Но перед этим короткая история, как я «пострадал» от «аквариумовской» популярности в те дни в Монреале. А всё было вот как…

Прогуливаясь не далеко от железнодорожного вокзала мы с Титом к собственному удовольствию обнаружили, что подошли к заведению, с весьма заманчивым названием «Old Dublin Pub». Сами догадайтесь, какие были наши действия…

Так вот сидим мы у стойки и пьем себе бочковой «Guinness» по семи канадских долларов за кружку и наслаждаемся, тем фактом, что такое пиво уже не пьют, а откусывают, как хлеб.

И вот подходит к нам, вышедший и каптерки человек и без лишних формальностей заговаривает.

Первым делом, рассказывая о себе, вводя нас в курс дела, что он местный музыкант и играет здесь два раза в неделю, мол, раньше играл и чаще, да уже возраст не тот, хватает и двух. Потом интересуется нами, мол, откуда, с какой целью?

Простая застольная беседа. Мы ему что-то рассказываем о себе, что-то о России, что-то о музыке. Допиваем пиво, расходимся…

Поздно вечером того же дня заглядываем мы в то же место, но уже с большой компанией, вместе с нашими друзьями – американцами. Берем по кружке того же «Guinness» и уединяемся в образовавшемся свободном месте, недалеко от darts.

Потягиваем напиток и слушаем как раз того дядечку, с которым разговаривали несколько часов назад.

Играет его трио – он – на гитаре и поёт, его скрипач и странная большая дама с огромным тамбурином.

Не знаю как, и не пойму никогда – он не должен был нас заметить, только после уже второй своей песни в нашем присутствии он делает паузу и не глядя в нашу сторону сообщает в зал:

«А сейчас у нас в гостях мистер Андрей из Санкт-Петербурга. Он хочет для вас что-нибудь сыграть и спеть!»

Я как стоял с кружкой «Guinness», так и сел. Вывели меня из шока мои нью-йоркские приятели Джим, Андреа и Наоми95. Стало ясно, что играть придется. Дело не в том, что я не хотел играть.

Это пожалуйста, но я не мог в этот момент петь, у меня к тому моменту началась сильнейшая ангина. Играть-то я мог, но вот петь – было выше моих сил. Вы спросите: «А „Guinness“?» – но он не был таким холодным. Хлеб – всё-таки! Мои приятели молча подталкивали меня своими взглядами на сцену. Что поделаешь – это ведь ирландский Pub, а у ирландцев все серьезно. Я пошел. Вместе со мной на сцену вышел и Рюша. Тамбурин взял Слава Егоров. И покатило.

Не могу с точностью сказать, как мне это удалось, но песни четыре я все-таки спел, после чего, извинившись, сошел в зал. А вот тут…

Тут началось то, что уже никто предугадать не мог. Мне надо было срочно уносить ноги. Но было поздно…

Ко мне выстроилась целая очередь из посетителей этого заведения с одной лишь целью – выпить с этим русским. Каждый держал в руке по две рюмки водки и спокойно ждал своей очереди! Одну для себя, другую для меня, как я тут же понял! Вот это был ход!… В тот вечер я не упал в грязь лицом! Принял всех, со всеми поговорил. До своей кружки «Guinness» я, наверно, в тот вечер не дошел. Было не до неё! Это был настоящий ирландский триумф с русской водкой! Так вот «Le Studio».

Студия предствляла собой конкрктную часть суши, отделенную от всех частной собственностью. Ни заборов, ни ограждений, вообще ничего, что бы указывало на это место, как на закрытое не существовало, но законопослушность канадских граждан вызывала восхощение. Никаких тебе грибников, ягодников или праздношатающихся вокруг личностей не было.

Это говорило о высокой степени уважения этим народом к собственности и права на неё.

Гряда замечательных холмов, скорее похожих на небольшие горы, озеро, большой деревянный, с элементами стекла и бетона, особняк, лес и потрясающий воздух – вот не полный перечень удовольствий, что хранила в себе «Le Studio» Я прикатил туда первый, на пару часов реньше всех.

Марина Олби сказала мне накануне, что там, в студии, стоит одно чудо современной техники – «Синклавир», да ещё такой, на котором даже Zappa пока не работал. Ни свет ни заря я стоял у дверей гостиницы и ждал студийного автобуса…

В студии было раннее утро, но было понятно, что только что здесь закончилась работа. Но нас ждали и можно было сразу же в дело. Краткая экскурсия по особнячку – и я понял, что такое рай для рокера.

Это было абсолютно самодостаточное место для производства любой аудио-видео продукции. Причем беспрерывным процессом, на неопределенный промежуток времени.

Наличие большой ЭВМ, по тем временам было настолько замечательно, что позволяло одновременно использовать все атрибуты рок-культуры. Я имею ввиду запись пластинок, снятие и одновременный монтаж видеоклипов. Гостиничные комнаты для отдыха и работы в течении неограниченного количества суток, великолепная кухня, свой транспорт, все необходимое для создания плакатов, обложек и любой иной графической всячины. Плюс к этому озеро с лодками, тишина и горы. От такого не долго было и свихнуться… В первый раз! Я не стал акцентировать ни на чем внимание и немедля направился в студию. Тут было так же абсолютно всё, что нужно!

Обещанный «синклавир» стоял в соседней комнате. Выглядел он так – это была обыкновенная, как мы сейчас привыкли, полная активная клавиатура и экран большого монитора рядом с ней.

У монитора, как обязательная принадлежность этого инструмента, сидел программист и улыбаясь смотрел на меня. Я зашел в комнату и сел у клавиатуры. Какое-то время я пытаясь понять на что мне тут нажимать, чтоб впоследствии насладиться прелестями это чуда современности.

Кнопок, кроме самих клавиш рядом со мной не было. Только напротив программиста была обыкновенная «клава», известная сейчас в любом детском саду. Пауза длилась не долго. «Какой звук хотите?» – задал вопрос оператор. Только тут я догадался, что как раз именно он, этот программист, вместо кнопок. Я задумался. Для восьми утра это было дело не простое.

На кнопки можно хоть интуитивно нажимать, здесь же нужно было вести светскую беседу.

Дальнейшее превзошло все ожидания – оказывается в памяти большой ЭВМ, что стояла за стеной у них находились все возможные звуки в мире. Замечу, не «всевозможные», а все возможные!

Именно этим этот человек и занимается – он собирает звуки, а сейчас он готов их мне предоставить. Все вместе и любой в отдельности!

Я опешил. Получалось, что я могу играть звуком не только любого инструмента, но и звуком любого музыканта. Сыграть партию, какую сочту нужным, а программист по моей просьбе придаст ей оттенки любого известного виртуоза.

Ну, к примеру, возьмет звук скрипки Иегудия Минухина и вот тебе, через пару минут в песне соло великого мастера. Ну, конечно, с некоторыми огрехами, но так это только для посвященного уха понятно… …Или трубою Тимофея Докшицера? Вот тут мой программист задумался… «А кто это?» Пришлось рассказать и о наших замечательных музыкантах.

«И ещё, – тут я решил окончательно потопить парня, – нет ли у вас в фонотеке звука топота солдатских сапогов на Красной площади, когда солдаты идут по ней в день 7 ноября?» Посрамленный программист затих…

Дальнейшие преимущества своей «техники» он демонстрировал уже более сдержанно, хотя так же с огромным удовольствием.

Вскоре подкатили остальные наши, но я уже встречал их просветленным и приобщенным к некоему таинству. Запись пошла…

Отвлекусь ещё вот на какую мелочь – запах этой самой «заграницы», несколько иной, чем дома. Дома нам только кажется, что американский табак, что входит в состав и «Marlboro» и «Winston» какой-то особенный, ароматизированный.

На самом деле это несколько не так – он самый простой. Но только для местных жителей. Короче, я хочу сказать, что Россия пахнет «Беломором», и мы к этому привыкли, а Америка – Virgin Blend, и все в ней к этому привыкли. В этом конфуз и заключается. Что для кого-то исключение, для другого – норма.

Вот пример. Когда в помещении студии вошел Тит, куривший оставшийся у него ещё с Питера «Беломор», то не только у местных звукорежиссёров, но и всех нас, создалось впечатление, что в доме запахло навозом. Нет, не навозом, запахло самым настоящим г…ом!