— Привет, — он неловко махнул рукой. — Это тебе. В смысле вам.

И передал ей цветы и погремушку. Хелен прижала букет к себе и улыбнулась еще шире. Потом поднялась на цыпочки и поцеловала Гаррета в щеку:

— Спасибо. Мне приятно, очень. И за то, что был со мной тогда — тоже спасибо. Доктор Уолш говорит, что ты спас нас с дочкой.

Она положила букет на тумбочку, но сама не отошла ни на шаг, будто ждала чего-то или боялась. Черт бы побрал всех женщин, почему они не могут говорить обо всем прямо? Но Хелен уже должна была изучить его и понять, что Гаррет О'Келли парень простой, не великого ума, и вести себя с ним надо очень просто и понятно.

Поэтому он просто и понятно обнял ведьму, очень деликатно и осторожно, а не до треска ребер, как хотел бы. Она как-то быстро вздохнула и прижалась к нему всем телом, крепко обняв за талию.

— Я бы не смог без тебя, Хелен. Совсем не смог. Теперь, думаю, без нее бы тоже.

Волосы ведьмы пахли антисептиком и лекарствами, сама она исхудала еще сильнее и казалась совсем хрупкой и тонкой под его руками. Такую нельзя отпускать и отдавать Хэйсам.

— Поедем со мной, Хелен? Конечно, я не такой весь из себя богатей, как Хэйсы, но и нуждаться вы не будете. У меня есть сбережения, купим дом недалеко от города, чтобы вы с дочкой могли гулять в саду, сделаем тебе гражданство и все остальное, что захочешь.

— Это считать официальным предложением? — не разжимая рук, она подняла взгляд на Гаррета и чуть лукаво закусила нижнюю губу. В этом так и читалось: ты ведь шутишь, сейчас быстренько отступишь назад, побоишься брать на себя ответственность за женщину с ребенком и кучей проблем.

— Да. Это такое тупое и странное предложение стать миссис О'Келли. Потом будет правильное, чуть позже. Как минимум после вашей выписки. Такое с рестораном, букетом, белым конем и шампанским.

— Я обещаю подумать, если повторишь его через два месяца. Вдруг найдешь себе более подходящую невесту.

Ведьма все еще веселилась, как над хорошей шуткой. Но Гаррет уже знал, что повторит предложение и через минуту, и через месяц и даже через год. И плевать, даже если Хелен будет к этому времени носить фамилию “Хэйс” или решит перебраться в Россию.

— Не дождешься, Хелен. Я не отступлюсь, пока не скажешь твердое “нет”.

Но в ее глазах не было того самого “нет”. Странно, но Гаррет видел в них неподдельную радость, уже без шального куража шутки, когда на спор целуют старшеклассника, только надежда и уверенность любимой женщины. А она и была любимой. Самой-самой. Гаррет погладил ее по щеке, потом наклонился и поцеловал в губы, без напора и жадности, только чтобы почувствовать их вкус.

И почти сразу громко и требовательно закричала младшая ведьма.

Хелен отскочила от Гаррета, будто ее застукали за чем-то нехорошим и подхватила кроху на руки. Несколько раз неловко покачала и попыталась успокоить.

— Ее только вчера принесли насовсем, никак не могу освоиться. Кажется, я самая криворукая и никудышная мать в мире.

Она выглядела настолько виноватой и обеспокоенной, что захотелось прижать к себе еще раз и поцеловать. Только мысли ведьмы кружились в других плоскостях.

— Голодная просто, вот и кричит, — попытался успокоить ее Гаррет. — Покорми. А ты точно очень хорошая мать, но ко всему нужно привыкнуть. Даже к ребенку.

— Два с половиной часа прошло, нужно три.

Крик стал еще громче, будто маленькая ведьма тоже услышала эти слова и изо всех сил возражала против получасового воздержания от еды.

— Да? Дьявол, Хелен, она не взрослый человек и, поверь, лучше знает, когда есть, а когда нет. Вначале ее нужно переодеть, потом — накормить как следует и потом уже уложить спать в кроватку. Взамен получишь несколько часов спокойствия. Или несколько минут. В отношении детей не бывает строгих прогнозов.

Оставшаяся без одежды кроха завопила еще истошнее, затем, пригревшись и оценив комфорт чистого подгузника и маминых объятий замолчала и с жадностью присосалась к бутылочке. Гаррет же поймал себя на мысли, что с удовольствием наблюдает за этой возней, слушает, как Хелен тихо нашептывает дочери на русском, как та сосредоточенно набивает живот смесью и сопит, как подходит младшей ведьме бежевый комбинезон с шапочкой в цвет, а старшую совсем не портит светлая больничная рубашка не по размеру, как пугающе выглядит длинный ряд детских кремов, присыпок, масел и прочего. Кто-то здесь не менее чокнутая мамаша, чем он — папаша. И все это как маленький уголок дома. Его, Гаррета О'Келли, дома и его счастья.

— У меня совсем мало молока, — и снова извиняясь произнесла Хелен с какой-то мольбой глядя на Гаррета. — Доктор Уолш говорит, что нужно отобрать у малышки бутылочку и кормить только грудью, по правилам, тогда его будет вдоволь. Но не верю. И с подругами не хочу советоваться. Кто-нибудь расскажет маме, а она…

— Тогда нужно поверить доктору, — Гаррет все же подошел к ним и теперь через плечо ведьмы заглядывал на то, как кроха ест. — Пока ты не кормишь, молоко не появится.

Половина сестер и старшая из племянниц спокойно растили детей на смесях, и, срань, те никак не выделялись в общей толпе детишек. Но отчего-то Хелен было важно кормить именно самой, точно ради той самой русской магии, и Гаррет поймал себя на мысли, что тоже переживает насчет молока и всего остального. А больше всего из-за тревожной складочки, которая очерчивалась на лбу его ведьмы.

И он еще долго слушал о том, что волнует Хелен, иногда поддакивал, иногда спорил, после дал номер своей мамы и настойчиво предложил звонить той по любому поводу. Мама точно не откажет и даст правильный совет. Уж по части детей она большой специалист. В конце же ведьма взяла с Гаррета обещание подождать немного и не вмешиваться в их с Хэйсами дела.

— Гаррет, — Хелен остановила его уже на пороге. Так и подошла с малышкой на руках, все такая же растерянная, как и полчаса назад. — Я не знаю, как ее назвать. Нужно какое-нибудь сильное ирландское имя. Думаю, будет правильно, если его придумаешь ты.

Имя? Для маленькой ведьмы? Которая сейчас спит на руках у своей матери и знать не знает о том клубке из лжи и проблем, что закрутился вокруг них обеих? Которая получит такую кучу денег, которую О'Келли не заработать и за несколько жизней? Какое у нее должно быть имя?

— Дара, — все же ответил он через минуту. — Это “дуб”, как символ мудрости.

— Скорее как "дар" или “подарок”, - Хелен улыбнулась мягко, но с каким-то лукавством, особенно явным при упоминании дуба, хотя что смешного в дереве? Русских невозможно понять.

Сразу после выписки нас с Дарой перевезли в Грейстоун, таково было условие Кевина. Как и то, что я сокращу общение с О'Келли. В этом была некоторая логика: Гаррет — горячий парень, а некоторые дела и решения требуют холодной головы. И чем меньше людей задействованы в них, тем для всех лучше.

За время моего отсутствия сменилась почти вся охрана и прислуга в доме, их место заняли хмурые и неразговорчивые мужчины и женщины, с явно военной выправкой. Я предпочитала не копаться во всем этом слишком глубоко, не хватало ещё ненароком влезть в политику, да и дядя Коля советовал то же самое, напоминал о пословице: "Меньше знаешь — крепче спишь".

Ещё рядом со мной постоянно кружился "троюродный братец из Сибири" — Виталя. Его тоже привел дядя Коля и посоветовал не отпускать от себя и давать читать все документы перед тем, как подписываю. А бумаг хватало, кажется, за эти недели я поставила столько подписей, что ими можно выложить дорогу от Дублина до Москвы, и первый ее метр проложила ещё в больнице, когда только-только пришла в себя и увидела Кевина.

Хэйс выглядел неважно, как человек, не спавший несколько суток. Он постукивал смартфоном по краю кровати и следил за показаниями приборов.

— А ты крепче, чем я думал, — бросил он вместо приветствия.

— А ты добрее, чем я думала.

То, что было после родов, будто стёрлось из памяти, но доктор Уолш рассказывал, что в моих венах теперь течет немало крови Хэйсов. Странный поступок для него и не совсем логичный. После всех слов, угроз и действий, дать умереть мешающей русской — вот был бы правильный поступок для Кевина.