Зато Кевин ворвался в комнату в привычной манере, широко распахнув дверь, без предварительного стука. Он почти подбежал к врачу и развернул того к себе, заговорив по-ирландски:

— Что происходит?

— Предложить четыре варианта правильного ответа? — Уолш тоже заканчивал приготовления и по одному перебирал инструменты, которые больше походили на пыточные, чем на медицинские.

Гаррет несколько раз присутствовал при родах. Точнее — сидел в другой комнате, пока кто-то из сестер рожал на дому под присмотром акушерки. Так сказать, оказывал моральную поддержку очередному будущему папаше и собственному отцу, давно уже не заморачивающемуся подсчетом внуков, зато радовавшемуся каждому, как и мать. Еще один раз — помогал принимать роды у женщины, муж которой зарулил в полицейский участок, потому как не успевал в роддом. Но пить пиво и изредка бросать одобряющие фразы или равнодушно командовать, пока вокруг бедолаги суетится Лоркан — оказалось совсем не тем же самым, что быть рядом с любимой женщиной, которая страдает, а помочь нечем.

— Я вызову вертолет, — Кевин бросил взгляд на Хелен, но пока не приближался. Как чувствовал, насколько кулак Гаррета чешется врезать по его самодовольной роже. — Переправим ее в клинику, пусть рожает там.

— Не времени, ребенок уже задыхается и слишком близко к выходу. Сейчас проколем пузырь, сделаем капельницу и будем надеятся, что ребенок выживет. Вызывайте бригаду детских реаниматологов, а еще скорую для матери, ей придется несладко.

— Они сюда за час доберутся, не раньше. По такой погоде быстрее не выйдет.

— Значит, будем верить, что у них есть этот час.

— Ребенок слишком большой, — Гаррет все же влез в их разговор.

— Не критично, должен пройти, — Уолш задумчиво поглядел на Хелен, та побледнела еще сильнее и сжалась. — Если что — сделаем надрез матери или сломаем ему ключицу. Больше опасаюсь того, что у матери может начаться кровотечение, тогда не спасем. А пока определитесь, кто здесь папаша, а второй пусть валит куда подальше. Терпеть не могу, когда стоят над душой.

Кевин и Гаррет одинаково уставились друг на друга, но ни один не спешил покидать комнату. Хэйс боялся оставить без присмотра свои миллионы, это понятно. Но сторожить их можно и из коридора. И Хелен не была в восторге от его присутствия.

— Прошу, — Гаррет приглашающе махнул рукой на дверь, но гребанный Хэйс стоял на месте и делал непонимающее лицо.

— Вообще-то это мой дом и мой племянник, так что прошу, — Кевин отзеркалил жест, не двигаясь с места.

Гаррет подошел к нему, аккуратно взял за руку и вывернул запястье, потом тихо, почти шепотом и все еще по-ирландски, чтобы не расстраивать Хелен, проговорил:

— Если сейчас же не уберешься отсюда, твоя голова встретится с твоим прекрасным столом из красного дерева.

— Нет, это если ты меня не отпустишь, встретишься лицом с этим прекрасным столиком. Здесь двенадцать человек охраны, думаешь, одолеешь всех?

— Не доводи меня! — Гаррет почти ласково надавил на болевые точки, отчего Хэйс дернулся и застонал сквозь зубы. Хорошо, что пока акушерка какой-то болтовней отвлекала Хелен и та не волновалась еще и по этому поводу. — Возможно, потом придут псы Адама и набьют мне морду, возможно, меня даже посадят за все это, но до тех пор ты познаешь множество оттенков боли. Десятки и сотни, Кевин. Поэтому прошу, не веди себя как скотина, уйди! Хелен будет непросто, а твое присутствие никак не поможет. Или ты тайком ходил на курсы акушеров и неонатологов? Тогда прости, не знал. Оставайся, конечно, можешь даже влезть ей между ног, помочь доктору Уолшу.

— Поплатишься за это, понял? — Хэйс стряхнул руку Гаррета и все же подошел к двери. — Хелен, не волнуйся, я сейчас подниму специалистов и совсем скоро здесь будет по машине для тебя и ребенка.

Ведьма всхлипнула еще раз и попыталась натянуть на себя простыню повыше. Но тут подошла акушерка с капельницей, воткнула ей в руку и начала рассказывать что-то. Гаррет мысленно досчитал до десяти, перемежая цифры отборными ругательствами, заставил себя улыбнуться и только тогда снова приблизился к Хелен, чтобы держать ее за руку.

— О чем шла речь? — она говорила очень тихо, с дрожью в голосе. — Обо мне? Что-то плохое?

— Не-е-ет, что ты! Ругались с Кевином, только и всего. Доктор сказал, что сейчас проколет тебе что-то там…

— Плодный пузырь, это совсем не страшно, но немного больно, — добавила акушерка.

— И маленькая ведьма буквально вылетит из тебя, — закончил Гаррет.

— Ты все врешь, я знаю.

Даже вздумай Хелен пытать его в этот момент, все равно бы не признался. Что ей эта правда? Легче станет, если знать о возможной скорой смерти, своей и ребенка? Срань! Да Гаррет бы сам не отказался ждать в коридоре, пить виски и сверлить взглядом Кевина, но нужно было собраться и делать вид, что все хорошо.

— Ни единым словом! — развел он руками. Но Хелен будто чувствовала или успела подучить язык, потому как хмурила брови и смотрела очень настороженно.

— Ладно, сдаюсь! — Гаррет поднял руки вверх. — Уолш сказал, что вы, русские, ужасно капризные и изнеженные. Ирландки с удовольствием рожают дома и даже приплачивают за это, а ты только ноешь. Но это его слова.

Все же честь страны и нации — это не шутки, они сильнее страхов и переживаний. Хелен только кивнула и не возмутилась даже, когда к ней подошел Уолш и почти рывком сдернул простыню, закрывающую ноги.

— Вот-вот, только настоящие ирландские женщины рожают сами, а нежные русские фермерши плачут и ждут, пока к ним придет доктор и щипцами вытащит ребенка из их живота. Теперь не дергайся, кричать можно.

Ведьма все равно слегка дернулась и покрепче вцепилась в руку Гаррета, но кричать не стала. Наверное, все же не стоило давить на ее чувство патриотизма, это был запрещенный прием, но Хелен немного успокоилась и, кажется, смирилась с тем, что ребенок появится здесь и сейчас, а не в клинике.

После капельницы и манипуляций Уолша схватки у нее пошли активнее, болезненнее и острее. Гаррет как мог пытался утешить Хелен: болтал о всякой ерунде, которую стыдно вспомнить, вроде их скорого свидания, напевал какую-то песенку, держал ведьму за руку, вытирал ей лоб и давал понемногу пить. Потом доктор и акушерка оттеснили его в сторону, вдвоем навалились на Хелен и заставляли ее тужиться или что-то подобное, она кричала, всего один раз, зато в конце добавила несколько слов по-русски, а после ей все же дали упасть на стол, и громко и истошно завопила маленькая ведьма.

В том, что это именно ведьма, Гаррет не сомневался и до того момента, как акушерка поднесла обтертую и укутанную в пеленку кроху ему, развернула ткань и показала округлый живот со специальной прищепкой на пупке и то, что точно не могло принадлежать будущему мужчине.

— Ничего, в другой раз повезет на мальчика! — она всунула сверток ему в руки, а сама продолжила хлопотать над Хелен.

Крови на столе было столько, что Гаррету стало не по себе. Он не большой специалист по родам, но и нормальным такие объемы не назовешь. И красное пятно все ширилось и растекалось. Уолш крикнул служанкам, чтобы несли побольше льда и искали людей с первой положительной, если скорая не приедет в ближайшие несколько минут.

Чертов Грейстоун располагался так далеко от всего, что та доберется еще не скоро. Хелен же лежала с закрытыми глазами и почти не шевелилась. Очнулась только тогда, когда Уолш начал тормошить ее и спрашивать о чем-то. Как и маленькая ведьма, которая тихо сопела на руках Гаррета, такая крошечная, но невозможно серьезная со своим нахмуренным лбом и причмокивающими губами.

— Не давай ей терять сознание, — прошептала на ухо акушерка, — мы сменим лекарство, нужно контролировать состояние.

Она и вправду засуетилась вокруг капельницы, тут же подоспели Шивон и еще несколько служанок с целой горой льда, который Уолш замотал в полотенце и уложил на живот Хелен. Вроде бы крови от этого вытекало меньше, но ненамного. И с каждой каплей — все меньше шансов, что русская ведьма выживет.