Редкие клиенты не пробивались за черту отчуждения. А кроме посетителей магазина Аня ни с кем не общалась. Можно сказать, хранила обет молчания. Дневной лимит слов составляли фразы — 'Здравствуйте, могу вам помочь?' и 'Всего доброго'. Даже обязательное 'Заходите еще!', ни разу не прозвучало, казалось лишним и чересчур энергозатратным.

К пятнице нервы сдали окончательно. Тяжелая сессия, стресс, пропажа тети и все сопутствующие обстоятельства. Неприятности. Ненормальности. Резкая смена обстановки. Вася. Слишком много для юной неокрепшей психики.

В эти дни жизнь проходила мимо лавки Гуммель и мимо одинокой фигуры, что скрючилась в глубоком кресле. Аня порадовалась бы этому факту, если бы могла чувствовать. Ей не хотелось жить. Даже не волновалась, что от тети до сих пор не было никаких известий. Абсолютное равнодушие ко всему.

От внезапно пронесшейся в голове мысли, от осознания, что ей безразлична судьба единственного родного человека, не говоря уже о своей собственной жизни, плечи девушки затряслись в беззвучных рыданиях. Сидящий у кассового аппарата Василий порадовался даже таким проявлениям эмоций.

Дотянувшись до мобильного телефона, Аня набрала номер Фриды. Сначала мобильный, после сообщения о 'временной недоступности абонента', домашний. Последний, как и следовало ожидать, зазвонил на втором этаже дома.

Как старушка, с трудом поднялась с кресла, шмыгая носом, поплелась по ступеням на второй этаж. Рука судорожно сжимала поручень, глаза закрыты и губы шевелятся, сосредоточенно считая ступеньки. Редкий момент прояснения, нельзя терять концентрации.

Надоело пребывать в полусне днем и мучится от бессонницы ночью. Через глухую стену, отгородившую ее от остального мира и от собственных эмоций, стала пробиваться злость. В голове проносились образы побывавших в магазине покупателей, обычные и необычные, их лица, странности, слова, повадки. Их настойчивые вопросы о тете, вежливое и не очень любопытство по отношению к самой Ане.

С размаху толкнула входную дверь, ушибив запястье, и та закрылась с громким хлопком, чуть не прищемив хвост проскочившему вслед за девушкой коту.

Хватит. Пора навести порядок в голове. Это же Анина голова, не чужая. Темный взгляд приторно пахнущей женщины всплыл перед глазами. Аня моргнула и сделала решительный шаг к холодильнику. Не дрогнувшей рукой вынула из морозилки литровую упаковку шоколадно-клубничного мороженого, — последнее средство, к которому прибегала только в исключительных случаях.

Вася снова мыл свою за… заднюю лапу на кухонном столе и прищуренным взглядом наблюдал как девушка большой столовой ложкой, порция за порцией, уплетает молочную вкуснятину.

Прошло не меньше часа, исчезла ровно половина упаковки, а Аня снова могла мыслить и чувствовать. Обдумать было что.

Убрала соблазн обратно в морозильник, украдкой удостоверившись, что запасов еще хватает — у дальней стенки лежат три литровых коробки. Прибрав остальные улики, заварила себе крепкий чай, и села за письменный стол. Думать.

Вокруг магазина определенно творится что-то неладное. Тетушка, скорее всего, вляпалась в неприятности, связанные или с мафией, или с сектой. Возможностей море, даже в таком, невинном на первый взгляд, деле, как торговля ароматическими свечами и сувенирами.

Клиентов приходило очень мало. Закономерный вопрос — как тетушка до сих пор не разорилась? Цены в лавке, правда, кусались, но и продаж было раз-два да и обчелся. Те же покупатели, которые приходили, все как на подбор — чудики. Без преувеличения, большинство клиентов, будто не от мира сего. Нормальными, насколько это возможно, выглядели только туристы.

Василий, не желая оставаться в стороне, запрыгнул на подоконник перед столом. С интересом следил за кожаным плетеным браслетом на запястье Ани, который та никогда не снимала. Рука с браслетом выудила из выдвижного ящика блокнот, ручку, и принялась порхать, выводя на бумаге разные каракули. Прочитать их кот, к сожалению, не мог, каким бы смышленым не был.

Аня разделила лист на кривые квадраты и принялась вспоминать всех, кто приходил в магазин — туристов, знакомых хозяйки лавки, передававших приветы, заблудших душ, заходящих спросить, как пройти туда-то, чумазую местную ребятню, не знающую, куда себя деть от жары.

Первые два квадратика заняли моложавый старик и приторная дама. Их Аня запомнила очень хорошо и убористым почерком записала все мельчайшие подробности. Затруднительно, оказалось, вспоминать тех, кто приходили в последующие дни. Эта… дама сделала что-то непонятное с Аней и ее памятью. Непонятное и плохое. Вдобавок, украла три мешочка загадочной Змей-травы.

Воровка! — втиснула Аня в последнюю свободную строчку.

Следующим пришел в голову молодой парень, ввалившийся в лавку навеселе. От него отчетливо разило спиртным, и этот запах немного развеял царивший в голове Ани туман. Загорелый, со спортивной фигурой, похож на типичного гопника. На голове черная кепка 'Пума' и под нею виднелась синеватая, лысая кожа. Значит побрился недавно, голова не успела загореть.

Молодой человек также сначала расспрашивал о Фриде, представился ее очень-очень близким другом. Славиком? Вадиком? Ромиком? Никак не могла вспомнить имя. К тому же, он явно лукавил. Аня хорошо знала тетушкины вкусы относительно мужчин и парень до отметки 'пригоден к употреблению' не дотягивал. Эльфриду привлекали солидные и обеспеченные мужчины, состоявшиеся в профессии и интересные личности. Как выражалась тетя — "С такими нянькаться не нужно, самостоятельные. Я в мамочку играть не люблю!".

Но что показалось особенно нелепым, так это то, что узнав, кем является Аня, парень стал нагло подбивать к ней клинья. Плоско флиртовал, пошло шутил, напрашивался вместе с ней на обед, приглашал погулять. С виду обояшка, рубаха-парень, но своего не упустит. Ане в тот вечер было не до гулянок, и на все заходы парень слышал короткое и сухое 'нет'.

Однако обдумывая сейчас положение в целом, она ясно поняла — парню от нее что-то понадобилось. Отнюдь не романтический порыв служил мотивом приставаний. Кстати, Ромик-Славик обещал зайти на днях. Вероятно, придется таки сходить на обед. Главное, чтобы не на ужин, плавно переходящий в завтрак.

Ах да, нельзя исключать из списка подозреваемых и того самого — носатого героя фантазий, 'скорее-всего-гей-потому-что-таких-парней-нормальных-быть-не-может'. Аня не поленилась, так и записала в досье. Мало ли какая деталь может помочь в расследовании.

Впервые за долгое время девушка улыбнулась. Грустно, правда, но все же. Мысль о том, что фантазирует о предполагаемом гее, позабавила. А мысль, что затевает нелепое расследование только потому, что не может дозвониться до Фриды, — Боже, пусть она будет жива-здорова! — и все у нее выяснить, мимолетную улыбку стерла.

На странице оставалось еще два пустых квадрата. Аня наморщила лоб, вспоминая, и пытаясь выхватить из потока лиц те, что вызывали подозрения. Ведь туристы о Фриде не спрашивали и, как правило, все-таки что-то да покупали. С пустыми руками уходили лишь знакомые, приходившие поболтать с тетушкой. Хотя…

Последние клетки заняла средних лет элегантно одетая пара. Они зашли, держась за руки, не увидев Фриды, окинули Аню пристальным и каким-то опасливым взглядом. После приветствия обе стороны замолчали, — продавщице было на все плевать, а женщина с мужчиной не знали, как действовать дальше. Медленно и неопределенно прохаживались по помещению, ничего не брали в руки и ни на чем не останавливали взгляд, только между собой переглядывались. О Фриде не спрашивали. Несколько минут неподвижно простояли рядом с Васей. Перед уходом, спохватившись, купили первую попавшуюся под руку вещь — глиняную пиалу.

Может быть, у Ани просто едет крыша и пора приобретать футболку с надписью на груди 'Я шизофреник' и на спине 'Я тоже', но проснувшаяся интуиция кричала — все случившееся неспроста! Бедовой тетушке нужна помощь.

Аня потянулась всем телом и посмотрела на свое отражение в стекле окна. Рядом с лицом и желтым контуром включенной лампы, на черном-пречерном небе висела круглая луна. Девушка надула щеки и округлила сонные, слипающиеся глаза.