Запах корицы был настолько сильным, что я расчихалась до слёз и… выпала из забытья.
Руки болели страшно. Мысль о том, что от ладоней остались одни головёшки, привела меня в сознание куда быстрей, чем это сделал бы нашатырь. Собравшись с силами, я разлепила веки, хотя, видит бог, сделать это было так же трудно как гоголевскому Вию.
— Ребята, ребята! Идите сюда!.. Ну, скорей! Она очнулась! — завопила Дашка. — Ира! Ты жива? — жалобно вопросила она, и её заплаканная мордашка склонилось надо мной.
— Это ещё что за фамильярности? — возмутилась я и сама поразилась, насколько слаб мой голос.
— Ура! Она даже ругается! — радостно вскричала Дашка и я охнула, когда она от полноты чувств бросилась мне на шею.
— Иванова, смерти моей хочешь? — прошептала я, нисколько не сердясь на безмозглую девчонку.
Господи, нервы совсем ни к чёрту! Это было так глупо и неловко, но я ничего не могла поделать с собой — проклятые слёзы всё лились и лились, стекая по щекам. Будь проклята мерзкая старуха, что звалась моей бабушкой! Она отобрала у меня не только детство, она отобрала у меня веру в людей. Нет, чтобы принять как должное беспокойство спутников, я вместо этого реву как белуга.
— Слава богу, очнулась! Мы уж думали, что тебе капец, — только и успел сказать подошедший Алекс, как его тут же отпихнул Эдик.
— Как ты, Ириш? С тобой всё в порядке? — спросил он, обеспокоенно глядя на меня.
— Это ты мне скажи! Что с моими руками, они целы или нет? — выдохнула я и замерла в ожидании приговора.
— Местный доктор сказал, что с ними всё в порядке. Пообещал, что даже шрамов не останется.
— Слава богу!
Приободрённая тем, что руки целы, я огляделась, чтобы понять, где нахожусь.
Да! Что-то не похоже, что мы у Лотико и вообще в крестьянском доме. Комната большая, потолки многоуровневые высоченные, причём с позолоченной лепниной и красочной росписью. Если сюда добавить красивую резную мебель с шёлковой обивкой, гобелены по стенам и громадный ковёр, похожий на цветочную поляну, то сам собой напрашивается вывод, что мы в господском доме. О том же говорила и широченная кровать под зелёным балдахином. Явно барское постельное бельё украшала изящная шелковистая вышивка и тонкие кружева. Впрочем, как и пижаму, в которую меня переодели. Я обратила внимание, что основной мотив сценок на потолке, картинах, тканях и вышивках это птицы и драконы.
Когда мы были у реки, то видели там чудесный дворец, находящийся вверх по течению. Рукотворные гнёзда, расположенные на высоких скалистых берегах, связывал воздушный арочный мост, парящий высоко над рекой.
И тут мою голову посетила здравая мысль. И в самом деле, с чего вдруг я решила, что Лотико крестьянин? Оттого что он был слишком просто одет и привёл лошадь на водопой? Ну да, это обычное занятие деревенских подростков, но мы ведь не у себя дома. Вдруг местные богачи предпочитают скромно одеваться? Между прочим, в наше время на Земле тоже не всегда отличишь нищего от короля. Если подумать, то слишком уж умненький взгляд был у мальчишки, да и держался он раскованно — пока я с ним не заговорила.
Я расстроилась, чувствуя себя заносчивой гусыней, которая не видит дальше собственного клюва. Стоило Лотико засмущаться и назвать меня госпожой, и я поставила на нём клеймо крестьянина. Нет, чтобы расспросить кто он и что он. «Впредь тебе наука, что не нужно спешить с выводами», — сказала я себе и, кажется, вслух.
— О чём бредим? — поинтересовался Алекс, рассматривая свои руки, украшенные свежими царапинами.
— О том, куда нас привёл Лотико.
— К себе домой, — подтвердил Эдик мою догадку и, склонившись, поднёс чашку к моим губам. — Пей! Доктор сказал, что это придаст тебе сил.
Микстура имела горьковатый привкус, но ничего противного в ней не было, вопреки распространённому мнению, что все лекарства — это редкая гадость.
— Если ты вела к тому, что нельзя судить людей по одёжке, то я с тобой полностью согласен. Спасибо, что Лотико не обидчивый пацан. Когда ты цапнула перо феникса и грохнулась в обморок, он сразу же помчался за помощью, — сказал Алекс и, подойдя к дивану, разлёгся там как у себя дома.
Я завозилась на кровати, и Эдик с Дашкой бросились мне помогать. Они приподняли меня и сунули под голову ещё одну подушку. Я поблагодарила ребят в тоне, принятом у учителей, но эти поганцы по-прежнему норовили обращаться со мной так, будто одной я старшая сестра, а другому — подружка. Ладно, ещё Дашка, а вот Эдик начинает всерьёз меня беспокоить. Как бы я ни отмахивалась от этого, но он уже не школьник, а взрослый парень. Не дай бог влюбится, потом проблем не оберёшься. Здесь не у себя дома, разбегаться нам друг от друга некуда. Во всяком случае, пока.
— Откуда ты узнал, что это перо феникса? — поинтересовалась я у Алекса.
— Вообще-то, у меня неплохое образование, — ответил он, глядя в потолок. — К тому же я увлекался не только восточными единоборствами, но и культурой, что их породила.
— Так ты действительно хорошо владеешь мечом? — поинтересовалась я, хотя на языке вертелся совсем другой вопрос.
Действительно, если Алекс не чужд культуры, тем более восточной, как он утверждает, тогда почему так много матерится? С другой стороны, что заложено в ребёнка родителями, никаким друзьям и школе не перебить. Это всё больные фантазии тех же самых придурочных родителей. Если кто и может изменить ребёнка, то только он сам. Конечно, если у него хватит силёнок на борьбу с собственной генетикой и родительским идиотизмом…
— Хорошо или нет, не мне судить. Но с какой стороны держаться за меч я точно знаю, — прервал Алекс мои размышления о воспитании детей.
— Откуда у тебя меч? — спросила я.
Алекс повернул ко мне голову и эдак с минуту смотрел на меня.
— Вообще-то, я думал, что это ты снабдила меня оружием. Разве нет?
— Не знаю, — честно ответила я, — но вполне может быть. Пожалуй, ты прав. Скорей всего, это была я.
— Так кто ты такая? — наконец последовал вопрос, которого я ждала и опасалась.
Врать не хотелось, да и смысла нет. Здесь магический мир и мои способности воспринимаются окружающими как должное.
Прежде чем приступить к своему невесёлому рассказу я положила руки поверх одеяла и посмотрела в открытое арочное окно. Через него в комнату врывались яркие солнечные лучи, мерный шум реки Расомки и мелодичное пение птиц. Они здесь одна краше другой. Пока что я не видела ни одной пичуги с некрасивым оперением. Видимо, у них здесь с этим строго и даже вороны-скупердяйки вынуждены носить праздничное платье.
— Кто я такая? Сама бы хотела знать.
Разочарование, написанное на лицах слушателей, вызвало у меня усмешку. Что ж, это ожидаемо. Может сказать им, что я потомственная ведьма? Впрочем, не стоит. Нет у меня никакой потомственной линии.
— Родителей я не помню и даже не знаю, как они выглядят. Я ни разу их не видела. Где они, до сих пор не имею понятия. Растила меня бабушка с маминой стороны. Придурочная староверка сожгла все семейные фотографии. Соседи говорили, что мои родители были женаты, но бабушка всё равно считала, что я нагулянная на стороне. А всё потому, что я с рождения была не такая, как все дети. Я рано пошла, рано заговорила, рано начала задавать не по возрасту серьёзные вопросы. Когда бабушка поняла, что её двухгодовалая внучка научилась самостоятельно читать, она отобрала у меня книги. Телевизоры и компьютеры у староверов и так были под запретом. Когда бабушка в первый раз обнаружила у меня отобранные книги, она не придала этому значения: решила, что я нашла место, где она их спрятала. Но спустя некоторое время обнаружилось, что обе партии отобранных книг лежат на месте, а у бабули на руках уже третьи экземпляры тех же самых книг. Вот тогда она перепугалась не на шутку. Чтобы замолить грех дочери, встала на колени перед иконами и меня заставила. Но ребёнок есть ребёнок. Я устала, хотела спать, а ещё мне было скучно. Встать с колен я не смела — боялась, что меня снова непонятно за что накажут — поэтому позвала Зину к себе. Когда бабушка увидела, что кукла идёт ко мне, она закатила глаза и забилась в припадке. Чудо, что она не убила меня под горячую руку. Видимо, не захотела брать грех на душу. Но с той поры она устроила мне такую развесёлую жизнь, что милосердней было бы убить. Мало того, что колотила почём зря, так она всё пыталась устроить мне несчастный случай и остальных настраивала против меня. Дело дошло до того, что деревенские даже попытались меня сжечь. Как в старину, привязали к столбу и обложили дровами. Хотя, видит бог, я ничего не натворила.
