— Родя, ко мне Ленка подходила в театре. Она усиленно интересовалась твоим положением дел. Я тебя не выдал, но сам знаешь, что шило в мешке долго не утаишь.

— Ты прав. Я подозреваю, что нападение она спланировала, но как доказать? По-моему, это невозможно. — Мужчина задумался на несколько секунд. — Давай, пустим слух, что у меня все плохо. Я в тяжелом состоянии. Посмотрим, что будет. Эту новость должны узнать все работники театра, даже уборщица, — рассмеялся Родион.

— А что тебе это даст? — не понял Данила.

— Хрен его знает, но увидим. Может, отстанет, как раз.

— Так она с Михайловым сошлась. Ты ей уже и не нужен.

— Я его никогда не видел, поэтому понятия не имею, о ком ты говоришь.

— Ну да, ты тогда в театре еще не работал. Как раз ты пришел, она его и бросила.

— Понятно. Все равно, говори, что я на волосок от смерти. Почти умер, — рассмеялся Загорский.

— Хорошо, давай сыграем, на то мы и актеры, — подмигнул Данила, пожал руку на прощание и удалился.

Родион вернулся в палату. Лежа на больничной койке, он вспомнил момент в метро, когда Василиса читала книгу и не замечала его пристальный взгляд.

«По-моему, она полная противоположность всех моих бывших женщин. Вроде нормальная девчонка, без закидонов. Встретимся, рассмотрю лучше», — глаза слипались, все-таки слабость дала о себе знать и он уснул.

Приснился Загорскому сон, как будто бежит он с Василисой по берегу моря. Ласковое солнце несильно припекает. Солнечные зайчики весело прыгают по волнам у самого берега. Девушка стоит у кромки моря и наблюдает, как резвятся недалеко дельфины. Утренний ветер нежно играет с ее волосами, разбрасывая их, то вправо, то влево. Белая лямка от платья упала и оголила на плече несколько мелких родинок. Родион стоит рядом и понимает, что вот она — счастливая жизнь.

Вдруг прилетел вертолет. Он снижается все ниже и ниже. Лопасти кружатся с бешеной скоростью. Еще немного и Загорский вздрогнул и проснулся. На соседней койке раскатисто храпел новенький. «Ну, вот, теперь фиг заснешь. Как будто бык в неволе мычит», — Родион закрыл голову подушкой и все-таки задремал.

— Ленка, я все решил. В пятницу мы идем в ЗАГС и подаем заявление, — Михайлов стоял возле зеркала и завязывал иссиня-черный галстук поверх голубой рубашки.

— А почему именно в пятницу? — женщина подошла и стала наблюдать, как одевается мужчина.

— Потому что я так решил.

— В эту пятницу я не смогу, давай на следующей неделе.

— Это не обсуждается, — Дмитрий обнял женщину, посмотрел в ее темно-серые глаза и поцеловал. — Все решено. Вообще, что такое? Почему я тебя уговариваю, а не наоборот?

— Действительно, безобразие, — подыграла Иванова. — Что за бабы пошли, а?

— Я сейчас на работу, — улыбнулся Михайлов. — А вечером вернусь и поговорю с тобой очень серьезно и основательно. Ты будешь молить о пощаде, — прижал к себе женщину и поцеловал в шею.

— Только один раз поговоришь? — с хитринкой спросила Лена.

— Ну…,- Дима сделал вид, что задумался на долю секунды, — я могу повторить ровно столько, пока ты не поймешь.

— Ладно, считай, что я полная дура и понимаю только с десятого раза, — в голосе прозвучал вызов.

— Десять, так десять. Будем разговаривать до самого утра. Как раз завтра у тебя выходной, — с полным спокойствием Михайлов оделся и вышел, послав женщине воздушный поцелуй.

«Почему я не хочу замуж? Ведь рядом вполне достойный мужик. Что же мне не хватает еще?» На столе осталась чашка Димы, которая сиротливо стояла вдалеке от сахарницы и другой посуды. Иванова притянула ее к себе. Большущую темно-синюю кружку с золотой ручкой она купила в самом начале знакомства 7 лет назад. То ли на день святого Валентина, то ли на 23 февраля.

«А не хватает мне собственных чувств. Хм, я совсем проститутка, если сплю без любви? Наверное, да. Но меня не парит. Я никого не обманываю. Михайлов все знает и понимает. Так что все честно. Хорош, разглагольствовать, собираться надо, — Иванова выбрала голубой свитер и иссиня-черные брюки, — сегодня все в тон».

— Лидка, привет, — Лена специально выискивала в театре Щукину, чтобы выведать у нее все тайны. — Тебя что-то давно в театре не видно. Ну, как Новый год справила?

— Болела. А праздники прошли весело. Мы ездили в Коломну к родителям. Сын умудрился бровь рассечь, три шва наложили. А ты как?

— Ничего себе! Надеюсь, все обошлось с Денисом?

— Да-да, конечно. Уже снова везде носится и под ноги не смотрит.

— Да, я тоже нормально отметила. Никуда не поехала, правда. Дома была. Представляешь, встретила на днях маму Загорского, она мне рассказала, что на него напали. Ты в курсе?

— Да, у Родиона дела совсем плохи, в тяжелом состоянии лежит.

— Кошмар какой. Надеюсь, что выздоровеет. Хорошо, побежали на репетицию, — Иванова сдержала эмоции, но внутри душа ликовала от злой радости.

От любви до ненависти один шаг. А может быть несколько? Как быстро женщина может забыть и разлюбить мужчину? Еще вчера Леночка лелеяла мечты и фантазии о совместной жизни. Она рисовала в своем воображении рождение детей и внуков. А сегодня эта же девушка радуется тому, что ее бывший возлюбленный умирает. Разлюбить бывшего конечно можно. Кому-то хватает пару дней, а кому-то не хватает и несколько лет. Все индивидуально. Мужчину можно не вспоминать только в том случае, если его не любили. Как забыть собственные чувства к нему? Никак. От этого нет спасения и лекарства. Даже время над этим не властно. Все зависит от силы духа.

Иванова ждала приезда Димы. Ей не терпелось рассказать ему важную новость. Звонить она не стала. Лена хотела увидеть реакцию Михайлова, ведь он старался ради нее. Наконец, в коридоре послышался шум.

— Димка, ему хреново, в реанимации лежит, — с радостью в голосе воскликнула девушка, обняла за шею мужчину.

— Ты рада? — Дмитрий обнял в ответ и прижал ее голову к своей груди.

— Да, очень, — прошептала Иванова.

— А если он умрет? Что станет с твоей радостью? — прозвучал неожиданный вопрос.

Лена задумалась. Радостная улыбка исчезла и сменилась серьезным выражением лица.

— Не знаю. Зачем ты это спрашиваешь? Я до последнего уверена, что он выживет, но пусть помучается немного.

Михайлов ухмыльнулся, отстранился и пошел в комнату переодеться.

— Ты чего? — Иванова не понимала поведения мужчины.

— Ничего. Просто мне иногда кажется, что тебе уже не тридцатник, а лет этак десять, когда у ребенка нет осознания смерти.

— Дим, ты о чем? — все еще не догадываясь, повторила девушка.

— Представь, что он умер. Что станет с ненавистью к нему? Во что она трансформируется? На кого ты тогда будешь злиться? — Михайлов сел на кровать, а Елена рядом. У меня ощущение, что ты в игрушки какие-то играешь. Не только я подставил свою задницу, но и ты. Если очень хорошо постараться, то на нас могут запросто выйти менты.

— Я хотела ему отмстить, вот и все, — женский голос раздался еле слышно.

— Вот именно и больше ничего. Тебе наплевать на всех: на меня, на него и даже на себя. Задумайся. Если он сдохнет, у тебя не будет предмета для мести и жизнь на этом закончится, — Дима встал и пошел на кухню разогревать ужин.

— Ты против меня? — Лена пошла следом.

— Нет, я просто хочу, чтобы ты перестала на нем зацикливаться. Он ничего особенного для тебя не сделал. Загорский — не мачо и не супермен. Твоя истеричность вынесла ему мозги, поэтому он так к тебе относился.

— Тогда почему ты меня терпишь? Я ведь и тебе выношу мозги, — Иванова начинала уже беситься.

— Потому что меня это не раздражает. Я тебя принимаю.

Девушка подошла к Михайлову, обняла его и заплакала.

— Ну, наконец-то, я думал, что ты уже никогда не заревешь, а так и будешь носить все в себе. Бабе важно прореветься.

— Иногда мне кажется, что ты мой отец, — рассмеялась сквозь слезы девушка.

— И не мечтай. Папиком становиться не собираюсь. Хочу чувствовать себя мужчиной.