Больше всего Арти полюбил музыку. Сначала мы надевали на него наушники и включали максимальный звук, но время шло, и постепенно он слышал всё лучше, так что звук делался всё тише, пока не снизился до нормального. Диапазон слышимых мальчиком звуков становился всё шире, сначала это были только резкие, громкие, отрывистые звуки – стук, звон, лай собаки, крик. Я старалась объяснить, что именно он каждый раз слышит, давала ему самому подуть в свисток, постучать деревянным кубиком по доске или крышкой по кастрюле, чтобы он соотносил услышанные звуки с определёнными действиями.
Спустя несколько дней, когда слух Арти улучшился настолько, что ему стали доступны громкие голоса, начался новый этап тренировок. Прежде Арти мог произносить большинство звуков и немного слов, но никогда не слышал, что именно у него получается, это было результатом долгих тренировок, для каждого звука требовалось особым образом сложить губы, разместить во рту язык и напрячь голосовые связки. То, что мы делаем автоматически, для Арти было результатом тяжёлых сознательных усилий без возможности услышать результат своих трудов.
Теперь он себя слышал! Начал с гласных. Я предложила ему сказать звук «А» – и он, впервые в жизни, понял, почувствовал, для чего были нужны эти странные манипуляции ртом и горлом. Открыв для себя это чудо – слышать собственный голос, – малыш часами пел, мычал, шипел и рычал звуки, а затем и слоги, соотнося произнесённое и услышанное. Так же мы с Кристианом учили его английскому разговорному, словно иностранному, в принципе, так оно и было, Арти пришлось запоминать, как звучат слова, которые прежде он знал лишь в языке жестов.
Джеффри сказал, что как только слух Арти восстановится полностью, то он выучит язык очень быстро, просто общаясь с другими детьми, которые не знают языка жестов. «Метод погружения» идеален для того, чтобы выучить иностранный язык, особенно для ребёнка. Но пока Арти слышал недостаточно чётко, обычная речь сливалась для него, была просто неким шумом, хотя высоту голоса и интонацию он уже различал.
Поэтому, пока я учила его отдельным словам, произнося их громко, медленно и чётко, чтобы отчётливо был слышен каждый звук, одновременно давая перевод на язык жестов. В основном это касалось предметов, которые мальчик изучал – как они выглядят и, одновременно, как звучит их название. Это было непросто, но Арти старался. Он всегда тянулся к новым знаниям, и теперь это пошло ему на пользу.
В итоге, две недели спустя, он уже различал на слух около тридцати коротких слов, и часть из них мог произнести вслух. Правда, предварительно я разбивала их для него на звуки, а Арти уже из них «собирал» слово. Но теперь он уже мог слышать, насколько произносимое им отличалось от произнесённого мной, и вносил некоторые коррективы, что было просто замечательно, поскольку показывало, что мальчик начинает управлять своим речевым аппаратом как слышащий. По крайней мере, именно вот это его действие – самостоятельное исправление не совсем правильно звучащего звука, – больше всего радовало Джеффри, по его словам, это было прекрасным знаком и ещё одной ступенью к нормальной жизни для Арти.
Первым словом, которое Арти произнёс сам, без разбивки мною на буквы, было «Лаки». Когда я, при знакомстве мальчика и собаки, называла ему кличку, то не пользовалась Лормом, а просто показала жест, означающий «удача», поскольку Лаки носил «говорящее» имя, а не просто набор звуков, из которых, по сути, состоит большинство кличек, да и имён, в общем-то, тоже. Арти сам, на слух, разобрал слово на звуки и произнёс его. То есть, сделал то, что делает любой малыш, учащийся говорить. Я пришла от услышанного в полный восторг, а Арти теперь мог подзывать своего четвероногого друга, что и делал с огромным удовольствием, когда мы ходили к «большому дому».
А ходили мы туда часто. Дело в том, что возле нашего дома был самый минимальный набор для детских игр – песочница, качели и горка, – больше просто не уместилось, и Арти отдавал им должное, подолгу качаясь на качелях или возясь в песочнице, один или с Эммой. Но рядом с домом Гейба и Рэнди был настоящий детский городок, огромный, трёхъярусный, с качелями и горками разной высоты, кучей лестниц и турников, парой батутов, маленькими домиками, большим лабиринтом, бассейном с шариками и ещё кучей всего. В доме, как оказалось, была комната с чем-то подобным, просто немного меньшего размера, на случай плохой погоды, но сейчас было тёплое сухое лето, так что вся немногочисленная ребятня Долины любила в свободное время собираться возле большого дома и играть в городке.
Прежде Арти пользовался лишь частью «аттракционов», в основном предпочитал сухой бассейн и качели, теперь, когда его ноги восстановились, а зрение позволяло всё лучше ориентироваться в пространстве, он осваивал всё больше частей городка, правда, под внимательным взглядом Кристиана, да и остальные дети приглядывали за малышом, помогали ориентироваться, поддерживали и тому подобное. Так что я в это время могла просто посидеть на лавочке, общаясь с остальными мамами.
Чаще всего как-то получалось, что мы оказывались там одновременно с Эбби, пришедшей туда с мужем и сыном. Льюис лазил по лестницам, канатам и лабиринтам, Ричард ходил за ним следом, не сводя с сына глаз, хотя и жену из поля зрения старался не выпускать, ну а мы с Эбби болтали о своём, о женском. У нас как-то всегда находилась тема для разговора, никогда не возникало неловкого молчания. Ричард, смеясь, сказал Кристиану, что, видимо, мы с Эбби были сёстрами в прошлой жизни, на что Кристиан пожал плечами и заявил, что ничуть в этом не сомневается. Раз уж они с Ричардом братья, то и в половинках у них, видимо, одинаковый вкус, и не важно, что между ними три тысячи лет разницы.
Услышав это, я поперхнулась от неожиданности. Нет, я, конечно, давно знала, что оборотни, как и гаргульи, бессмертны, и никто из них не выглядит на свой возраст, но, почему-то, считала, что именно Дэн среди них самый старший. Просто в нём чувствовался эдакий… патриарх, что ли, несмотря на то, что внешне ему и сорока было дать нельзя, да и вёл он себя порой как мальчишка. Но всё же было в нём что-то, от чего я не сомневалась – да, ему полторы тысячи лет, это не розыгрыш, так оно и есть. Но никогда бы не подумала, что Ричард в два раза его старше, а значит, и Гейб тоже. А ведь у них ещё и отец жив!
Но, прокашлявшись, осознала, что вовсе не была этим шокирована. Удивлена – да, но скорее от того, что просто не ожидала. А вот чем-то невероятном уже не посчитала, окончательно приняв реалии этой удивительной семьи.
Приходил на детскую площадку и Трэвис с Эммой. Девочка заметно окрепла, ходила уже вполне уверенно, правда, бегать пока не решалась, хотя физически это было ей уже под силу. Она пока не начала видеть и слышать, впрочем, если ориентироваться на Арти, ждать первых признаков можно было со дня на день. Сейчас она предпочитала бассейн с шариками и качели, ну и песочницу, конечно, но Трэвис надеялся, что совсем скоро настанет то время, когда она будет вместе с остальными ребятишками с громким смехом лазить по лабиринту, скатываться с горок и прыгать на батуте.
Дня через три после появления в Долине, она рассказала Арти, почему ей здесь нравится. Первым пунктом стояло то, что теперь у неё был «свой собственный взрослый, который обнимает». Прежде она знала о чём-то подобном только от соучеников, имеющих родственников, теперь получила обнимающегося взрослого в своё личное безраздельное владение, что не могло не вызывать у малышки восторг. Так что Трэвис занял в её списке первое место, опередив игрушки, сладости, поросят и собственный велосипед, на котором она пока ездить не решалась, но с удовольствием его ощупывала – ведь это был её велосипед, только её и ничей больше!
А так же не последним пунктом в мысленном списке радостей значилось то, что теперь ей никто не делал массаж, от которого больно. Услышав это, я заволновалась, не упустила ли я нечто важное – ведь в интернате Арти получал не только массаж, но и сеансы лечебной физкультуры. Я поделилась своим волнением с Кристианом, который меня успокоил. «Лекарство», получаемое Арти, приводит его тело в абсолютную норму, проблемы, которые массаж и физкультура понемногу сглаживали, этим самым «лекарством» устранялись полностью и безвозвратно. Поэтому нет никакой объективной необходимости мучить ребёнка чем-то уже абсолютно бесполезным, тем более что удовольствия от этих процедур он, как и Эмма, явно не получал.
