11 июня 2042 года

– Котик, что случилось?

Меня передёрнуло. Терпеть не могу эти идиотские прозвища – котик, зайчик, ёжик. Одна, помню, называла меня мышонком – с ней у нас до постели так и не дошло, я распрощался практически сразу же и больше ей не позвонил. Неужели я, действительно, для некоторых женщин ассоциируюсь с этими мелкими зверьками, и это с моим-то ростом?

– Ты что, меня совсем не хочешь? – губки надуты, голосок утрированно детский – маленькую девочку обидели! Может, с кем-то подобное и прокатывало, но у меня такое поведение тридцатилетней женщины ничего, кроме отторжения не вызывало.

Но дело даже не в этом, я уже видел у прежних своих подружек подобные гримаски, но никогда так не реагировал. В конце концов, это всего лишь секс, причём, для меня – последний перед долгими годами целибата. Так в чём же дело? Почему моё тело отказывается слушать голос разума, говорящего – трахни её, получи своё удовольствие, вручи ей дежурную драгоценную побрякушку и уходи, как постоянно делал в последние двадцать лет с сотнями других женщин.

– Ничего, такое бывает. Усталость, стресс. Но у меня есть волшебная таблеточка, поверь, ты до утра остановиться не сможешь, проверено!

И что я должен на это ответить? Что никакая таблетка мне не нужна? Что подобная помощь предназначена для тех, кто не может, а я просто... не хочу! Я, молодой, здоровый мужик, нахожусь в постели с обнажённой женщиной с роскошным телом и немалым опытом, и просто её не хочу, потому что это... Неправильно! Вот оно, это слово, вот тот самый блок, мешающий мне насладиться ни к чему не обязывающим сексом с женщиной, знающей правила игры.

Правда, сегодня я слегка отступил от своих правил и притащил её на выдачу дипломов – мой младший братец закончил, наконец, школу. Да, понимаю, зря, но так уж вышло. Если честно, я просто забыл об этом, закрутился в больнице, сдавал дела, потом сделал несколько экстренных операций – авария автобуса, много раненных, хирургов не хватало, так что, хотя я уже официально уволился, но здание больницы покинуть не успел, поэтому уйти просто не смог, включился в работу. Под утро рухнул на диван в кабинете главврача, он, по совместительству, ещё и мой старший брат, так что ключи у меня были.

Проснулся от звонка Изольды, она радостно сообщила, что взяла на работе отгул, поскольку знала, что с сегодняшнего дня я свободен, и она решила, что мы проведём этот день вместе. Я был спросонья, и лишь этим могу оправдать то, что совершенно забыл, какой сегодня день, так что, на автомате, согласился. К тому же, мы уже дважды встречались, и она ясно дала понять, что совсем не против оказаться со мной в постели, что, собственно, и было моей целью знакомства с ней.

И вот, когда мы уже пообедали в роскошном ресторане, который выбрала она, точнее, она обедала, а я завтракал, и уже собрались ехать к ней домой, раздался звонок от моей невестки. Она поинтересовалась, помню ли я про выпускной своего младшего брата, потому что вся семья выезжает через пятнадцать минут, а меня до сих пор нет. Я пообещал приехать прямо в школу, думал, что придётся перенести запланированное «мероприятие» с Изольдой на завтра, но она предложила поехать со мной. Наверное, думала, что познакомившись с моими близкими, переведёт наши отношения на более высокий уровень. Наивная. Всю скучнейшую церемонию вручения дипломов мы просидели чуть в стороне от членов моей немаленькой семейки, а потом сразу же уехали, я её даже не познакомил ни с кем, зачем?

И вот теперь я лежу, голый, на широкой кровати в её спальне, и думаю – что я вообще здесь делаю, и под каким бы предлогом удрать. Потому что глотать её чудо-таблеточки я точно не намерен.

– Котик, ты меня вообще слышишь? – в голосе Изольды были явственно слышны раздражённые нотки, хотя она и старалась их подавить.

Тяжело вздохнув, я открыл рот, чтобы наплести что-нибудь, хоть что-то, а потом удрать из этого дома и от этой женщины, которая с каждой секундой раздражала меня всё сильнее, и в этот момент спасение явилось ко мне в виде звонка в дверь.

– К тебе пришли, – подхватился я, с трудом скрыв вздох облегчения.

– Я никого не жду, – она попыталась уложить меня обратно. – Позвонят и уйдут.

Но звонивший был настойчив. Трель звонка не смолкала секунд тридцать, потом раздался стук в дверь, причём стучали явно кулаком.

– Может, откроешь? – предложил я, потому что вся эта ситуация раздражала меня всё больше.

– Я не хочу никого видеть, кроме тебя, – женщина попыталась погладить мою грудь, но я отстранился.

В это время стучащий подключил ещё и ногу, а потом раздался звонкий девичий голос.

– Открывай, Иззи! Я знаю, что ты дома. Открывай, или я вызову полицию, и они выломают эту чёртову дверь.

– Дьявол! – Изольда изменилась в лице, вскочила с кровати и, подбежав к открытому окну, высунулась наружу, прикрывая обнажённую грудь занавеской.

– Прекрати орать, Джинни, я сейчас открою.

Стук стих. Изольда быстро накинула коротенький халатик и кинулась к двери. Притормозила, вернулась, чмокнула меня в губы.

– Подожди минутку, котик, сейчас я быстренько от неё избавлюсь, и мы продолжим.

Слыша, как она сбегает по лестнице, я пожал плечами и начал одеваться. Продолжения не будет.

К тому моменту, как я оделся и вышел на лестницу, входная дверь распахнулась, впуская ту, что так рвалась внутрь.

– Зачем нужно было устраивать этот спектакль? – я едва узнал негромкий голос Изольды, столько в нём вдруг появилось яда и ненависти. Ого, вот это поворотик. Я притормозил и остался на верхнем пролёте лестницы, так что собеседницы видеть меня не могли, как и я их, зато прекрасно при этом слышал.

– Я не стала бы этого делать, если бы ты не сменила замки, – голос второй собеседницы, которую Изольда назвала Джинни, звучал тихо и устало, разительно контрастируя с раздражённым голосом блондинки. – Это всё-таки и мой дом тоже.

– Даже и не надейся! – Изольда буквально исходила ядом. – Дом этот ты не получишь. Говори, что хотела и проваливай. Я занята.

– Просто отдай мне мои деньги, и я уйду. Мне они нужны, и очень срочно.

– Никаких денег до твоего совершеннолетия, в завещании бабушки это чётко прописано. Не пытайся выцарапать их у меня раньше срока. Для этого мелкого ублюдка я не дам ни цента.

– Сегодня одиннадцатое июня, – с намёком произнесла Джинни.

– Уже? Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!

– Отдай деньги, Иззи, они мои. Теперь у тебя нет повода мне отказывать.

– И ты собираешься спустить их на это недоразумение, которое вообще жить не должно!

– Не говори так об Арти, он ведь и твой брат тоже.

– Этот ублюдок мне не брат! Это из-за него мама умерла. Лучше бы он тоже сдох, как наш папаша.

– Не смей винить его в этом! Он никого не просил о жизни, тем более – о такой. Ты можешь винить отца в том, что он предпочёл другую женщину, но никто не заставлял маму пить те таблетки. Она могла жить ради нас с тобой, я нуждалась в ней, но она предпочла уйти. Она сама выбрала свой путь, и не смей винить в этом Арти. Просто отдай мне деньги, и больше ты меня не увидишь, обещаю.

– Денег нет.

– Что? Ты лжёшь! Я видела завещание, бабушка оставила нам с тобой все свои деньги, а это немало. Отдай! Мне нужно оплатить операцию Арти, по квоте ждать ещё лет пять, не меньше, а чем он будет старше, тем сложнее ему будет адаптироваться.

– Я же сказала – денег нет! Я их уже потратила.

– Ты не имела права! Они мои!

– Имела. Как твой опекун – имела. Содержание девочки-подростка – удовольствие не из дешёвых. Так что денег не осталось. Ни цента. Поэтому исчезни из моей жизни и больше не появляйся, я не желаю больше слышать ни о тебе, ни об этом мелком уродце.

Я с содроганием слушал этот разговор, недоумевая, как можно быть настолько жестокой. И как хорошо Изольда скрывала передо мной свою стервозную сущность. Украсть наследство своей сестры и отказаться отдать эти деньги, необходимые, чтобы оплатить операцию брата – такое у меня просто в голове не укладывалось. Я вырос совсем на других ценностях, семья и дети у нас всегда были на первом месте. И я даже представить не мог ситуацию, когда кто-то из родственников попросит помощи, и ему откажут. Да вся семья поднималась, как один, когда кто-то из нас оказывался в беде. Я ощутил сильнейшее отвращение к Изольде и сочувствие к её сестре, которая так заботилась о больном брате, хотя, судя по голосу, сама была ещё совсем юной.