— И что мне делать?

— Сломай его. Или договорись с ним о проходе.

— Как?

— Ты должен найти ответы сам или тебе не выжить. Да и… Скоро ты всё узнаешь. Она идёт.

— Кто?

— Твоя мать.

Ярр простоял у идола всю ночь и до середины следующего дня. Пытался говорить с ним, но тщетно. Солнце палило слишком сильно, его доспехи разогрелись и он чувствовал это неприятно тепло. Прячась от него, он вырыл себе глубокую яму, забрался внутрь и обнял себя прохладной и влажной землей, как делал раньше. В первый раз, вместо беспокойной дрёмы, он вдруг провалился в сон.

Солнце вспыхнуло ослепляющим огнём над горизонтом и за доли секунды совершило круг. Затем ещё один и ещё. Оно отразилась на доспехе очень высокого и худого война, поднявшегося на гору. Он вскинул лук, с широкими плечами, ростом с самого война, вложил стрелу-копьё, натянул тетиву, прицелился и отпустил. Следом из-за его спины показалась ещё туча таких же стрел. Они взлетели вверх и перекрыли свет беснующегося на небе солнце. И упали вниз, на мешанину из нападавших.

Долина покрылась недвижимыми фигурками. И хотя Ярр видел всё с высоты полёта птицы, он понял — это не люди остались лежать, пронзённые стрелами, а кто-то кто совсем от людей отличался. Туча за тучей поднимались с горы, и всё больше тел оставалось у её подножья. Наконец, упорядоченные ряды, сверкающие металлом и свора тварей у подножья, сошлись на склоне. Никто не пытался бежать или покинуть сражение. Никто не дрогнул.

Солнце наворачивало круги один за другим, то вставая, то опуская, а битва всё продолжалась. На склоне горы и вокруг неё остались только тела. Стаи воронов и стервятников кружили над ними, клевали их, пока земля не поглотила их всех.

И затем битва повторилась снова. И повторялась много раз. Армии менялись. Менялись ландшафты, доспехи и страны. Худой высокий воин, начинавший сражение, всегда возвышался над своим войском, но его очертания менялись, он был то женщиной, то мужчиной, то чем-то средним, а иногда и вовсе не напоминал человека.

В одном из сражений те, кто стоял позади него вдруг замерли и не подняли оружие. Удивлённый он обернулся и тут же оружие обрушилось на него. Ударов было так много, что от него почти ничего не осталось.

Из раздавленной грудины они вырвали его сердце, черное, блестящее и ещё бьющееся. В полной тишине пересекли остановившееся сражение и отдали сердце своим врагам. Тело своего вождя, которого они предали и убили, они сожгли прям там, поместили его прах в небольшой ящик и понесли прочь.

Чудища недолго радовались победе. Одно за другим они падали на землю, корчились и умирали, удобряя землю, на которой затем вырос лес, широкий и дремучий.

Ярр проснулся, когда солнце уже давно скрылось за горизонтом. Его пробуждение было странным. Он вылез из своей ямы и увидел, что над красными цветами танцуют и резвятся крупные насекомые со святящимися крыльями и брюшками. Свет, который они источали, словно замирал в воздухе рисуя причудливые извивающиеся линии. Ярр посмотрел на свою руку и подвигал ей. Она так же оставляла в воздухе размытые следы.

«Ярр», — услышал он в темноте своё имя и едва различимый в шуме травы шёпот. Он пошёл на звук, пересёк границу луга, скрылся под деревьями и остановился лишь у небольшой заводи застоялой воды, покрытой зелёными водорослями.

В темноте он увидел очертания обнажённой женщины, она встала и застыла около камышей. Её кожа была ещё чернее чем у Ярра, чёрные волосы до пят скрывали её тело, лишь тлеющие угольки её глаз хоть как-то выделялись. Ярр попытался заглянуть глубже, за то, что скрывает её, но она открылась сама. Кожа её вспыхнула в нестерпимом оранжевом пламени, оно освятило её перекошенное сосредоточенное лицо, полные боли глаза и стиснутые белые зубы.

Когда-то огонь обнял её, раны её зажили, но внутри она горела вечно. И от этого Ярр непроизвольно упал на четвереньки и дрожа прижался к земле.

— Мама, — прошептал он.

Она не ответила, лишь смотрела на него не моргая и от её взгляда хотелось спрятаться.

— Мама, — снова позвал Ярр, желая чтобы она перестала смотреть на него так.

— Мой сын умер, — он увидел, что её глаза были голубыми и огонь в них был ледяным. — Я иду отомстить его убийце.

— Почему ты заставляешь меня делать всё это, мама? — заскулил он.

Она присела на четвереньки, выгнулась дугой, чёрная её кожа вдруг раскалилась словно угли, на которые подул ветер, запылала огнём и стекла вниз чёрной дымящейся грязью. Её настоящая кожа была белой, подёрнутой уродливой сеткой шрамов, хрупкой на вид, волосы чёрными, а глаза голубыми, с прожилками льда.

— Так-то лучше. Когда-то эта земля принимала меня как родную дочь. А теперь она жжёт меня. Как он сжёг.

— Почему мама?! — закричал Ярр.

— Потому что так я смогу пройти, — ответила Ярина. — И чем ты недоволен? Будто у тебя есть какое-то другое занятие.

Её слова и голос больно ударили по Ярру, он задохнулся, снова посмотрел в её холодные глаза.

— Я убиваю, чтобы продолжать эту тропу! Ты знала?!

— Мне нет до этого дела, — отмахнулась она. — Как этим людям не было дела до того кто сидит у них на троне и кого они жгут на кострах. И я не заставляла тебя убивать, Ярр, — от этого имени её голос немного надломился. — Пожалуй не стоило называть тебя так.

— Ты и имя моё хочешь отнять? — Ярр стиснул зубы и нервно крутанул в воздухе копьё, привычным жестом вспоминая его вес и как далеко оно сможет полететь.

— Нет. Оставь себе. Просто я не хочу тебя так называть, — глаза Ярины снова стали ледяными. — Думаешь, я жестока с тобой? Нет, мой маленький отвратительный друг. Просто такова жизнь. В ней очень много жестокости и так мало тепла… Мои родители бросили меня, так рано, что я не помню их лиц. Они оставили меня в лесу, чтобы я умерла. Потому что они боялись то, чем я являлась, боялись моей силы. Но я не умерла. Эти леса вскормили меня. Играли со мной, воспитывали, делились со мной тайнами. Лечили, когда я была больна и указывали путь, когда я терялась. Взамен я должна была охранять их, ухаживать за ними, делать так, чтобы они процветали и разрастались. Быть одним из стражей для того, что сокрыто под ним. Но я совершила ошибку. Не смогла отречься до конца от мира людей, закрыть от них сердце. И один из людей пробил в нём брешь. Если так уж говорить… среди людей он был великаном. Тяжело было бы устоять в любом случае. Судьба сыграла в какую-то странную игру, которую я всё не могу понять. Зачем я встретила его? Зачем отдалась ему? Зачем вообще нужен был этот ребёнок? Я должна была уберечь его? Чтобы что? Или я должна была уберечь князя? Но зачем?

От её слов трава и цветы вокруг завяли и начали тлеть. Ярр инстинктивно прищурился. Сердце его забилось рывками.

— Запах гари преследовал меня две недели. Я чувствовала его. Кашляла. Плохо спала. Сердце моё билось, но я… Я… Я… не поняла… не понял к чему это. Я думала, что позаботилась о любимом. Что он проживёт долгую и счастливую жизнь, что невзгоды и испытания минут его стороной. Но не мне решать, что есть долгая и счастливаяжизнь. Судьба, которую я отвела от него, наверное была куда хуже.

Её речь становилась всё более бессвязной, то тут то там вспыхивала трава. От очередного всполоха он отшатнулся.

— Ему было мало! Он приходил в темницу ночью, чтобы никто не видел, он делал со мной это снова и снова, будто волк почуявший кровь. Почему люди такие злые? Они все должны заплатить за то что сделали. Они все будут страдать.

— Я больше не хочу этого делать, мама! — крикнул он и она замолчала, будто бы её ударили. — Я больше не хочу убивать. Я больше не хочу идти туда. Мне все равно, — заскулил Ярр.