То есть он, конечно, был, но достался только Ленинграду. В то время «Музыкальный ринг» вещал только по Второй Ленинградской программе и был доступен только местным жителям и жителям области. Это был тихий успех. Но успех!

Напомню опять, что телевидение в те времена было как некая разрешительная комиссия, а это значило опять же, если по телевизору показали – «значит можно». Март 1984 года пошел в зачет.

Этим показом нас опять немножко «разрешили». А произошло это как никогда кстати после длительного официального запрета, который тянулся теперь с 1982 года после Архангельских концертов. Тогда вообще потянулась за нами нудная цепь «табу».

Архангельские концерты принципиально ни чем от «Аквариумовских» выступлений того года не отличались. Разница была только в том, что с окончательным приходом Саши Ляпина в группу, должность Бори, как гитариста окончательно упразднялась, и могла быть не востребована в дальнейшем. Подумали. Поговорили. Так и сделали.

В этой связи в front line случилась смена образа и ощутивший свободу от гитары Борис принялся её реализовывать в пространстве сцены. Вышло на мой взгляд удачно.

Он был смертельно красив в черном расшитом на спине кимоно, босиком и постоянно в движении. Он изредка замирал у микрофона, если не держал его в руках, или бросался к противоположному концу сцены. Он зачаровывал и опять влюблял в себя красоток.

Но местный директор клуба посчитала, что босиком и в кимоно советские артисты в себя не влюбляют… Как угодно, только не в кимоно, и не босиком…

В первый же вечер пришлось целый час доказывать ей, что если все это не «лебединая песня» борьбы японского пролетариата в своём национальном костюме за свои права, то хотя бы образ независимой северокорейской души, в пляске «тэ-кван-до» за свою независимость.

И все казалось бы её уже начинало устраивать, но один аргумент она все же не могла принять – пусть борьба, но почему босиком! Неужели нельзя бороться в обуви? «Что бы быть ближе к земле…» – объясняли ей знающие люди…

«Вот тогда где-нибудь „ближе к земле“ и выступайте!» – следовал категоричный ответ.

Крепкие люди эти архангелогородцы и своё «божественное» имя они тогда оправдали по-полной.

Говорят после первого концерта всю ночь с подачи этой дамы, а может и без таковой, в городе заседала очень авторитетная комиссия по поводу наших выступлений. Дальнейшее произошло как в старом анекдоте: Забрел слон на болото и спрашивает у лягушек: «Ребята, как тут в Африку пройти?» Лягушки друг с другом поквакали втихаря и говорят ему: «Где Африка мы не знаем, но по башке тебе на всякий случай дадим!…»

Правда, никто больше к босым Бориным пяткам перед концертом не приставал, но потом…

Но потом, спустя короткое время после нашего возвращения домой «Аквариум» был подвергнут позорнейшему для «Рок-клуба» остракизму. Причем для этого были использованы все силы давления, которые только можно представить. От банального создания «общественного мнения», до нажима со стороны руководства ЛДМ, которое оказалось совсем в неудобном положении. Оно-то как раз к «Аквариуму» относилось очень доброжелательно и понять не могло, что эти мальчики могли натворить такого, от чего появились все эти страшные письма или «телеги», как тогда это называлось? Но в России бумажка – главный аргумент! «Напишешь пером – не вырубишь…!» – помните изречение?

Как оно работало в этом случае! Ни один аргумент в защиту не принимался. Никого даже не интересовало, что собственно произошло, нужно было только одно – наказать! По началу именно это и не вышло. Рок-клубовское общество наотрез отказалось нас за что-либо наказывать. На самом деле, ну посмотрите хотя бы на Севу, ну за что его наказывать?

Тогда в бой вступила тяжелая артиллерия всевозможных кураторов и иных ораторов средней руки.

Спустя длительное время осада «общественного мнения» принесла результат и, опять же без толкового объяснения причин, нас всё-таки лишили права на полгода выступать с концертами.

Как это сейчас напоминает Думское журение друг друга лишением слова на день, месяц… Но дело сделано – «Аквариум» был лишен права выступать на длительное время.

Примерно в то же время на всех советских судах появились тайные списки групп, записи которых морякам нельзя было держать у себя на судне и тем более вывозить или ввозить через границу. Примерно такой же перечень имен, но наверняка более обстоятельный, появился и у таможенников, на предмет досмотра у граждан всех государств мира. Первым в списке стоял «Аквариум»… Ну и что прикажете нам в этой связи делать?

А нам-то как раз и было проще – инструменты в руки и на «квартиры своих друзей». Это было время, когда мы сыграли так много концертов, как никогда впоследствии. Правда концерты это были домашние.

Кто-то, имевший квартиру, способную принять людей больше, чем прописанных на этой площади, зазывал знакомых и знакомых своих знакомых, а они знакомых своих знакомых, и квартира наполнялась людьми до отказа и сверх того…

В этот момент приезжали мы в легком, не тяжелом составе с виолончелью, басом, флейтой и Бориной гитарой. Начинался концерт и длился до полного разговления публики.

Для этих случаев Саша Титов – бессменный басист «Аквариума» весь его надводный период сделал себе переносную колоночку. Это был «КИНАП»'овский усилитель с динамиком. Но на самом деле он был очень маленький и в небольшой компактной коробке, которая и являлась корпусом этой конструкции.

Он очень удачно приспособил для её перемещения тележку от колесной хозяйственной сумки, и в один вечер стал первым в мире «колесным басистом».

Человек с басом и со звуком! Обычно бас и звук одновременно бывают только у контрабаса, но это очень громоздко и как известно «в такси не содют». А в Сашином компактном варианте было и то и другое, и в такси брали!

Вот вам позитивный пример запретов в России! Не будь его, изобрел бы Титов такой «колесный бас»? Не будь запретов, изобрели бы «самиздат»? И думать ни к чему – нет! Так что и здесь мы «впереди планеты всей»! Короче, началась увлекательнейшая эра домашних концертов.

Она длится и по сей день, но начавшись именно тогда, как продолжение традиций домашних художественных выставок, домашних театров и песенных концертов, она дала очередной и невиданный доселе толчок к продолжению развития рок-музыки в Питере.

Сколько групп тогда стали играть в этой традиции, сколько новых имен появилось с кухонь и гостиных Питера и Москвы.

Эти «квартирные концерты» рванули по всей стране и привели в полный ступор власть имущих.

Они лишались какого либо контроля над всем происходящим! От этой ли мысли, от другой ли, только уже очень скоро опять все стало оттаивать и даже появилась возможность кое-как выступать и официально…

Вообще домашние концерты и по сей день приносят свои плоды ещё и вот по чему – после них осталось большое количество записей. Записей исполнения всем известных песен в каком-нибудь загадочном варианте, что придумать-то трудно, или же наоборот, записей песен, которые уже больше никогда этими авторами исполнены не будут.

Время ушло, ушли и многие песни или их варианты, а записи остались. Будь это все официально на концертах, то не все они прозвучали бы, да и версии их были бы спокойнее и не так ершисты. Но самое главное вот в чем – на домашних концертах не было цензуры!

Домашние концерты оказались единственным местом в той же стране, где всё было подвластно цензуре, и куда она никак не могла попасть, а если и просачиваясь все же, то не могла ничему помешать или что-то изменить. Выходило так, что в этой самой зоне «домашних концертов» она оказывалась бессильна.

Вот оказывается во что вылились эти безобидные посиделки шестидесятых, на кухнях, под раковинами, о которых я упоминал в самом начале повествования.

Казалось бы все то же самое, но теперь это уже стало иметь совершенно другой смысл. С одной стороны такие концерты – была элементарная борьба за выживание, чтоб не вырастить жирок во время запрета, а с другой стороны – это оказалось настоящим прорывом, пусть даже на маленькой, но все же аудитории, большая часть которой видела все это в первый раз.