После долгого больничного заточения Лена Иванова оказалась на улице. Как же здорово — вдыхать дорогой аромат последних весенних дней, подставить лицо под солнечные лучи и чувствовать тепло каждой клеточкой кожи. Кажется, что вся вселенная хочет согреть и обнять больное тело. Муж и жена выбрались в парк и наблюдали за голубями, которые дрались с воробьями из-за хлеба. Юркие коричневые нахалята не оставляли ни единого шанса нерасторопным сизокрылым увальням. Женщина бросала мякиш и улыбалась, глядя на прожорливых птиц.

— Димка, я есть хочу. Свежий воздух целительно воздействует на мой раненый организм, — после выписки женщина похудела на 8 килограмм и никак не могла поправиться.

— Отлично, поехали, перекусим.

— Меня не пустят. Давай уж лучше домой.

— Ты же не в глубокой резервации живешь, а в Москве, так что не жалуйся, — мужчина пересадил жену в машину, сложил кресло и поставил его в багажник.

Ничего страшного не произошло, зря Иванова переживала. В кафе на нее посетители не смотрели, пальцем не тыкали, поэтому трапеза прошла спокойно и даже немного весело. Проглотив последний кусочек жареной курицы, женщина с удовольствием откинулась на спинку коляски и повернула голову в окно. Лена увидела, как солнце пыталось протиснуться через огромное стекло и посылало на стол озорных зайчиков, но высокие кроны деревьев, как исполины-великаны преграждали им путь. Люди неторопливо гуляли с детьми, ели мороженое. Вот прошла мимо нарядно одетая женщина лет семидесяти в темно-зеленом плаще и на каблуках. Ну как можно плохо выглядеть в такое светлое утро? Это просто непозволительно.

А вот остановился у окна мужчина. Он глянул на вывеску у входа и посмотрел внутрь, осматривая помещение через стеклянное пространство. Может он ищет друга, с которым договорился о встрече, или подругу? А может это…..Родион…..Их глаза встретились на несколько секунд. На лице мужчины с небрежной щетиной появилось искреннее удивление. Он слегка кивнул в знак приветствия, Лена испуганно отвернулась, посмотрела на Михайлова, который наблюдал за эпизодом из немого кино, и взяла его за руку.

— Это он, — прошептала женщина и тут же засверкали слезы у нее на глазах.

— Солнышко, хочешь, вернемся домой? — Дима придвинулся плотнее и обнял жену.

— Нет, останемся. Ушел?

— Отвернулся, видимо ждет кого-то. Совсем скоро уже ты поедешь на реабилитацию, вот увидишь, тебе станет легче, — он нежно поцеловал Лену. — Я тебя люблю.

— Сядь рядом и закрой его собой, — попросила Иванова.

Михайлов так и сделал, пересел, загородив огромной спиной кусок окна, где стоял Загорский.

— Ленка, ты когда-нибудь жалела, что рассталась со мной и связалась с этим Родионом? — Дима посмотрел на жену, ему так захотелось вернуться на пять лет назад, когда не было никаких соперников, и он был единственным и неповторимым.

— Да.

— Когда?

— Сейчас, — Иванова приподнялась на руках и поцеловала мужчину в губы.

— Девочка моя, ну наконец-то, — Михайлов пододвинул ближе коляску и обнял женщину. — Поехали домой, я соскучился.

— А я замерзла и хочу согреться, — тихо сказал Лена и обняла мужа за шею. — Мммм, ты такой теплый.

— Я всегда думал, что горячий. Ведь я же просто вулкан, — муж притворился обиженным, а потом засмеялся.

— Ты мой любимый Везувий.

— Уговорила, так меня и называй.

Дмитрий рассчитался с официантом, поспешно встал, схватился за поручни коляски и повез Лену к машине. Загорский проводил взглядом удаляющуюся пару и зашел в кафе, куда вскоре прибежал Агапов.

— У меня для тебя отличная новость, — торжественно произнес Данила. — Анжелка беременна. Так что скоро я стану папой, а ты крестным.

— Вот это да, поздравляю. Какой срок?

— Почти четыре месяца уже.

— Ничего себе! И главное, молчит! Друг называется, — обиженно сказал Загорский.

— Ну, ты же тоже молчишь. Да и некогда мне трезвонить. Сам знаешь, съемки только закончились.

— О чем же я молчу? — поинтересовался Родион и отломил кусочек яблочного штруделя.

— О Василисе. Она переживает, а ты смылся куда-то, не звонишь ей и не появляешься. Что за дела?

— Я вернусь. Просто обдумываю наш последний разговор, — мужчина отодвинул блюдце.

— Ну-ну, молчи еще полгода. Только помни, что пока ты тут ни мычишь ни телишься, за ней уже какой-то хахаль увивается. Не помню, как зовут. По-моему, учитель физкультуры, а ты сиди и думай.

— Хм, просто сначала я психанул, потом дома переосмыслил, понял. Но не знаю, как теперь вернуться. Что я ей предложу? У меня ничего нет. Веду переговоры по поводу сценария. Если выгорит сериал, тогда сразу можно будет купить квартиру. Но ты же сам знаешь, как сложно все это продвинуть.

— Сложно, но можно, было бы желание. Знаешь, что для женщин страшнее всего?

— Понятия не имею. Наверно, больше всего они боятся растолстеть, — рассмеялся мужчина.

— Неа, больше всего им страшна неопределенность. Бабы так устроены, что для них важна конкретика, а не размытость. Поэтому они и выбирают более успешных, более амбициозных, более настойчивых, которые совершают поступки, а не кормят их завтраками, как некоторые, не будем показывать пальцем, кто это, — намекнул Данила и ухмыльнулся. А существует категория женщин, которым с милым рай и в шалаше. У тебя такая Ленка была. Как быстро ты ее разлюбил?

— Честно? Меня где-то на год хватило, а потом уже все. Я не чувствовал к ней ни желания, ни стремления, ни страсти.

— А почему?

— Да, хрен его знает. Она стала не интересной для меня. Может от того, что быстро сдалась? С Василисой все по-другому. Дань, откуда в тебе такие познания женской психологии?

— Всего лишь один разговор с умным человеком, — Агапов поднял руку и подозвал официанта, чтобы заказать себе чай. — Вообще странно, Загорский, у тебя дядька работал психологом, а ты ничего не познал.

— Он давно умер, я был совсем молодым еще. Да и разве можно до конца понять женскую сущность? Мне кажется, что это невозможно. Бабы сами порой не знают, что им надо.

— Вот поэтому мужчина и должен показать ясность намерений. Представь, женщина не знает, что делать, да еще и мужик тоже. Каждый начинает врать, и семейный союз превращается в трясину лжи. Ты в ней уже бултыхался, еле живым выбрался.

Анжелу полоскал токсикоз уже несколько дней. Ее бесил запах лука и чеснока. Кто вообще придумал эту беременность? Чем больше растет живот, тем сильнее падает настроение. А почему падает? Да потому что нельзя надеть свою любимую одежду, ведь налезают только бесформенные балахоны, похожие на бабушкин наряд. Остается только одно — убеждать себя, что это винтажное платье.

— Даня, привези мне манго, пожалуйста. Хотя нет, лучше кумкват. Нет, все, решено, фейхоа. Точно! А еще хурму и гранат, — диктовала список жена. Вернее, еще не настоящая супруга, но уже полноценно беременная.

— Хорошо. Стиральный порошок какой? А то в прошлый раз тебя вырвало от запаха «Тайда».

— Не знаю, купи «Ариель» тогда что ли. А может, я с тобой поеду?

— Нет, — крикнул Даня, — сиди дома, — пока твой психоз-токсикоз не закончился, а то опять реветь начнешь, когда увидишь маленького ребенка.

— Я просто боюсь рожать, — захныкала Анжела.

— Тебе рожать еще через несколько месяцев. Расслабься и наслаждайся.

— Я как представлю, с каким огромным животом буду ходить, плохо становится. Сейчас уже ем за десятерых.

— Если будет мальчик — назовем его Жора, — рассмеялся Агапов и обнял жену.

— Ага, Жорик — обжорик, — подыграла Лика и поцеловала мужа.

— Так, ладно, может я тебя закину к маме? А вечером заберу.

— Отделаться от меня хочешь, да? — женщина наигранно надула щеки. Ладно, поехали. Там веселее, чем дома одной сидеть и саму себя накручивать.

— Вооот, уже хоть какой-то позитив. Едем.