Его снова начало мутить. Шатающейся походкой он сошёл с тропы, схватился за старое дерево чтоб не упасть, зашёл за него, упал на колени и его вывернуло. Было больно, казалось его челюсть и рот лопнут от того, что выходило из его нутра. Извивающиеся ветки, похожие на чёрных шершавых змей, упали на землю, которая тут же пропиталась соком его нечистот, сплелись между собой и выстроили причудливую конструкцию. Знаки скверны появились из него всё чаще и чаще, как бы помечая проделанный им путь.

Немного придя в себя Ярр, снова поднялся на ноги и начал осматриваться в поисках добычи. Лес чувствовал его тёмное присутствие, его обитатели, которые бы могли стать ему пищей бежали без оглядки. В ярости Ярр перевернул несколько камней и разбил несколько гнилых деревьев, затолкал в себя несколько сотен вонючих улиток и слезней и пошёл туда, куда так тянуло.

Смеркалось. Как только солнце скрылось за горизонтом дышать и двигаться стало легче. Каждый раз он злорадствовал, празднуя закат словно какую-то свою победу.

В этот раз он выбрал другую дорогу. Слишком сильна была ещё память о маячащей перед глазами толпе полутёмных фигур, из которой то и дело вырываются острые вилы и горящие головни факелов. Там осталась его одежда и его верный, гибкий и чудесный лук, который он…

Стоп.

Это не его вещи и не его память. Он забрал их. Отнял у людей, которые хотели убить его и которых убил он.

Что он такое? Почему убивает и не может остановится? Где его память и вещи? Где он их оставил?

Голым быть неприятно. Он найдёт другую одежду. И потом… что потом?

Он смог пройти поляны три или четыре прежде чем снова ощутил сопротивление. Болотные топи, в которых он провёл первые дни своей жизни не были такими плотными и тягучими как воздух, который боролся с каждым его движением.

Он всё не мог найти этому никакого объяснения. Животные и люди свободно перемещались где хотели, а ему приходилось бороться за каждый шаг вперёд. За каждый шаг туда, куда его словно бы толкало в спину. Сила сопротивления была разной. Иногда он чувствовал лишь лёгкую усталость и недомогание, а иногда будто сотня невидимых рук облепляла его с головы до ног и пыталась выдавить из жизненного пространства. Там, где он уже прошёл, эта странная сила словно бы испарялась. Но ему нужно было идти вперёд, а не назад. И это отнимало много сил.

«Плохая земля», — сказал Анчибилл. Кто сделал её такой, что она не принимает Ярра? Почему все хотят ему навредить? Почему они просто не могут оставить его в покое?

Впереди он услышал шаги и вдохнул запах. Человеческий, но сильно отличающийся от тех, что он улавливал до этого. Слишком чистый и перемешанный с лесными травами. Ярра сковал привычный страх, он хотел спрятаться, но чёрный комок голода поднялся у него из живота и заставил зашипеть и показать зубы.

— Привет! — громко сказал человек и помахал перед собой рукой.

Ярр застыл. Человек смотрел как-то сквозь него и впервые не испугался. Впервые не попробовал убить его или убежать. От него не исходило никого страха или угрозы. Лишь то, что он однажды почувствовал в объятьях от своей матери. Какая-то теплота…

— Привет! — повторил человек, улыбнулся и забавно завертел головой как сурок.

Ярр увидел, что глаза е белые, и они не улавливают движений Ярра. Он был слеп или почти слеп. Впервые при встрече с человеком у Ярра появилось время подумать. Он стиснул зубы, проглотил комок голода и тихо зашипел, надеясь, что человек уйдёт с его дороги, и что Ярр сам сможет пройти мимо.

— Не бойся. Я не причину тебе вреда. И ты мне не причиняй, — добродушно ответил человек и прошел мимо него, кинув через плечо: — Если ты голодный, то подожди немного. Скоро сядем обедать.

Человек сошёл с тропинки, проворно и почти не глядя, спустился по камням, преодолел ручеёк, дошёл до крыльца небольшого, едва заметного домика в низинке и отворил дверь. Послышался шум и спустя минутку человек снова показался на улице. В руках он нес небольшенький котелок и кожаную сумку. Он остановился около небольшой ямки, обложенной камнями, повесил котелок на металлическую триногу, выгреб остатки недогоревших углей и заснул туда несколько мелко нарубленных поленьев.

— Я Пий, — представился он, пытаясь выбить искру. — Давненько я не разжигал костёр. Гостей у меня тоже давно не было, если не считать пары белок, которым я позволяю воровать мои орехи, и птиц, что сюда заглядывают. Я не причиню вреда. Можешь подойти ближе. Не бойся меня.

Ярр немного подумал, снова проглотил голод и с трудом поборол чувство тянущее его вперёд. Спустился с тропинки, перепрыгнул камни, но перед ручейком на пути вдруг застыл. Дом располагался на небольшой полянке-островке, небольшая речушка позади него и два небольших ручейка, заключили его подобие треугольника.

— Ну же. Не стесняйся. Заходи, — человек рассмеялся, но не так как смеялся Анчибилл, а легко и приятно.

Ярр посмотрел под ноги. Течение небольшой струйки воды оглушало и казалось стеной, которую не преодолеть и которая может унести тебя прочь. Внутри у него что-то неприятно бухало, но теплело и призывало идти вперёд. Ярр закрыл глаза, стиснул зубы, шагнул и оказался на той стороне.

Дом человека оказался даже более пыльным, затхлым и развалившимся, чем дома в первом поселении людей, которое он увидел. Окон у него не было, лишь несколько то ли дыр, то ли проёмов и покосившаяся скрипящая дверь. Но Ярр не почувствовал от этого жилища затхлости и гнили. Наоборот какую-то лёгкость и светлость. Всё это место внутри треугольника было непривычно лёгким и светлым, не давящим на него.

Огонь разгорелся. Пий достал из сумки бумажный свёрток, ссыпал его содержимое в котелок и тщательно помешал деревянной. Ярр огня уже не боялся, лишь недовольно зашипел, с первым треском костра. Пий не обратил на это внимания.

— О! Чуть не забыл, — Пий вдруг вскочил, проворно зашёл за дом, придерживаясь за стенку и вернулся с пучком травы, зажатым в руке.

Траву он порвал на мелкие клочки, ссыпал в горшочек и помешал веточкой. Затем наклонился к старым углям, поковырялся в них, понюхал пальцы, выбрал один, раскрошил в руке и так же ссыпал в горшочек.

— Жалко соли нет, — он смешно и добродушно улыбнулся.

Ярр попытался повторить улыбку и хорошо, что Пий не мог этого видеть. Пий склонился на колени, опустил голову вниз и коснулся лбом почвы. Поднялся и зашептал на языке от которого Ярру стало не по себе, и он разразился злобным шипеньем. Закончив молитву, Пий встал, снова дошёл до домика, вернулся с деревянной тарелкой и ещё одной ложкой. Положил себе на самое донышко и отсел в сторону.

— Ну, добрый гость, угощайся!

Ярр недоверчиво подполз к котелку, засунул в него руку, зачерпнул, обжегся, зашипел и резко достал. На его пальцах осталась беловатые мягкие песчинки. Он уже вдыхал запах подобных в домах крестьян.

Когда жечь перестало, Ярр лизнул руку и замер от необычных ощущений. Их было не сравнить с сырым мясом. Это даже не тлеющие угольки от костра, а давно потухшие многолетние угли, в сравнении с лесным пожаром — так в них было мало энергии и теплоты. Совсем мало жизни, чтобы насытить его. И тем не менее, в каждой крупице было лишь виденье теплоты солнца, что ласкало траву, давшую крупицы, и никакого ужаса, который обычно испытывал перед солнцем Ярр. Это поражало своим контрастом.

Голод снова подкатил к горлу, Ярр сверкнул обезумившими глазами на Пия, мирно и натужно обдувающего ложку с горячей кашей, и прыгнул. К реке, на глубину, так резко, что теченье не успело его испугать.

Создавая на дне бурю из грязи и поднимающихся пузырей, Ярр поймал несколько рыбин и выкинул их на сушу. Выпрыгнул сам, отряхнулся как пёс, набросился на добычу, и урча, начал запихивать её себе в пасть буквально за два-три укуса, булькая пеной из рыбьей крови и своих слюней. Последнюю рыбу он обезглавил и вдруг остановил на полпути к своёй пасти, достал, замер, стиснул зубы и кинул под ноги Пию.