– Я ничего не вижу... – ни на что другое соображалки не хватило.

– Шторы закрыты, – пояснил Кристиан. Заворочался, обнимавшая меня рука, к моему огромному разочарованию, исчезла, но тут же вернулась обратно, а в комнату хлынул яркий свет сквозь разъезжающиеся шторы. – Спальня расположена так, что по утрам солнце светит прямо в окна, поэтому я и повесил светонепроницаемые шторы. После ночных дежурств в больнице, я могу уснуть не только при ярком свете, но и стоя, но в темноте всё же удобнее.

– Угу, – согласилась я, зажмурившись, а потом осторожно открывая глаза, давая им привыкнуть к яркому свету. И одновременно осознавая ещё кое-что, заставившее меня застыть, пытаясь осмыслить то, что я почувствовала. В той позе, в которой мы лежали, не только моя спина была прижата к груди Кристиана, но и моя попка – к его паху. И этой самой попкой я вдруг почувствовала некое... давление, что-то определённо упиралось в неё, что-то, чего ещё недавно там не было. Или было, просто я в полусне не заметила? Но теперь, окончательно проснувшись, я прекрасно понимала, что это такое. И, к своему же собственному удивлению – не испугалась. Хотя должна была бы.

Дожив до двадцати одного года не просто девственницей, а не имея в багаже даже хоть каких-нибудь романтических отношений, я была абсолютно не подготовлена к подобной ситуации – проснуться в одной постели с мужчиной, в его объятиях, ощущая его, прижатую к моему заду, эрекцию. Вот только мне даже это показалось правильным – настолько странный сдвиг в моем сознании произвела встреча с Кристианом. И если бы он прямо сейчас решил заняться со мной любовью – я бы не стала возражать, наоборот, совсем наоборот.

Вот только, хоть и в теории, я знала о мужском организме достаточно, чтобы понимать – далеко не факт, что он на самом деле возбудился от того, что я лежу в непосредственной близости, меня вообще могло тут не быть, а результат был бы тем же, поскольку утренняя эрекция для молодого, здорового мужчины – это скорее норма, чем исключение.

С другой стороны, даже если и не я это вызвала, но я рядом, так может, он всё же захочет?.. Шанс невелик, но всё же, вдруг? Я поняла, что хочу этого, очень хочу, впервые в жизни хочу мужчину. Моё дыхание участилось, я застыла в ожидании и предвкушении. Вот сейчас Кристиан притянет меня к себе, прижмёт ещё крепче, его рука начнёт ласкать моё тело, губы прижмутся к моим, и...

Но случилось прямо противоположное – Кристиан резко отстранился и вскочил с постели.

– Извини, если напугал, – виновато пробормотал он, отступая к дверям. – С мужчинами такое бывает. Но тебе нечего бояться, я никогда тебя не обижу, клянусь! Ванная в твоём распоряжении.

Это он сказал, уже стоя в дверях, после чего исчез, сбежав вниз по лестнице. А я осталась лежать на мягкой подушке, на которую моя голова упала после того, как Кристиан убрал из-под неё свою руку, которая лично мне казалась удобнее любой подушки, и приходила в себя после пережитого разочарования. А чего ты ждала, Джинни? Клятв в вечной любви с первого взгляда и обещания быть рядом всю жизнь? Да ладно, это не мой случай. Я даже самой себе не нравлюсь, что уж говорить о мужчинах?

«Привидение» – самое нежное прозвище из тех, что давали мне соученики, когда вообще замечали. Да что там одногруппники, ко мне даже посетители бара никогда не приставали. Меня это, конечно, радовало, но это всё же показатель. Как говорила Грейси, моя бывшая соседка по комнате: «Мужики не собаки, на кости не бросаются». Но что поделать, если я всю жизнь была худенькой, а после поступления в колледж стала и вовсе тощей? Хроническая усталость и недосып, перекусы на бегу и, как оказалось, ещё и болезнь, красоты мне определённо не добавили. И было бы очень странно, если подобная бледная немочь, как я, могла бы привлечь Кристиана как женщина.

Скорее уж я пробудила в нём некий инстинкт защитника, опекуна, он же врач, видимо, заботиться обо мне – это у него уже на уровне инстинкта. Его семья вся заботливая, стоит вспомнить, что некие, пока незнакомые мне близнецы, сдают кровь, которую доктор Джеффри переливает раненым, чтобы поддержать, а то и спасти им жизнь этой панацеей. Со мной, видимо, то же самое.

В общем, радуйся тому, что имеешь, Джинни, и не мечтай о несбыточном. С этими мыслями я встала, мельком отметив, что лежал Кристиан, оказывается, поверх укрывавшей меня простыни, и направилась в ванную, куда меня настойчиво манил зов природы. Кстати, странно, что ночью я не вскочила по тому же зову ни разу, прежде даже те несколько часов, что мне удавалось поспать, приходилось прерывать для привычного похода в туалет. Неужели волшебное лекарство и здесь тоже подействовало? Как замечательно! Кстати, а колено не болит вообще, словно бы я на него и не падала!

Разделавшись с самой насущной проблемой, я подошла к раковине, чтобы умыться и, случайно взглянув в зеркало, застыла, забыв открыть воду. Чуть нахмурившись, я рассматривала своё отражение, пытаясь понять, что не так? Что-то изменилось, но что? И тут до меня дошло – синяки! Синяки под глазами исчезли. Совсем! Невероятно! Они так давно стали частью меня, что я перестала обращать на них внимание. Первое время, по совету той же Грейси, я ещё пыталась их замазывать тоналкой, но получалось только хуже, тонкий слой их не брал, а более толстый превращал моё лицо в какую-то посмертную маску. Так что я махнула рукой и перестала обращать на эти синяки внимание. Ну, есть и есть, у меня хватало других забот, чтобы ещё и об этом переживать.

А теперь они исчезли, так, что собственное лицо мне показалось незнакомым. Чудеса!

Решив проверить всё до конца, я быстро осмотрела все свои повреждения, о которых помнила. Синяки, ссадины, ожог – всё исчезло практически без следа, лишь немного другой оттенок кожи указывал на то, что она была повреждена в этом месте. А вот шрамы остались, с ними ничего не произошло. Что, в общем-то, логично – по словам Кристиана, «волшебная» кровь лишь помогает регенерации человека, излечивает то, что человек и сам бы излечил со временем, а шрамы человеческий организм не излечивает. И шрамы Томаса эту теорию подтверждают.

Но как же тогда Арти? Ведь, в отличие от моих синяков, его болезни со временем никуда бы не делись. Даже с помощью медицины. Как же его собираются вылечить? Но ведь собираются, и уверены в успехе. В общем, я запуталась, поэтому лучше просто приму на веру исцеление Арти, как в это верят все остальные.

Кстати, об Арти! Чем дольше я стою тут, уставясь в зеркало, пока мои мысли мечутся в бесполезных попытках понять то, что лучше просто принять на веру, тем сильнее отдаляю нашу встречу. Мы не виделись уже два дня, малыш, наверное, расстроен такой длительной разлукой, так что лучше поспешить.

Быстро приведя себя в порядок, я надела новую одежду, найденную там, где оставила свою, грязную после вчерашнего падения – судя по всему, это тоже результат щедрости пока ещё незнакомой мне Джулии. Из моих вещей остался только ремень с сумочкой, который я продела в одолженные мне джинсы и вышла в спальню.

Кристиан уже снова был там, в черных брюках и синей рубашке, сменивших одежду, в которой он спал. Он был чисто выбрит, а чуть влажные волосы убраны в хвост на затылке. Я подавила порыв попросить у него резинку, чтобы тоже собрать свои волосы в хвост, почему-то застеснялась и лишь привычно убрала пряди с лица за уши. Кристиан устанавливал стойку для капельницы возле уже убранной кровати.

– Тебе нужна ещё как минимум одна порция крови, – поясни он, поймав мой взгляд. – Но сначала – завтрак. Пойдём.

Он протянул мне руку, и я, ни секунду не раздумывая, подала ему свою. Аккуратно взяв мою маленькую ладошку в свою огромную, он вывел меня из спальни на лестничную площадку, на которую выходила ещё одна дверь.

– Это будет комната Арти, – пояснил он, приоткрыв дверь и демонстрируя мне ещё одну спальню, раза в два меньше той, которую мы покинули. – Я ею не пользовался, мне одному она вроде как была не нужна, так что её нужно будет немного переделать. Но, учитывая, что скоро мы переезжаем в долину…