а в просторечии – импровизация.

Она могла длиться вечность, поскольку в эти мгновения понятия пространства и времени исчезали из стен этой «комнаты за сценой», как, собственно, исчезала и сама комната вместе со своими стенами…

Двери всегда были открыты, и любой посторонний мог зайти и сильно подивиться той самоотверженности, с которой все участники таинства подчиняли себе смысл двенадцати звуков и трех рок-н-ролльных аккордов и кажущуюся простоту нехитрых ритмических рисунков. В их легкости была истинная красота и гармония. Об этом догадывались и даже знали сами участники восхождения. Они творили каждым своим шагом, каждой нотой, каждым словом или воплем, вырвавшимся наружу. Они каждый день стартовали с Песков, но никто из них не знал – «вверх или вниз…». Они не задумывались об этом – они возносились…

А после репетиции все участники выходили на улицу, под большое крыльцо, что у входа на факультет, и ждали вожделенную «шестеру» – автобус номер шесть.

– «Шестера» – забить, не сядем! – все бросались к ней с этим криком, при первом же ее появлении. И «шестера» везла сначала в «Сайгон» – к друзьям и «маленькому двойному», а потом в дом, кого в свой, кого в гостевой…

Это было удивительное время, когда все, без каких-либо ограничений, было!

Правда, только в мечтах. Ах, как мечталось в те годы!

Сколько стояло в Ленинграде пустых, брошенных особняков, флигелей или небольших строений! И как хотелось хоть в одном из них построить студию на манер Apple, поселиться там всем вместе, ходить друг к другу в гости из комнаты в комнату, с этажа на этаж. Пить чай, вино, разговоры разговаривать…

Как необходимо было каждое мгновение быть вместе! Не терять ни минутки. Чтоб не уходила никуда сила таинства, обретенная в звуках. Чтоб каждое мгновение видеть знакомые лица, чтоб глаза в глаза, чтоб не пропустить ни мысли. И как от всего этого было робко и сладостно.

Фан – Файнштейн Михаил Борисович – обстоятельный человек. Появлению его в группе предшествовал серьезный опыт, приобретенный во «Фракции Психоделия» – группе скорее мифической, чем реально существовавшей. Но не поймите меня превратно – она была сама реальность, просто легенд вокруг нее, как о многом из того времени, существовало больше, чем, наверно, эта группа имела выступлений.

Существует, например, твердое мнение, что она исполняла что-то из Zappa (Заппы). Сам по себе это уже факт уникальный, т. к. ни до, ни после них в стране никто этим не занимался, настолько сложно это всегда было и в творческом, и в исполнительском отношении. Да и основной «запповед» – Марат Айрапетян проживает сейчас в Ереване.

Хотя буду кривить душой, если не добавлю, что многое из того, что «Аквариум» в то время делал, возьмем, к примеру, композицию «Господин Раутбарт», по творческому методу мало чем отличается от приемов вышеозначенного композитора.

Сам Михаил играл в «Психоделии» не на басу, а на гитаре. Видимо, этот уникальный опыт столь серьезно «психоделизировался» в его подсознании, что на сей день он с радостью играет и поет только одну уникальную песню:

и так далее…

Совершенно не очевидно, что она исполнялась группой прилюдно, но ее магическое действие и до сих пор вызывает замешательство в рядах слушателей…

Басистом же во «Фракции» был загадочный человек по прозванию «Сэр»[18]. Всегда в очках и с басом.

Второе качество, которое Михаила разительно отличало от многих знакомых, – он всегда приходил на репетицию в компании высокой стройной большеглазой брюнетки, которая однозначно вызывала легкое оцепенение в рядах музыкантов.

Его красный полуакустический бас был самым настоящим произведением искусства, издавал нешуточные звуки и мог кого угодно покорить своей формой, прорезями, ручками и вообще висел на нем, как диковинный, ветхозаветный зверь, производя впечатление творения рук самого Страдивари.

И последнее – многое из того, что было на Михаиле надето, было создано его же руками, из чего вывод только один – Миша отлично шил. Во всяком случае, джинсы – основной дефицит поколения семидесятых – он строгал так мастерски, что завидовали даже модники с опытом. А в его джинсовой кепке долгие годы ходил сам Коля Васин[19], о чем есть поразительные фотодокументы.

Фану принадлежит авторство пророческого исследования, смысл которого звучит примерно так: «Самая большая ошибка советской власти в том, что она разрешила производство и повсеместную продажу бытовых магнитофонов, где кроме воспроизводящей головки была и записывающая. С этого момента контроль над распространением информации прекратился».

И это истинная правда.

Если за распространение самиздатовского журнала можно было крепко залететь, то с магнитофонной пленкой это не происходило или, во всяком случае, не считалось таким уж криминальным.

Начало семидесятых ознаменовалось приходом стереозвучания. И теперь появилась возможность не только слушать пластинки на стереопроигрывателях, но и переписывать их на стереомагнитофон. Т. е. появились такие устройства, которые давали возможность «многоканальной» записи, ведь дорожек стало две, прямо как два канала…

Это было революцией! Причем революция пришла прямо к рокерам в дом, ничего не разрушив, растерзав и уничтожив, а наоборот – создав новые возможности, до этого невиданные!

Кто это понял – немедленно воспользовался.

Уж не знаю кто когда, но «Аквариум» сразу же.

Марат принес откуда-то магнитофон – и теперь пространства «комнаты за сценой» стало мало. Звук был не таким, как хотелось, а может, не было лишней розетки, только мы вышли на сцену…

И тогда пространство зала стало для нас первым в истории естественным «ревером». Перетащили пианино из комнаты – и ну писаться…

Сейчас уже трудно сказать, откуда взялась более поздняя традиция – каждый раз перед записью трижды строем обходить по кругу все помещение студии звукозаписи с зажженным ладаном наперевес. С одной стороны, это бесспорно христианская традиция. А с другой стороны – ничем не отличается от окуривания буддистами сандалом любого занимаемого ими пространства.

Смысл в этом один. Злые духи незамедлительно покидают помещение и уж до окончания действа не возвращаются, оставляя творца один на один со своим гением, не занимая его мысли своим сторонним присутствием.

Но тогда это был еще не ладан и не сандал. Это был пластмассовый треугольник красного цвета, что использовался в черчении. И никто с ним трижды вокруг сцены не ходил.