— Я чувствую усталость, Царица, давайте ляжем спать, — и указал ей на постель. И снова всё, что услышал её Царь и господин, было:

— Да, мой господин.

Царь Дальних Земель уснул почти сразу, он глубоко дышал и казался умиротворённым, младшая же дочь Короля опасалась перевернуться на бок или изменить положение тела, которое было тяжёлым, словно превратилось в камень, ноги её и руки болели, и, самое ужасное, Айола почувствовала, что нуждается в том, чтобы справить малую нужду, но боялась встать без позволения своего Царя и господина, разбудить же его она боялась ещё сильней, и так и лежала, опасаясь пошевелиться.

— Вас что-то мучает, Царица, — Айола в ужасе открыла глаза и смотрела на своего Царя и господина, который уже не спал, а сидел рядом с ней.

— Нет, мой господин, — невозможно описать ужас, охвативший младшую дочь Короля от того, что она посмела побеспокоить сон своего Царя и господина.

— Вы не можете лукавить перед лицом мужа своего, Царица, за это… — он замолчал, оборвав себя на полуслове.

— Мне нужно по малой нужде, мой господин, — прошептала Айола, ожидая гнева.

— Идите, — Горотеон казался удивлённым в первые мгновения, но потом что-то другое промелькнуло в его лице, но младшая дочь Короля осеклась и тут же опустила глаза. — Вы можете ходить по моим покоям, где вам захочется, брать любую вещь, кроме оружия, и лечь спать, когда вам этого захочется, Царица.

С этими словами он помог ей встать на ноги, а сам лёг снова на мягкие подушки, и младшей дочери Короля показалось, что он мгновенно уснул.

Айола справила нужду, воспользовалась специальным краником, и вода всё смыла, походила немного по покоям, разглядывая их причудливое убранство и тончающую вышивку тканей и, наконец, забралась в постель к своему Царю и господину и, отодвинувшись подальше, уснула, руки и ноги её, наконец, были расслаблеными, а дыхание — ровным.

Несколько раз она просыпалась и находила себя в объятиях своего Царя и господина, но в полусне это не пугало девушку. Она закидывала ему на шею руки и подтягивалась выше, вдоль его тела, утыкалась лицом рядом с ключицей или в широкую грудь и, под мерные удары сердца своего мужа, засыпала так сладко, как давно уже не спала.

Проснулась младшая дочь Короля от того, что горячие руки её Царя и господина гладили её спину, ягодицы и ноги. Разомлевшей ото сна, ей были приятны ласки мужа, сознание Айолы ещё спало, и она с радостью принимала всё, чем одаривал её Царь и господин. Когда губы его прошлись по шее и ниже, когда коснулись груди и остановились на соске, чтобы придавить немного сильнее, а потом отпустить и захватить другой, когда руки её Царя и господина гладили одновременно голову, шею, спускаясь ниже вдоль позвоночника к пояснице, к ягодицам и между ними, когда Айола услышала свой стон, сладостный, словно мёд, её Царь и господин уложил её на живот и подложил одну из многочисленных подушек под неё.

Айола ощущала, что ноги её раздвинуты, но не могла испытывать страх, слишком тёплыми были руки её Царя и господина, а движения их настойчивыми и умелыми. Он прошёлся рукой между ног Царицы, и Айола почувствовала сильную влагу и голод, словно она не ела много дней, который утолял её Царь и господин, медленно входя в жену свою так, как подобает мужу. Движения его были плавными и не приносили боли, постепенно младшая дочь Короля расслаблялась, пуская своего Царя всё глубже и глубже, а Царь, в свою очередь, приподнимал ягодицы Айолы и, уперев её коленями, помогал рукой её движениям, пока уже знакомое чувство не поглотила младшую дочь Короля, и она не почувствовала, как сильно сжимается её женственность, и, спустя непродолжительное время, её Царь и господин изливает в неё своё семя.

Она так и лежала на подушке, бёдра Царя были сверху ягодиц Айолы, он не вытащил свою мужественность из жены своей и упирался на руки, чтобы не раздавить её своим телом, догадалась Айола.

— Когда вы не видите моего лица, вам не так страшно, Царица? — Младшая дочь Короля встрепенулась от вопроса.

— Я не обижу вас, Царица, вам не следует меня бояться, — он плавно вышел и перевернул девушку к себе лицом. — Порой мужей обуревает гнев, Царица, такой силы, что они не могут справиться с собой, словно злые духи вселяются в разум и тело его… но я не обижу вас, Царица.

— Да, мой господин, — Айола знала, что нужно ответить, ей показалось, что боль, словно от мелкой, но болезненной раны, промелькнула на лице её Царя и господина, но он не ответил ничего, только поцеловал младшую дочь Короля, а она целовала его в ответ, и ей нравился поцелуй её мужа, Царя и господина.

Проснувшись ещё раз, она увидела, что Горотеон уже одет, он сидел рядом, тут же, на постели, и смотрел на девушку, словно та была диковинным зверем или жёлтой птичкой в золотой клетке.

— Я ждал, когда вы проснётесь, Царица, не хотел прерывать ваш сон, у юных дев он самый сладостный утром.

Айола молча смотрела, не зная, что ответить.

— Я хотел лично сказать, что уезжаю до конца вашего лунного цикла и, возможно, дольше. В горах, что я показывал вам, большие рудники и богатая провинция, люди, живущие там, с горячей кровью, и часто мятеж поднимается со стороны гор и грозит захватить все Дальние Земли. Сейчас мой наместник поднял кровавый мятеж, я должен сам погасить его, Царица.

— Кровавый мятеж? — Айола испугалась, она знала, что мятежи могут распространяться, как хворь по телу больного, и поражать всё на своём пути, сжигая деревни и поселения, не щадя ни старых, ни молодых, ни простолюдинов, ни королей. — Вам обязательно ехать, мой господин? Это может быть опасным?

— Вам не о чем беспокоиться, Царица, — Горотеон улыбнулся. — Очень скоро я вернусь, а вы пока можете познакомиться с моим подарком. Я бы хотел познакомить вас лично, но мои всадники уже ждут меня, я задержался, что непозволительно Царю Дальних Земель. В конюшне вас ждёт лошадь, она смирная и небольшого размера, когда я вернусь, я сам научу вас управлять ею, а пока вы можете кормить её морковью и сахаром.

— Разве можно жене ездить верхом, мой господин?

— В вашем Королевстве это запрещено, у нас же нет никаких указаний на этот счёт, Царица, значит, это возможно. Я встречал женщин-наездниц в других сторонах, и зачастую они превосходят в ловкости мужчин, потому что легки и гибки, как вы, Царица, так что я не вижу причин, почему вы не можете управлять своей лошадью.

С этими словами он поцеловал Айолу, и она сама углубила поцелуй.

Лошадь, подаренная Айоле её Царём и господином, была игреневой масти, сама она была темно-коричневой, напоминающей сладость под названием «шоколад», пышные же грива и хвост были светлые, с вплетёнными в них жемчужинами, походящие на волосы цвета льна Царицы. Младшая дочь Короля пришла смотреть свой подарок в тот же день, когда её Царь и господин уехал в провинцию за горами.

Предусмотрительно она встала до порога конюшни и показала жестом, чтобы мальчики не раскатывали дальше дорогу из шелка. Конюх в глубоком поклоне вывел её лошадь и стоял всё время рядом, не поднимая глаз своих на Царицу. Рукой он придерживал за уздцы лошадь, пока Айола в восхищении смотрела на свой подарок и не могла поверить, что совсем скоро она оседлает её, и её Царь и господин научит управлять лошадью. Младшая дочь короля хотела бы надеяться, что и она сможет ездить быстро, как ветер, но опасалась, что это доступно только мужам, она же будет рада и медленной езде, словно везёт с собой ребёнка. Каждый день, кроме женской недели, она приходила в конюшню, несмотря на причитания и шипение старухи, и кормила свою лошадь, которую назвала Жемчужина, и других коней. Они приветствовали Царицу тихим ржанием и с удовольствием угощались морковью, Жемчужину Айола баловала куском сахара и яблоками.

Конюх что-то говорил на чужом для младшей дочери Короля наречии и показывал рукой в сторону. Старуха отказывалась ходить с Айолой, говоря, что главная Богиня обратит на неё свой гнев, непозволительно женщине выходить из дома своего, так поступают только нерадивые жёны и жёны, оставшиеся без попечения мужа и господина, и Айоле некому было перевести, что говорил конюх. Она поняла лишь слова «конь» и «волноваться», и подумала, что Жемчужина волновалась от чего-то, и её увели куда-то, куда показывал конюх рукой — за конюшню. Обойдя большое здание, она увидела ещё несколько, с такими же воротами, как в конюшне, куда она приходила до этого и гадала, куда конюх мог увести её Жемчужину. Строения были похожи одно на другое, и было тихо, ни откуда не доносилось ржания или топота коней.